Язык художественной литературы. Основные особенности художественной речи

Глава I. Теоретические предпосылки исследования.

§1. Предмет и задачи лингвостилистики.

§2. Слово и его значение.

§3. Стилистическая характеристика слова.

Глава П. Функционально-стилистическая и структурно-семантическая характеристика лексики художественных произведений

К. Эрендженова.

§1. Общеупотребительная лексика (нейтральные слова).

1.1. Имя существительное (предметная лексика).

1. 1.1. Лексика природы (климатическая, ландшафтная, географическая, анималистская, флористическая лексика).

1.1.2. Лексика хозяйственных занятий и материальной культуры.

1.1.3. Лексика социальной жизни и духовной культуры (религиозная, семейно-родственная, охотничья, административная, военная, общественно-политическая лексика).

1.1.4. Онимическая лексика (ойконимы, гидронимы, оронимы, антропонимы, космонимы, экклезионимы).

1.2. Глагол (процессуальная лексика).

1.3. Имя прилагательное (признаковая лексика).

§ 2. Стилистически-дифференцированная лексика в произведениях К. Эрендженова.

2.1. Книжная лексика.

2.2. Разговорная лексика (звукоподражательные и образные слова, междометия, разговорные формы местоимений и наречий).

2.3. Просторечная лексика.

2.4. Диалектная лексика.

Глава III. Стилистические возможности лексики и фразеологии в художественных произведениях К. Эрендженова.

§ 1. Синонимы.

§ 2. Антонимы.

§ 3.Омонимы.

§ 4. Фразеология.

§ 5. Устаревшая лексика (историзмы и архаизмы).

Глава IV. Изобразительно-выразительные средства в языке художественных произведений К. Эрендженова.

§ 1. Метафора.

§ 2. Сравнение.

§ 3. Эпитет.

Глава V. Стилистический потенциал лексики малых жанров калмыцкого фольклора, зафиксированной в прозе К. Эрендженова.

§ 1. Лексика паремиологических текстов (пословицы, поговорки и приметы).

§ 2. Лексика обрядового (свадебного) фольклора.

§ 3. Лексика танцевально-песенного фольклора.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему "Лексико-стилистические особенности языка художественных произведений К. Эрендженова"

Актуальность темы. Диссертация посвящена комплексному исследованию прозаических произведений известного калмыцкого писателя XX в. К. Эрендженова (1912 - 1991 гг.) с точки зрения описания лексико-стилистических особенностей его идиолекта, отражающего литературный язык данного периода.

В связи с возросшим интересом к исследованию функционирования языковых средств в различных сферах речевой деятельности все чаще лексические единицы начинают изучаться с точки зрения их стилистической ценности. И это вполне закономерно, поскольку, как известно, объектом лингвистического стилистического анализа является язык в процессе его употребления. Таким образом, актуальность исследования состоит в необходимости детальной разработки одного из перспективных направлений современной лингвистики -лингвостилистики и, в частности, лексической стилистики.

Творчество писателей и поэтов - мастеров художественного слова -играет значительную роль в развитии любого национального литературного языка. Осмысление роли крупных писателей в истории литературного языка является одной из важнейших задач исследования языка художественной литературы [Цыдендамбаев 1982]. Идиолект писателя создается на основе национального языка определенной эпохи.

Талант писателя заключается в умении найти оптимальное соотношение общего и индивидуального: «Писатель - носитель и творец национальной культуры речи. Пользуясь общенародным языком своего времени, он отбирает и в соответствии со своим творческим замыслом объединяет разные средства словарного состава и грамматического строя своего родного языка» [Виноградов 1959, 183]. Индивидуально-авторское выступает на фоне общего в той мере, в которой языковое мастерство писателя поднимается над уровнем общего литературного языка своей эпохи [Ларин 1974].

Диссертация выполнена в русле функциональной стилистики художественного текста, рассмотрение идиостиля автора осуществляется с опорой на различные лексические микроструктуры текста в их конкретной эстетической и стилистической обусловленности.

Функциональный принцип выделения языковых стилей формулировался Л. В. Щербой следующим образом: «Каждая стилевая разновидность языка вызывается к жизни функциональной целесообразностью. Различия между этими разновидностями литературного языка определяются их разнофункциональной направленностью.» [Щерба 1957, 117-119].

Именно в силу такой взаимосвязи художественного стиля с литературным языком анализ художественных текстов не только позволяет понять все своеобразие языка отдельного произведения или же творчества писателя в целом, но и благоприятствует наиболее полному и последовательному изучению общелитературного языка.

Калмыцкая художественная литература является, на наш взгляд, квинтэссенцией оригинального творчества на современном калмыцком литературном языке. В связи с этим представляется актуальным обращение к идиолекту известного калмыцкого писателя-прозаика К.Э. Эрендженова, одного из самых интересных мастеров слова, самобытное творчество которого по праву занимает ведущее место в калмыцкой литературе и литературном процессе двадцатого века. Однако адекватного литературоведческого и лингвистического анализа оно не получило, неизученным остается и ономастическое пространство его произведений.

Язык прозы - это отдельный объект в лингвистическом изучении художественного текста. Особый интерес в семантической структуре прозаического текста представляют имена собственные, которые служат своеобразным «ключом» в раскрытии художественного замысла писателя. Без преувеличения можно сказать, что творчество К. Эрендженова служит тому ярким подтверждением.

Следует отметить, что язык и стиль калмыцких писателей до настоящего времени не был объектом специального монографического исследования. К числу таких писателей, творчество которых не подвергалось всестороннему лингвистическому анализу, относится Константин Эрендженов.

К.-Эрендженов известен как тонкий знаток калмыцкого языка, использовавший в своих произведениях яркие выразительные средства, бытующие в общенародном языке. Автор обладал своеобразной творческой манерой, писательской культурой, оригинальным языком и стилем. Представляется естественной необходимость изучения словарного состава, семантико-стилистических пластов и эмоционально-экспрессивной красоты языка произведений писателя. Все это предопределяет актуальность данного исследования.

Степень изученности темы. Интерес отечественных литературоведов и языковедов к лингвистическому анализу художественного текста возник еще в начале XX века. Внимание лингвистов к различным аспектам лексики не случайно, поскольку именно лексический состав, в отличие от других уровней языка, характеризуется наибольшей изменчивостью и непостоянством. За возникновением лингвостилистики как одной из отрасли языкознания стоит ряд фундаментальных трудов крупнейших ученых-лингвистов: А. М. Пешковского (1930), А. А. Шахматова (1941), В. В. Виноградова (1959, 1963, 1971, 1976) A.A. Потебни (1976, 1993), Л. В. Щербы (1974), Г. О. Винокура (1980, 1990, 1991) и других. Труды академика В. В. Виноградова стали теоретической базой для систематического исследования художественного текста в отечественном языкознании.

Разграничение литературного языка и языка художественной литературы получило теоретическое обоснование еще в середине прошлого столетия, когда была выработана методология исследования для каждой из этих областей. В этих и других исследованиях и обобщающих научных трудах накоплен огромный опыт, необходимый для последующего успешного развития этого раздела языкознания. Опыт таких исследований показал, что «словесные образы и способы их формирования различны в зависимости от основ поэтики того или иного направления, той или иной художественной школы, а также от внутренних качеств индивидуального стиля» [Виноградов 1971, 55].

Как известно, специфика языка художественного произведения предопределяется главным образом эстетической функцией речевых средств. Поэтому чтобы изучить эту специфику, нужно учитывать нормативный и эстетический подходы к языку художественной литературы. Язык художественной литературы и поэтический язык, являясь средством художественной коммуникации, предназначенной для широкой читательской аудитории, связан с литературным языком и языком народа [Филин 1978, 315].

После 50-х годов XX в. многое изменилось, но еще недостаточно определились линии связи в подходе к изучению языка художественного произведения лингвистами и литературоведами (В. М. Жирмунский , О. С. Ахманова , В. А. Звегинцев , В. П. Григорьев и др.).

В работах последних десятилетий XX в. освещаются вопросы теории и практики лингвистического анализа художественного текста [Степанов 1980, 1988; Колшанский 1980, 1983; Лосев 1994; Шанский 1972, 1985, 1990; Студнева 1983, Новиков 1988 и др.].

Известный ученый - монголовед Л. Д. Шагдаров указывает на неудовлетворенность литературоведов узколингвистическим изучением стиля художественного произведения и в качестве основной задачи ставит систематическое изучение индивидуальных стилей бурятских прозаиков, поэтов и драматургов, подчеркивая, что индивидуальный стиль писателя должен изучаться как языковедами, так и литературоведами [Шагдаров 1974, 71]. Исследователь языка художественной литературы В. П. Григорьев подчеркнул, что изучение языка художественной речи - это область пока еще не преодоленных теоретических, методологических и методических контроверз [Григорьев 1976, 48].

Еще в 60-е годы прошлого века Т. А. Бертагаев отмечал, что в отличие от фонетики и морфологии лексикология монгольских языков менее изучена [Бертагаев 1961, 3]. По прошествии нескольких десятков лет исследования в области лексикологии монгольских языков, несомненно, продвинулись вперед. Весомый вклад в изучение лексики монгольских языков внесли такие ученые монголоведы, как Т. А. Бертагаев (1969, 1974), Л. Д. Шагдаров (1970, 1974), Д. А. Павлов (1964, 1968), И. К. Илишкин (1960, 1967), Г. Ц. Пюрбеев (1972, 1984, 1993, 1996), Ц. Б. Будаев (1970), В. И. Рассадин (1970, 1983, 1989, 2000, 2007), Э.Ч. Бардаев (1976, 1985), А. Л. Каляев (1979, 1986), М.У. Монраев (1977, 1998) В. Э. Очир-Горяев (1975, 1990, 1995) и др.

Произведения народного калмыцкого писателя К. Эрендженова в большей степени анализировались в литературоведческом плане, нежели с точки зрения языка. Тем не менее, яркий, красочный язык писателя не мог остаться вне поля зрения лингвистов.

Впервые анализ некоторых особенностей языка писателя дан известным калмыцким ученым А.Ш. Кичиковым [Кичиков 1963] в статье «Язык калмыцких художественных книг».

К. Эрендженов был не только прозаиком, но и поэтом. Высокую оценку его сборнику стихов и поэм «Пылающие тюльпаны» (1963 г.) дал Ц.К. Корсункиев [Корсункиев 1965], особо выделив поэму «Старый тополь» как поэму, написанную сильным экспрессивным языком. Сила художественного слова не в том, чтобы описать красиво, а в том, чтобы в самых обыденных вещах, предметах, явлениях увидеть свою красоту, суметь оживить ее, найдя соответствующие краски.

Изучению языка отдельных произведений калмыцкой прозы и поэзии посвящены статьи Р.П. Дораевой «О языке стихотворений «Тег» и «Теегт» Д. Кугультинова» (1973), М.У. Монраева «О некоторых языковых особенностях романа А. Балакаева «Алтн Бумб» (Золотая 8

Бумба)» (1977) и др. Таким образом, языковые и стилистические особенности произведений К. Эрендженова до сих пор не являлись объектом специального лингвистического исследования.

Лингвистическому исследованию языка бурятской художественной прозы и драмы посвящены работы Д.Д. Санжиной (1991, 2001), Т.М. Дугаржаповой (1993), Г.А. Дырхеевой (2007), О.Б. Доржиевой (2006),. Активно изучается литературная ономастика, бурятскими учеными, Д.Д. Санжиной (1990, 2001), C.B. Шойбоновой (1999), В.М. Цыбиковой (1981) и др., а также монгольским иследователем H .Я. Баатаром (1998).

На пороге XXI века калмыцкое языкознание перешло на новую ступень своего развития: издаются научные статьи, монографии ученых, посвященные актуальным проблемам в области лексической стилистики.

В 2004-2007 гг. защищены кандидатские диссертации С.С. Бадмаевой «Язык и стиль монгольских сказок», Т.В. Бураевой «Язык калмыцких народных сказок (на материале калмыцких сказок Рамстедта Г.И.)», В.В. Салыковой «Лексико-стилистические особенности языка синьцзян-ойратской и калмыцкой версий эпоса «Джангар», раскрывающие актуальные проблемы современных исследований лексики и языка фольклора в целом.

Лексика должна рассматриваться в отношении структуры данного художественного текста с точки зрения современной ему лексической системы общенародного языка: «Язык литературно-художественного произведения, вливаясь в общий поток развития языка в целом, может рассматриваться как памятник и источник истории этого языка» [Виноградов 1959].

Изучение идиостиля конкретного автора интересно не только в плане наблюдения за развитием национального языка, но и для определения личного вклада писателя в процесс языкового развития. Судьба любого художественного произведения зависит от умения автора точно формулировать свою мысль, степени мастерства владения словом, знание законов его функционирования, виртуозности в использовании изобразительно-выразительных средств языка. Лексический и фразеологический фонд калмыцкого языка, творчески использованный К. Эрендженовым в его произведениях, свидетельствует о самобытном почерке крупного мастера слова.

Объектом исследования послужила лексическая структура художественных произведений К. Эрендженова (повести «Дууч шар хееч», «АцЬучин кевун», роман «Ьалан хадИл» в двух книгах).

Предметом исследования являются лексико-стилистические особенности языка указанных произведений, в частности использование автором общеупотребительной и специальной, апеллятивной и онимической лексики, устаревших слов, лексических образных, изобразительно-выразительных средств.

Цель исследования заключается в комплексном исследовании лексико-стилистических особенностей языка прозы К. Эрендженова, описании особенностей функционирования изобразительно-выразительных средств как идиостилевых черт.

Для достижения этой цели было намечено решение следующих задач:

Рассмотреть теоретические основы изучения языка художественных произведений и лингвостилистики;

Выявить предметную, признаковую и процессуальную лексику в лексической структуре анализируемых произведений К. Эрендженова и дать лексико-семантическую классификацию выделенных классов слов;

Проанализировать фразеологическую и устаревшую лексику с точки зрения ее тематического распределения, частеречной принадлежности, стилистических функций;

Дать типологию онимов, зафиксированных в исследуемых произведениях;

Выделить основные лексические образные и изобразительно-выразительные средства языка, используемые автором для экспликации идейно-художественного содержания произведения;

Охарактеризовать стилистический потенциал лексики малых жанров калмыцкого фольклора, зафиксированной в прозе писателя.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Язык прозы - это отдельный объект в лингвистическом изучении художественного текста. Выявление идиостилевых признаков осуществляется на базе комплексного лингвостилистического анализа лексики и фразеологии эрендженовской прозы. Лексический и фразеологический фонд калмыцкого языка, творчески использованный писателем в его произведениях, свидетельствует о самобытном почерке крупного мастера слова.

2. Лексика в совокупности ее семантических связей является важной составляющей идиолекта К. Эрендженова. Для постижения ее своеобразия важен как весь "инвентарь" слов, так и их значения, стилистические функции, текстообразующий потенциал т.д. Основными лексико-семантическими группами предметной субстантивной лексики являются природная лексика, лексика хозяйственных занятий и материальной культуры, лексика социальной жизни и духовной культуры. Важное место в эрендженовской прозе занимают признаковая адъективная и процессуальная глагольная лексика.

3. Особое место в лексическом пространстве эрендженовской прозы занимает онимическая лексика. Ядро литературного ономастикона К. Эрендженова составляют, антропонимы и топонимы; зоонимы, мифонимы, теонимы относятся к околоядерному пространству, а онимы других разрядов - идеонимы, космонимы, прагмонимы и др. - к периферии. Специфика поэтических онимов, в отличие от обычных, состоит в их стилистической нагрузке (характеристика персонажа). Имена собственные служат своеобразным «ключом» в раскрытии художественного замысла писателя.

4. Основное средство лексической образности прозы К. Эрендженова - тропы. Идиостиль писателя характеризуется обилием изобразительно-выразительных средств (метафора, сравнение, эпитеты), спецификой использования тропов.

Материалом исследования послужили художественные произведения К. Эрендженова повесть «Дууч шар хееч» (Песнь чабана), «АцЬучин кевун» (Сын охотника) и роман «Ьалан хадЬл» (Береги огонь) в двух книгах. Повесть «Дууч шар хееч» была написана в 1932 г., в 60-е годы писатель возвращается к ранее созданной довоенной повести, значительно углубляет и дополняет ее. В результате большой работы повесть перерастает в роман «Ьалан хадИл» в двух книгах (I - 1963, II -1965), написанный простым и живым языком, чему способствовало прекрасное знание автором кочевого уклада, национального быта и языка. В повести «АцЬучин кевун» (1976) через образ Мергена раскрывается судьба сына охотника, с детства впитавшего в себя запах родной степи, древние традиции и обычаи предков, воспитанного в духе патриотизма и любви к своему народу.

Методологическую основу исследования составили научно-теоретические разработки в области языка и стиля художественных произведений таких отечественных ученых-лингвистов, как О.С. Ахманова, Л.Г. Бабенко, Н.С. Болотнова, В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, И.Р. Гальперин, А.И. Ефимов, Ю.В. Казарин, Ю.Н. Караулов,

B.Д. Левин, В.А. Лукин, Л.А. Новиков, A.A. Потебня, Г.Я. Солганик, Н.М. Шанский, Л.В. Щерба и др., а также работы известных специалистов в области калмыцкой, бурятской и монгольской лексикологии, лингвостилистики и лингвистики текста: Т.А. Бертагаева, Г.Ц. Пюрбеева, В.И. Рассадина, Л.Д. Шагдарова, Д.Д. Санжиной, Г.А. Дырхеевой, И.К. Илишкина, Б.Д. Муниева, Э.Ч. Бардаева, А.Л. Каляева, М.У. Монраева, Р.П. Харчевниковой, Д.А. Сусеевой, H.H. Убушаева,

C.М. Трофимовой, В.Э. Очир-Горяева, П.А. Дарваева, Г.С. Биткеевой, Э.У. Омакаевой и др.

Методы и приемы исследования. В процессе исследования в основном применяются комплексные приемы лингвистического анализа, широко используемые в современном языкознании: описательно-аналитический, семантико-стилистический и сплошная выборка. Задача семантического исследования лексики художественных произведений писателя потребовала применения различных частных методов -компонентного, контекстуального, а также элементов статистического метода анализа лексических единиц. Важнейшим достоинством семантического метода исследования лексики является то, что он позволил дополнить традиционное статическое изолированное описание лексики динамическим в условиях текстового функционирования. Динамическая лексическая модель дает возможность вскрыть системные связи слов, их текстообразующий потенциал.

Научная новизна работы заключается в том, что семантические и стилистические особенности лексики художественных произведений К. Эрендженова впервые в калмыцком языкознании стали предметом специального исследования. Выявляются предпочтения автора в выборе лексических образных средств, позволяющие раскрыть систему художественных приемов, характерных для К. Эрендженова. Впервые в научный оборот вводится новый языковой материал из эрендженовской прозы.

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования заключается в получении новых знаний, способствующих расширению и обогащению научно-теоретической базы для дальнейших исследований языка и стиля произведений калмыцких писателей и, шире, истории калмыцкого литературного языка XX века, разработки адекватных методов изучения художественного текста.

Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы в вузовских спецкурсах, спецсеминарах по лексическому анализу и стилистике художественного текста, а также при составлении диалектологических, фразеологических, толковых словарей калмыцкого языка.

Апробация и внедрение результатов исследования. Основные результаты исследования отражены в 13 научных публикациях, в том числе 3 из них - в журналах, включенных Президиумом ВАК Министерства образования и науки РФ в перечень ведущих научных журналов.

Диссертация обсуждалась на заседании отдела языкознания Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. Ее основные положения докладывались на всероссийских и международных конференциях: Международная научно-практическая конференция «Россия и Центральная Азия: историко-культурное наследие и перспективы развития», посвященная 65-летию КИГИ РАН (Элиста, 2006 г.); Всероссийская научно-практическая конференция «Танцевальный фольклор народов России» (Элиста, 2008 г.); Международная научная конференция «Единая Калмыкия в единой России: через века в будущее», посвященная 400-летию добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства (Элиста, 2009 г.); Международная научная конференция «Проблемы монголоведных и алтаистических исследований», посвященная 70-летию проф. В.И. Рассадина (Элиста, 2009 г.), а также на межрегиональных и республиканских конференциях: П-я межрегиональная научная конференция «Молодежь в науке: проблемы, поиски, перспективы» (Элиста, 2004 г.); П-я республиканская научно-практическая конференция молодых ученых и специалистов «Молодежь и наука: третье тысячелетие» (Элиста, 2005 г.); 1-е Бертагаевские чтения, посвященные 100-летию со дня рождения Т.А. Бертагаева (Элиста, 2005 г.); Межрегиональная научная конференция «Этнопедагогическая коннотация содержания непрерывного образования», посвященная 40-летию КГУ и 70-летию Высшего образования Калмыкии (Элиста, 2010 г.).

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, списка источников и принятых сокращений.

Заключение диссертации по теме "Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии", Очирова, Нюдля Четыровна

Заключение

Проведенное исследование лексической структуры текста художественных произведений К. Эрендженова выполнено в русле антропоцентрического направления современной лингвистики, проявляющего особое внимание к языковой личности, лексикону писателя и способам его воплощения в тексте.

Важный аспект проведенного исследования лексической структуры прозы К. Эрендженова связан с проблемой восприятия текста современным читателем: «Та среда, в которой текст существует, непрерывно движется, течет, каждый новый случай восприятия текста происходит в несколько изменившихся условиях, в несколько иной среде - текст не может оказаться дважды в "одном и том же" потоке "человеческого опыта"» [Гаспаров 1994, 275].

Повести «Дууч шар хееч» (Песнь чабана), «АцЬучин кевун» (Сын охотника), роман «Ьалан хад!т» (Береги огонь) - тексты, обращенные в прошлое, содержащие множество слов, относящихся к пассивному словарю современной калмыцкой языковой личности.

Своеобразие рассмотренных произведений К. Эрендженова, художественная сверхзадача которого - показать развитие, духовный рост, формирование характера героев - типичных представителей поколения того времени и влияние на этот процесс народных традиций, обычаев, национальной культуры в целом, позволяет говорить об особой роли лексики материальной и духовной культуры калмыков, слов конкретно-предметной и абстрактной семантики, устаревшей лексики, диалектизмов в лексической организации текста.

Лексика в совокупности ее семантических связей является важной составляющей идиолекта К. Эрендженова. Для постижения его своеобразия важен как весь "инвентарь" слов, так и их значение, изобразительные возможности и т.д.

Индивидуальность языка К. Эрендженова, прежде всего, отразилась в его умении использовать различные лексические пласты калмыцкого языка. Умело отбирая и организуя лексический материал, писатель мастерски раскрывает в речи действующих героев их внутренний мир. Основу лексикона составляет общеупотребительная лексика, в которой нами выделены тематические и лексико-семантические группы.

Своеобразным смысловым центром исследования стал анализ организующей роли ЛСГ предметных, признаковых и процессуальных слов в тексте. ЛСГ явилась одной из основных единиц лексической структуры исследуемого текста.

Писатель использует богатые семантико-стилистические возможности общеупотребительных слов. Язык художественных произведений К. Эрендженова стилистически достаточно разнообразен.

Исследование онимической лексики, в частности, топонимов, использованных в текстах, показало, что они, как и поэтические антропонимы, принимают непосредственное участие в формировании лексико-стилистической структуры прозы писателя. Ядро литературного ономастикона К. Эрендженова составляют, на наш взгляд, антропонимы и топонимы; зоонимы, мифонимы, теонимы относятся к околоядерному пространству, а онимы других разрядов - идеонимы, космонимы, прагмонимы и др. - к периферии.

Наряду с общеупотребительной лексикой в его произведениях выделяются стилистически дифференцированные (ограниченные в своем употреблении) слова, связанные с профессионально-трудовой деятельностью человека.

В произведениях К. Эрендженова широко представлены охотничья и скотоводческая, религиозная и военная терминология. И это не случайно. Произведения писателя, направленные на воспитание подрастающего поколения, формирование духовных и нравственных ценностей, максимально приолижены к жизни простого человека (охотника, скотовода), его внутреннему миру.

Мы можем отметить в основном однозначность терминов, т.е. одно слово - одно значение, что означает отсутствие у термина полисемантических отношений, являющееся одним из признаков терминологизации. Если в общей лексике широко представлены такие явления, как полисемия, омонимия, синонимия, антонимия, то в специальной лексике, как показало наше исследование, они имеют свои особенности и ограничения. Специальная лексика в художественных произведениях играет роль важного выразительного средства, передающего и особенности обстановки, и характеристики персонажей.

Историзмы и архаизмами использованы писателем в необходимой мере для воссоздания эпохи послереволюционного советского времени. Заимствованные слова из русского, тюркского и других языков, употребляемые К. Эрендженовым, в основном относятся к общественно-политической и религиозной терминологии, входящей в состав специальной лексики.

Основной сферой употребления книжной лексики является строго нормированная литературная речь, например: харх «1. видеть, смотреть, глядеть 2. осматривать, обозревать 3. присматривать, наблюдать»; эсрц «будущее, грядущее время».

Писатель активно использует лексику устной речи, включающую разговорно-бытовую (например, звукоподражательные и образные слова, междометия и т.д.) и просторечную лексику, что придает речи его персонажей яркую эмоционально-экспрессивную окраску с налетом национального колорита. Разговорная лексика употребляется для характеристики людей, предметов или каких-либо действий: манакс вместо манахс «наши»; тенунднъ вместо терунднь «там» и т.д.

Сниженной стилистической характеристикой отличаются просторечия с их непринужденностью, фамильярностью, иногда и грубоватостью выражений, например: Ка тустн, цукар нег ухата Нээнр бээщл эднтн «чтоб вы сдохли»; Ай, эзэн зальг! «пропади пропадом»; Йосн цагар карсн шулмс, соцсщант? «ах, вы черти».

Лексика произведений К. Эрендженова - это и система лексических образных средств, используемых для выражения художественного замысла, эмоционального настроя и оценки: синонимы, антонимы, омонимы. Синонимия и антонимия служат основными формами выражения авторского отношения к изображаемому, создания экспрессивности.

В произведениях К. Эрендженова весьма распространены глагольные фразеологизмы, в которых основную смысловую нагрузку обычно несет глагол, выражающий действие. Остальные компоненты, вместе взятые, заключают в себе образное сравнение или сопоставление тех или иных общеизвестных явлений с действительностью, тем самым придавая всему выражению эмоционально-экспрессивную окраску. Семантическое содержание глагола, таким образом, приобретает новые, дополнительные оттенки, при этом сама фразеологическая единица качественно преобразуется, достигая высокой степени усиления или конкретизации.

Также широкое применение в рассматриваемых нами текстах получили фразеологические выражения, образованные путем полного или же частичного калькирования с русского языка: кариннъ таен хуркн мет медх - «знать как свои пять пальцев»; амндан ус балксмн кевтэ -«как в рот воды набрал»; дотр киилг махмудт вврхн - «своя рубашка ближе к телу»; нуд чичм харцку - «темно хоть глаз выколи»; чониг кеду бордв чигн кеерэгшэн уркмл тал хэлэдгэн уурдмн биш - «сколько волка не корми, все в лес смотрит»; шовуд кеду куущмл НарИсинъ намрлщ меддмн -«цыплят по осени считают» и т.д.

Фразеологизмы используются писателем в случае необходимости дать оценку тому или иному событию, явлению, предмету. Они способствуют углублению характеристики описываемых событий, служат одним из средств раскрытия облика героя.

Важное значение в творчестве К. Эрендженова имеет активное использование писателем паремиологического фонда калмыцкого языка. Пословицы, поговорки, благопожелания и т.д. участвуют в создании речевых портретов персонажей и стилизации изложения. Использование той или иной пословицы и поговорки в речевом контексте придает ей конкретное, адресное значение.

Идиостиль писателя характеризуется обилием изобразительно-выразительных средств, спецификой использования тропов.

Сравнения являются одним из главных художественно-изобразительных средств языка К. Эрендженова. В тексте встречается огромное количество сравнений и сравнительных конструкций. Большинство сравнений связаны с той средой, обстановкой и эпохой, которая изображается в его произведениях. Анализ показал, что сравнительные конструкции в основном образованы с помощью служебных слов мет, эдл, кевтэ (подобно, как будто, словно), а также употребляющихся гораздо реже дуцгэ, чицгэ (величиной с., размером с.), стилистическое употребление которых обусловлено контекстом.

Таким образом, лексическое своеобразие языка художественных произведений К. Эрендженова отражает основные стилистические пласты лексики калмыцкого языка. Основу авторской речи составляют преимущественно нейтральные слова, издавна бытующие в языке. Это общеизвестные наименования предметов, явлений, качеств, обстоятельств, действий и состояний. Доминирует общенародная лексика, понятная носителям всех диалектов. Основу лексико-стилистической системы языка составляют стилистически дифференцированные слова: заимствования и кальки, диалектизмы, историзмы, архаизмы.

Таким образом, комплексный лексико-стилистический анализ материала позволяет сделать вывод о том, что основная особенность идиостиля К. Эрендженова, выявленная нами, заключается в том, что, используя широкий спектр лексики, ее семантический потенциал, писатель оживляет былое, создает наглядную картину и яркое описание прошлого в его всевозможных деталях. Исследование лексической структуры эрендженовской прозы позволило глубже понять смысл текста, основную интенцию автора.

В тексте диссертации по мере необходимости нами дан лингвокультурологический комментарий слов определенной семантики, необходимый для более глубокого восприятия и постижения смысла произведения, в котором важна каждая деталь. Анализ осуществлялся в условиях минимального контекста - высказывания, текстового фрагмента и всего текста. Иногда даже минимального контекста оказывалось достаточно, чтобы представить особенности идиостиля писателя.

В выборе слова проявляется лексикон самого автора, специфические свойства его памяти: чаще всего в его произведениях упоминаются слова, обозначающие предметы традиционного быта. В этом обнаруживается специфика лексикона самого К. Эрендженова, в котором совмещаются элементы тезауруса прекрасного знатока родной культуры и художника, реализующего в своем творчестве уникальные свойства памяти.

Проведенное исследование языка и стиля одного из национальных писателей открывает перспективы дальнейшей, более детальной разработки вопросов, связанных с лингвостилистической системой художественного текста.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Очирова, Нюдля Четыровна, 2011 год

1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М.: Изд-во «Наука», 1974. 364 с.

2. Арнольд И. В. Лексикология современного английского языка. М.: Изд-во лит. на иностр. яз., 1959. 351 с.

3. Арнольд И.В. Лексико-семантическое поле в языке и тематическая сетка текста // Текст как объект комплексного анализа в ВУЗе. Л.: Изд-во ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1984. С. 311.

4. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. Изд. второе, стереотипное. М.: Изд-во «Едиториал УРСС», 2004. 296 с.

5. Баатар Н.Я. Некоторые теоретические проблемы литературной ономастики. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Улан-Батор, 1998. 19 с.

6. Бадмаев Б.Б. Грамматика калмыцкого языка. Морфология. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1966. 112 с.

7. Бадмаева С.С. Язык и стиль сказок монгольских народов. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Элиста, 2004. 21 с.

8. Бадмаева Т.Б. Шаваши малый жанр калмыцкого фольклора // Калмыцкая народная поэзия. Элиста: Изд-во АПП «Джангар» 1984. С. 141-156.

9. Бакаева Э.П. Буддизм в Калмыкии: Историко-этнографические очерки. Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 1994. 127 с.

10. Ю.Бакаева Э.П. Добуддийские верования калмыков. Элиста: АПП «Джангар», 2003. 358 с.

11. Бакастова Г.В. Имя собственное в художественном тексте // Русская ономастика. М.: Изд-во «Наука», 1984. С. 129-146.

12. Балли Ш. Французская стилистика. 2-е изд.: М.: Изд-во «Эдиториал УРСС», 2001. 392 с.

13. Бардаев Э.Ч. Номадная лексика монгольских народов (Названия домашних животных по полу, возрасту и масти). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1976. 25 с.

14. М.Бардаев Э.Ч. Современный калмыцкий язык. Лексикология. / Под ред. Г.Ц.Пюрбеева. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1985. 153 с.

15. Бардаев Э.Ч. Диалектная лексика в говорах калмыцкого языка // Монголоведные исследования. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1987. С. 37-49.

16. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994. 616 с.

17. Басаев Д.Э. Семь звезд. Калмыцкие легенды и предания. Элиста: Калм. кн. изд-во, 2004. 415 с.

18. Басилов В.Н. Следы культа умирающего и воскресающего божества в христианской и мусульманской филологии // Фольклор и историческая этнография. М.: Изд-во «Наука», 1983. С. 118-15.

19. Бахтин М. М. Язык в художественной литературе. Собр. соч.: в 7 т. М: Изд-во «Русские словари», 1997. Т. 5. С. 287-301.

20. Бачаева С.Е. Общественно-политическая лексика монгольских языков. Автореф. дис. . канд. фил. наук. Элиста, 2004. 21. с.

21. Башанкаев В.А., Папуев В.Б. Целинный район (Юбилейное издание). Элиста: Изд-во ЗАОр НПП «Джангар», 2008. 248 с.

22. Белинский В.Г. Собрание сочинений. Т. III. М., 1896. 907 с.

23. Бертагаев Т.А. К исследованию лексики монгольских языков. Опыт сравнительно-статистического исследования бурятских говоров. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1961. 160 с.

24. Бертагаев Т. А. К сравнительно-историческому изучению лексики монгольских языков. М.: Изд-во «Восточн. лит-ра», 1960. 247 с.

25. Бертагаев Т. А. Лексика современных монгольских литературных языков (на материале монгольского и бурятского языков). М.: Изд-во «Наука», 1974. 383 с.

26. Бобровников А. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. Казань: Универ-я типогр-я, 1849. 403 с.

27. Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов. Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Л., 1984. 36 с.

28. Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1992. 309 с.

29. Бондалетов В. Д. Русская ономастика. М: Изд-во «Просвещение», 1983. 224 с.

30. Бонов Л. Мифы и легенды о созвездиях. Минск: Изд-во «Вышэйная школа», 1984. 255 с.

31. Борджанова Т. Г. Обрядовая поэзия калмыков (система жанров, поэтика). Элиста: Калм. кн. изд-во, 2007. 592 с.

32. Борисенко И.В. Топонимия Ергеней // Ономастика Калмыкии. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1983. С. 35-51.

33. Будагов P.A. Очерки по языкознанию. М.: Изд-во «Учпедгиз», 1953.434 с.

34. Будаев Ц.Б. Фразеология бурятского языка. Улан-Удэ: Изд-во БИОН БФ СО АН СССР, 1970. 88 с.

35. Булаховский Л. А. Курс русского литературного языка. М.: «Радяньская школа», 1952. 305 с.

36. Валгина Н. С. Теория текста: учеб. пособие. М.: Изд-во «Логос», 2003. 279 с.

37. Васильева Н.В. Литературная ономастика и лингвистика текста: интегративный подход к собственным именам в художественномтексте // Известия ВГНУ. Сер. «Филол. науки». 2003. № 4. С. 4956.

38. Васильева Н.В. Собственное имя в мире текста. М.: Изд-во «Акад. туманит, исслед.», 2005. 224 с.

39. Введение в языкознание. 2-е изд., перераб. и доп. М: Изд-во «Просвещение», 1987. 288 с.

40. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.-Л.: «Гослитиздат.», 1940. 648 с.

41. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М.-Л.: Изд-во «Учпедгиз», 1947. 784 с.

42. Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии // Вопросы теории и истории языка. М.: Изд-во Инс-та язык-я АН СССР, 1952. С. 99-152.

43. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Изд-во «Гослитиздат.», 1959. 653 с.

44. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд-во «Просвещение», 1963. 255 с.

45. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: Изд-во «Наука», 1971. 267 с.

46. Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Изд-во «Наука», 1976. 312 с.

47. Винокур Г.О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. М.: Изд-во «Наука», 1990. 243 с.

48. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М.: Изд-во «Высш. школа», 1991. 447 с.

49. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М.: Изд-во «Наука», 1980. 273 с.

50. Владимирцов Б.Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия. Введение и фонетика. Л.: Изд-во Ленингр. Восточн. инс-та, 1929. 436 с.

51. Вопросы языкознания. № 3. М., 1952. С. 3-22.

52. Воронова И.Б. Текстообразующая функция литературных имен собственных: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2000. 24 с.

53. Галкина-Федору к Е. М. Современный русский язык. Лексика. М.: Изд-во МГУ, 1962. 344 с.

54. Гальперин И. Р. Очерки по стилистике английского языка. М.: Изд-во лит. на иностр. яз., 1958. 183 с;

55. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Изд-во «Наука», 1981. 139 с.

56. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки по истории русской литературы XX века. М.: Изд-во «Восточн. лит-ра», 1994. 304 с.

57. Гвоздев А. Н. Очерки по стилистике русского языка. М.: Изд-во «Просвещение», 1965. 408 с.

58. Германович А.И. Междометие как часть речи // Русский язык в школе. №2. М., 1941. С. 28-31.

59. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1983. 335 с.

60. Григорьев В.И. Поэтика слова. М.: Изд-во «Наука», 1976. 240 с.

61. Дарваев П.А. Калмыцкий язык в свете теории культуры языка и речи. Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 2003. 208 с.

62. Дарбеева A.A. Влияние двуязычия на развитие изолированного диалекта (на материале монгольских языков). М.: Изд-во «Наука», 1978. 158 с.

63. Дораева Р.П. О языке стихотворений «Тег» и «Теегт» Д. Кугультинова // Труды молодых ученых Калмыкии. Вып. III. Серия истории и филологии. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1973. С. 171179.

64. Доржиева О.Б. Лингвостилистический анализ языка драматических произведений Цырена Шагжина. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Элиста, 2006.19 с.

65. Доровских Л.В. Семантическое освоение иноязычной лексики в заимствующем языке. М.: Изд-во «Наука», 2002. 176 с.

66. Дугаржапова Т.М. Язык поэтических произведений Д. Дашинимаева. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1993. 123 с.

67. Дугаров Н.Б. Лексические синонимы в современном бурятском литературном языке. Автореф. дис. . канд. филол. наук Новосибирск, 1973. 21 с.

68. Дырхеева Г.А. Бурятский художественный текст: лингвостатистическое описание (на материале прозы X. Намсараева). Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2007. 204 с.

69. Евгеньева А.П. О некоторых особенностях лексической синонимии русского языка // Лексическая синонимия. М.: Изд-во «Просвещение», 1964. С. 29-47.

70. Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. М.: Изд-во «Р. Валент», 2001. 200 с.

71. Есенова Т.С. Ономастика и национально-территориальная окрашенность газетного текста // Проблемы региональной ономастики. Материалы 3-ей межвуз. науч. конф. Майкоп, 2002. С. 81-93.

72. Ефимов А.И. О языке художественных произведений. Изд. 2-е испр. и доп. М.: Изд-во «Учпедгиз», 1954. 288 с.

73. Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. М.: Изд-во МГУ, 1961.518 с.

74. Жапова Д.Н-Д. Функциональная эволюция проприальной лексики (На материале антропонимии монгольских языков). Автореф. дис. . канд. филол. наук. Улан-Удэ, 2004. 23 с.

75. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Изд-во «Наука», 1977. 405 с.

76. Житецкий И. А. Очерки быта астраханских калмыков. Этнографические наблюдения 1884-4886 гг. М., 1893.

77. Илишкин И.К. О заимствованных словах и терминах в калмыцком языке. Ученые записки КНИИЯЛИ. Вып. 1. Серия филологии. КНИИЯЛИ. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1960. С. 153-161.

78. Илишкин И.К. К вопросу развития калмыцкого литературного языка // Ученые записки. Вып. 5. Серия филологии. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1967. С. 5-21.

79. Калинкин В.М. Поэтика онима. Донецк: Изд-во Донецкого гос. ун-та, 1999. 375 с.

80. Каляев А.Л. Имя прилагательное. Современный калмыцкий язык. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1979. 101 с.

81. Калян А.Л. Кел нээрулл1ш. Шинждпт болн методическ зааврмуд. Стилистика. / Отв. ред. Пюрбеев Г.Ц. Элиста: Калм.кн. изд-во, 1986. 141 с.

82. Каляев А.Л. Морфологическая структура имен прилагательных в калмыцком языке // Ученые записки КНИИЯЛИ. Вып. 3. Серия филологии. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1969. С. 63-78.

83. Каляев А.Л. , Каляева Л. Стилистика частей речи калмыцкого языка // Теегин герл. 1997, № 8. С. 116-128.

84. Карпенко Ю.А. Специфика ономастики // Русская ономастика. Сборник научных трудов. Одесса: Изд-во Одесск. гос. ун-та. С. 3-16.

85. Кичиков А.Ш. Герлтсн угин телэ. Элст: Хальмг дегтр haphan, 1963. 80 с.

87. Кичикова H.A. Диалектная лексика в повести М. Нармаева «Черноголовый журавль» // Этнокультурная концептология: сб. науч. тр. Элиста: Изд-во Калм. гос. ун-та, 2006. Вып. 1. С. 212- 214.

88. Кичикова H.A. Ойконимы русского происхождения на территории Республики Калмыкия // Русская речь в инонациональном окружении: сб. науч. тр. Элиста: Изд-во Калм. гос. ун-та, 2007. Вып. 4. С. 120-126.

89. Кичикова H.A. Русские топонимы на территории Республики Калмыкия (на примере ойконимов) // Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования) / Ин-т лингв, исслед. СПб.: Изд-во «Наука», 2007. С. 244-252.

90. Кичикова H.A. Структурно-словообразовательный анализ ойконимов Республики Калмыкия // Русский язык в полиэтнической среде: проблемы и перспективы: материалы Междунар. практ. конф. Элиста: Изд-во Калм. гос. ун-та, 2007. С. 79-80.

91. Кожевникова Л.Ю. Онимия художественного текста в современном монгольском языке: дис. . канд. филол. наук. Улан-Удэ, 2003. 153 с.

92. Кожина М.Н. Стилистика русского языка. М.: Изд-во «Просвещение», 1993. 223 с.

93. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М.: Изд-во «Наука», 1980. 149 с.

94. Корсункиев Ц.К. Пылающие тюльпаны // ж. Дружба народов, 1965. №2. С. 18-32.

95. Корсункиев Ц.К. Топонимия Яшкульского // Ономастика Калмыкии. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1983. С. 57-72.

96. Костомаров В. Г. Междометия в английском языке // Принципы научного анализа языка. М.: Изд-во «Наука», 1959. С. 74-99.

97. Котвич В.Л. Опыт грамматики калмыцкого разговорного языка. 2-е изд. Прага, 1929 г. 418 с.

98. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. Л.: Изд-во «Просвещение», 1979. 327с.

99. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л.: Изд-во «Худож. лит-ра», 1974. 317 с.

100. ЛиджиевА. Б. Материалы к изучению устаревшей военной лексики калмыцкого языка // Вестник КИГИ РАН. № 1. Элиста: КИГИРАН, 2011. С. 113-116.

101. Лиджиев А. Б. Об устаревшей лексике калмыцкого языка // Научная мысль Кавказа. № 1 (65). Ч. 2. Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦ ВШ, 2011. С. 52-57.

102. Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев: Изд-во «Collegium», «Киевская Академия Евробизнеса», 1994. 286 с.

103. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Изд-во «Искусство», 1970. 384 с.

104. Лувсанвандан Ш. Монгол хэлний зуйл сурах бичиг. А вианы ба угийн зуй. Улаанбаатар, 1956. 110 с.

105. Лукин В. А. Художественный текст. М.: Ось-89, 2005. 555 с.

106. Матвеев А.К. Апология имени // Вопросы ономастики № 1. Екатеринбург: Изд-во Уральского гос. ун-та, 2004. С. 7-13.

107. Матвеев А.К. Ономастика и ономатология: Терминологический этюд // Вопросы ономастики № 2. Екатеринбург: Изд-во Уральского гос. ун-та, 2005. С. 5-10.

108. Мезенин С.М. Образность как лингвистическая категория // ВЯ 1983. № 6. С. 48-57.

109. Молотков А. И. Основы фразеологии русского языка. Л.: Изд-во «Наука», 1977. 283 с.

110. Монраев М.У. Калмыцкие личные имена (семантика). Элиста: Калм. кн. изд-во, 1998. 224 с.

111. Мулаева Н.М., Бачаева С.Е. Архаизмы, историзмы и религиозная лексика в калмыцком языке (на материале романа А. Бадмаева «Арнзлын гуудл») // Монголоведение. Вып. 5. Элиста: КИГИ РАН, 2011. С. 222-229.

112. Нелюбин JlЛ. Учебник военного перевода. Спец. курс / Под ред. Л.Л. Нелюбина, A.A. Дормидонтова, A.A. Васильченко и др. М.: «Воениздат.», 1984. 379 с.

113. Никонов В.А. Имя и общество. М.: Изд-во «Наука», 1974. 255 с.

114. Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. M Изд-во «Русский язык», 1988. 300 с.

115. Номинханов Ц.-Д. О терминологии калмыцкого литературного языка // IV конференция языкового строительства Калмыкии. Элиста: Калм. гос. изд-во, 1935. С. 110-124.

116. Номинханов Ц.-Д. Развитие калмыцкого литературного языка и письменности в советскую эпоху. Ученые записки КНИИЯЛИ. Вып. 7. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1969. С. 31-33.

117. Олядыкова Л.Б. Безэквивалентная лексика и фразеология в поэтической картине мира Давида Кугультинова (на материале произведений в русском переводе). Элиста: Изд-во ЗАОр НПП «Джангар», 2007. 384 с.

118. Омакаева Э.У. The Kalmyk cult of the celestial bodies // International Conference of Mongolists. New Delhi, 1995. Pp. 51-52.

119. Омакаева Э.У. Культ небесных светил у калмыков // I Международная конференция «Традиционные культуры и среда обитания». М.: Изд-во «Наука», 1993. С. 150-153.

120. Омакаева Э.У. Культ созвездий и планет у монголов // Этнокультурная лексика монгольских языков. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1994. С. 4Ф-49.

121. Омакаева Э.У., Бадгаев Н.Б. Тюркская и монгольская космонимия // Языки, духовная культура и история тюрков: традиции и современность. Казань: Татар, кн. изд-во, 1997. Т.З. С. 120-121.

122. Оссовецкий И.А. Диалектная лексика в произведениях советской художественной литературы 50-60 гг. // Вопросы языка современной русской литературы. М.: Изд-во «Наука», 1971. С. 301-385.

123. Очир-Горяев В.Э. Междометия калмыцкого языка // Исследования по лексике калмыцкого языка. Элиста: Рт Гос. комитета КАССР по делам издат., полиграф, и кн. торговли, 1981. С. 89-101.

124. Очир-Горяев В.Э. Географическая среда и географическая терминология (Проблемы взаимосвязи) // Исследования по исторической географии Калмыцкой АССР. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1981. С. 141-147.

125. Очир-Горяев В.Э. Изобразительные слова в калмыцком языке // Вопросы теоретической грамматики калмыцкого языка. Элиста: Изд-во Калм. гос. ун-та, 2002. С. 148-159.

126. Очиров Н.О. Отчет о поездке к астраханским калмыкам летом 1909 г. // Известия Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии. СПб, 1910. № 10. С. 61-75.

127. Очиров У.У. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис. Элиста: Калм. гос. изд-во, 1964. 243 с.

128. Павлов Д.А. Грамматическое оформление заимствованных слов в калмыцком языке // Ученые записки Калм. НИИЯЛИ. Серия филологии. Вып. И. Элиста: РТ Гос. Комитета Калм. АССР по делам издат-в, полигр-и и кн. торговли, 1973. С. 177-187.

129. Павлов Д.А. Современный калмыцкий язык (Фонетика и орфография). /" Отв. ред. Л.В. Бондарко. Элиста: Калм. гос. изд-во, 1968. 239 с.

130. Павлов Д.А. Уральский говор и некоторые вопросы развития фонетической системы калмыцкого языка // Ученые записки

131. Калм. НИИЯЛИ. Вып. 3. Серия филологии. Элиста: Калм. гос. изд-во, 1964. С. 40-68.

132. Пешковский A.M. Принципы и приемы стилистического анализа и оценки художественной прозы. Вопросы методики. М.: Гос. изд-во, 1930. 176 с.

133. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. / Отв. ред. A.B. Суперанская. 2-е изд. М.: Изд-во «Наука», 1988. 192 с.

134. Поппе H.H. Грамматика письменного монгольского языка. М. -Л.: Изд-во АН СССР, 1938. 196 с.

135. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М.: Изд-во «Искусство», 1976.614 с.

136. Потебня A.A. Мысль и язык. Киев: Изд-во Киев. гос. пед. инта иностр. яз., 1993. 243 с.

137. Прохорова В.И. Диалектизмы в языке художественной литературы. М.: Изд-во «Учпедгиз.», 1957. 80 с.

138. Пюрбеев Г.Ц. Глагольная фразеология монгольских языков. М.: Изд-во «Наука», 1972. 208 с.

139. Пюрбеев Г.Ц. Калмыцкий язык // Языки мира. Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские. М.: Изд-во «Индрик», 1996. С. 673-687.

140. Пюрбеев Г.Ц. Современная монгольская терминология. М.: Изд-во «Наука», 1984. 119 с.

141. Пюрбеев Г.Ц. Военная терминология в монголо-ойратских законах «Их цааз» и «Халаха Джирум» // Материалы международной научной конференции «Единая Калмыкия в единой России. Через века в будущее». Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 2009. ч. II. С. 283-285.

142. Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание. Морфология. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1957. 254 с.

143. Рассадин В.И. О роли заимствований в складывании пластов специфической лексики в монгольских языках // Материалы Всесоюзной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения акад. Б.Я. Владимирцова. М.: Изд-во МГУ, 1984. С. 113-117.

144. Рассадин В.И. Тюркские лексические элементы в калмыцком языке // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. Улан-Удэ: Изд-во БФ СО АН СССР, 1983. С. 70-89.

145. Рассадин В.И. Система гидронимов бассейна реки Оки // Исследования по ономастике Бурятии. Улан-Удэ: Изд-во БФ СО АН СССР, 1987. С. 41-48.

146. Реформатский A.A. Введение в языкознание. М.: Изд-во «Просвещение», 1959. 353 с.

147. Руднев А. Д. Лекции по грамматике монгольского письменного языка. СПб., 1908. 95 с.

148. Санжеев Г.Д. Лингвистическое введение в изучение истории письменности монгольских народов. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1977. 159 с.

149. Санжина Д.Д. Характеристика личных имен персонажей бурятских исторических романов // Исследования по ономастике Бурятии. Улан-Удэ: Изд-во БФ СО АН СССР, 1987. С.72-82.

150. Санжина Д.Д. Язык бурятских исторических романов. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ БИОН СО АН СССР, 1991. 131 с.

151. Санжина Д.Д. Лингвостилистическое исследование языка бурятской художественной литературы (на материале лексики). Автореф. дисс. .докт. филол. наук. Улан-Удэ, 2001. 47 с.

152. Санжина Д.Д. Изучение бурятского художественного текста: метод, пособие. Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2002. 30 с.

153. Санжина Д.Д. Бурятская лингвостилистика. Стилистические средства лексики. Улан-Удэ: Изд-во «Бэлиг», 2007. 112 с.

154. Сепир Э. Избранные труды по лингвистике и культурологии. Пер. с англ. М.: Изд-во «Прогресс», «Универс», 1993. 655 с.

155. Синонимы русского языка и их особенности. Сб. ст. / Под ред. Евгеньева JT.P. Д.: Изд-во «Наука», 1986. 246 с.

156. Скляровская Г.Н. Метафора в системе языка. СПб.: Изд-во «Наука», 1993. 151 с.

157. Солганик Г.Я. От слова к тексту. М.: Изд-во «Наука», 1993. 202 с.

158. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1985. 172 с.

159. Степанова М. Д., Чернышева И. И. Лексикология современного немецкого языка. М.: Изд-во «Высшая школа», 1962.310 с.

160. Студнева А. И. Лингвистический анализ художественного текста: учеб. пособие. Волгоград: Изд-во ВГПИ, 1983. 88 с.

161. Суперанская A.B., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: Вопросы теории. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 248 с.

162. Суперанская A.B. Ономастика начала XXI века / Отв. ред. Н.В. Васильева. М.: Изд-во ИЯ РАН, 2008. 80 с.

163. Супрун В.И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал. Волгоград: Изд-во «Перемена», 2000. 172 с.

164. Сусеев А.И. К изучению изобразительных средств «Джангара» // Записки КНИИЯЛИ. Выпуск 3. Серия филологическая. Элиста: Калм. гос. изд-во, 1964. С. 3-24.

165. Сусеев А.И О поэтической образности джангариады. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1989. 54 с.

166. Сусеева Д.А. Словообразовательная парадигматика имен существительных калмыцкого языка) // Вопросы теоретической грамматики калмыцкого языка. Вып. 2. М.- Элиста: Изд-во Калм. гос. ун-та, 2006. С. 9-24.

167. Сусеева Д.А. Принципы описания имени прилагательного и наречия в калмыцком языке (формально-семантический и функциональный аспект) // Вопросы теоретической грамматики калмыцкого языка. Вып. 2. М.- Элиста: Изд-во Калм. гос. ун-та, 2006. С. 66-75.

168. Тенишев Э.Р. О языке калмыков Иссык-Куля // Вопросы языкознания. № 1. Москва: Изд-во И Я АН СССР, 1976. С. 8287.

169. Тодаева Б.Х. «Ижл 1юлын болн Шинжэнэ еердин улгурмуд, тээлвртэ туульс», («Пословицы и загадки ойратов Поволжья и Синьцзяна»). Элиста: Изд-во АОр НПП «Джангар», 2005. 667 с.

170. Томашевский Б.В. Стилистика. Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1983. 288 с.

171. Трофимова С.М. Грамматические категории именных слов в монгольских языках (семантико-функциональный аспект). Элиста: Изд-во Калм. гос. ун-та, 2009. 282 с.

172. Убушаев H.H. Фонетика торгутского говора калмыцкого языка. Элиста: Изд-во Калм. кн. изд-во, 1979. 195 с.

173. Убушаев H.H. Диалектная система калмыцкого языка / Отв. ред. Э.У. Омакаева. Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 2006. 258 с.

174. Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М.: Изд-во «Наука», 1978. 320 с.

175. Хабунова Е.Э. Калмыцкая свадебная обрядовая поэзия. Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 1998. 156 с.

176. Харькова С.С. О некоторых тюркских лексических заимствованиях в калмыцком языке // Сб. Монголоведные исследования. Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 1983. С. 90-97.

177. Харчевникова Р.П. Система глагола в современном литературном калмыцком языке. Автореф. дисс. .докт. филол. наук. М., 1996. 73 с.

178. Хонинов В.H. Калмыцкие топонимы в Астраханской области (семантика и структура). Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2005. 17 с.

179. Цыбикова В.М. Имя собственное как художественное средство в рассказах X. Намсараева // Актуальные проблемы бурятского языка, литературы, истории. Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2000. С. 40-41.

180. Цыдендамбаев Ц.Б. О стилистической дифференциации лексики бурятского языка // Вопросы литературного бурятского языка. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1963. С. 3-14.

181. Цыдендамбаев Ц.Б. Литературный язык и язык художественной литературы // Язык художественной литературы Бурятии. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1982. С. 3-19.

182. Черкасова Т.Е. Опыт лингвистической интерпретации тропов (метафора) // Вопросы языкознания. М.: Изд-во ИЯ АН СССР, 1968. №2. С. 25-37.

183. Чернухина И.Я. Элементы организации художественного прозаического текста. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1981. 115с.

184. Чойжилын Менхцэцэг. Особенности речевых функций монгольских междометий в сопоставлении с русскими. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Улан-Батор, 2002. 23 с.

185. Шагдаров Л.Д. Изобразительные слова в современном бурятском языке. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1962. 149 с.

186. Шагдаров Л.Д. Функционально-стилистическая дифференциация бурятского литературного языка. Улан-Удэ: Изд-во Бурят, кн. изд-во, 1974. 346 с.

187. Шалхаков Д.Д. Семья и брак у калмыков (XIX- начало XX вв.). Элиста: Калм. кн. изд-во, 1982. 84 с.

188. Шанский H.M. Лексикология современного русского языка. М.: Изд-во «Просвещение», 1972. 328 с.

189. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. М.: Изд-во «Высшая школа», 1985. 160 с.

190. Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста. Л.: Изд-во «Просвещение», 1990. 415 с.

191. Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. Л/. Изд-во «Учпедгиз.», 1941. с. 434.

192. Широкова А. Г. Сопоставительное изучение синтагматических частей речи // Научные доклады филологического факультета МГУ. Вып. 3. М: Изд-во МГУ, 1998. С. 71-91.

193. Шойбонова C.B. Имена собственные в художественной литературе (на материале прозаических произведений бурятских писателей). Автореф. дис. . канд. филол. наук. Улан-Удэ, 1999. 15 с.

194. Шойбонова C.B., Шулунова Л.В. Ономастикон художественного произведения. Улан-Удэ: Изд-во полиграф, комплекс ВСГАКИ, 2004. 191 с.

195. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Изд-во «Наука», 1974. 428 с.

196. Эрдниев У.Э. Калмыки. Историко-этнографические очерки. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1970. 224 с.

197. Эрхэмбаяр Г. Стилистические функции имен персонажей в художественной речи (по материалам современной монгольской литературы). Автореф. дис. . канд. филол. наук. Улан-Батор, 1996. 23 с.

198. Эткинд Е.Г. Поэзия и перевод. М.-Л.: Изд-во «Сов. писатель», 1963.430 с.

199. Яхонтова Н.С. Язык эпоса «Джангар» и ойратский литературный язык // «Джангар» и проблемы эпическоготворчества. (Тезисы докладов и сообщений Международной научной конф.). Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 1990. С 187190.

200. Яхонтова Н.С. Ойратский язык // Языки мира. Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. М.: Изд-во «Индрик», 1996. С. 132-144.

201. Яхонтова Н.С. Монгольские языки // Языки мира. Монгольские языки. Тунгусо -маньчжурские языки. Изд-во «Индрик», 1996. С. 10-18.1. Список источников

202. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. Изд. 2-е. / Под. ред. J1.A. Чешко. М.: Изд-во «Сов. энциклопедия», 1969. 600 с.

203. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Изд-во «Сов. энциклопедия», 1966. 607 с.

204. Басангов Б.Б. Русско-калмыцкий словарь. / Отв. ред. J1.C. Сангаев. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1940. 328 с.

205. Большой академический монгольско-русский словарь, (в 4-х томах) / Отв. ред. Г.Ц. Пюрбеев. М.: Изд-во «Academia», 2001-2004 гг. (т. 1: 488 е.; т. 2: 512 е.; т. 3: 440 е.; т. 4: 508 с.)

206. Большой словарь иностранных слов. Изд-во «Юнвес». М., 1994. 784 с.

207. Буддизм: Словарь. М.: Изд-во «Республика», 1992. 287 с.

208. Голстунский К.Ф. Монголо-русский словарь. (в 3-х томах). СПб.: Изд-во литогр., 1893-1901 гг. (т. 1: 268 е.; т. 2: 462 е.; т.З: 491 с.)

209. Корсункиев Ц.К. Калмыцко-русский и русско-калмыцкий терминологический словарь. Медицина. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1992. 182 с.

210. Пюрбеев Г.Ц. Краткий калмыцко русский словарь глагольных фразеологизмов. М. - Элиста: Изд-во НИИЯЛИ, 1971. 60 с.

211. КРС: Калмыцко-русский словарь. / Под. ред. Б.Д. Муниева. М.: Изд-во «Русский язык», 1977. 768 с.

212. ЛЭС: Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Изд-во «Сов. Энциклопедия», 1990. 685 с.

213. Манджикова Б.Б. Хальмг-орс терминологическ толь урИлмудын болн мал-адусна нерэдлЬн) Калмыцко-русский терминологический словарь (флора и фауна). Элиста: Изд-во КИГИ РАН, 2007. 98 с.

214. Монгольско-русский словарь. Монгол орос толь. Улсын гадаад, дотоодын олон хэлний толь бичгийн хэвлэл. / Под ред. А. Лувсандэндэва. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1957. 716 с.

215. Монрнев М.У. Словарь синонимов калмыцкого языка. Элиста: АПП Джангар, 2002. 208 с.

216. Подольская Н. В. Словарь русской ономастической терминологии. / Отв. ред. A.B. Суперанская. 2-е изд. М.: Изд-во «Наука», 1988. 192 с.

217. Пурбэн Г.Ц. Хальмгудын зацшалта бээцин тээлвр толь. Толковый словарь традиционного быта калмыков. Элст: Изд-во АПП «Джангар», 1996. 176 с.

218. СО: Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 23. / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Изд-во «Русский язык», 1990. 917 с.

219. Советский энциклопедический словарь. Изд. 3-е. М.: Изд-во «Сов. энциклопедия», 1985. 396 с.

220. Современный монгольско-русский тематический словарь. Орчин уеийн монгол-орос сэдэвчилсэн толь. Составители: Ульгийсайхан Д., Скородумова Л.Г. М.: Изд-во «Восточн. лит-ра», 2008. 362 с.

221. СОШ: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М: Изд-во «Наука», 1992. 960 с.

222. Сусеева Д.А. Словообразовательный словарь калмыцкого языка. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1985. 244 с.

223. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка. (в 2-х томах). М.: Изд-во «Русский язык», 1985. (т. 1: 624 е.; т.2: 838 е.).

224. Тодаева Б.Х. Словарь языка ойратов Синьцзяна. Элиста: Изд-во АПП «Джангар», 2001. 493 с.

225. Тодаева Б.Х. Пословицы, поговорки и загадки калмыков России и ойратов Китая / На калм. и рус. яз. Элиста: АПП «Джангар», 2007. 746 с.

226. Хальмг-моцЬл орс толь. Элст: Хальмг дегтр ЬарЬач, 1986. 120 с.

227. ХОТ: Хальмг-орс толь / Под. ред. Б.Д. Муниева. М.: Изд-во «Русский язык». М.:1977. 764 с.

228. Я изучаю калмыцкий. Калмыцко-русский словарь / сост. Э.Ч. Бардаев и др. На калм. и рус. яз. Элиста: Калм. кн. изд-во, 2004. 998 с.

229. Эрнж;энэ К. Дууч шар хееч. Элст: Хальмг ТацЬчин дегтр ЬарЬач, 1934. 85 с.

230. ЗЗ.Эрнж;энэ К. АцЬучин кевун. Элст: Хальмг дегтр Ьар11ач, 1976. 139 х. 34.Эрнж;энэ К. Ьалан хад1ш. 1-ч дегтр. Элст: Хальмг дегтр ИарИач, 1963.225 х.

231. Эрнж;энэ К. Ьалан хадЬл. 2-гч дегтр. Элст: Хальмг дегтр ЬарЬач, 1965. 245 х.

232. Эрнжэнэ К. Шулгуд, келврмуд болн туукс. Элст: Хальмг дегтр

233. ИарИач, 1964. 356 с. 36.Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы. М.: Изд-во «Наука», 1974. 349 с.1. Принятые сокращения1. А.к.АцЬучин кевунбузав.бузавский говорбур.бурятский языкбукв.буквальное значение

234. Ь.х. 1.Ьалан хадЫъ 1-ч дегтр

235. Ь.х. 2.Ьалан хад1т 2-ч дегтргреч.греческий языкдерб.дербетский говор1. ИС.имена собственныекалм.калмыцкий язык

236. ЛСГ.лексико-семантические группы

237. ЛСТ.лексическая структура текста

238. ЛСП.лексико-семантические полямонг.монгольский языкмуз.музыкальныйрел.религиозныйсанскр.санскритский языктиб.тибетский языкторг.торгутский говортюрк.тюркский язык, тюркская формауст.устаревшее значение1. ХТ.художественный текст

239. ШКТ.Шулгуд, келврмуд болн туукс

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Художественный стиль — понятие, типы речи, жанры

Все исследователи говорят об особом положении стиля художественной литературы в системе стилей русского языка. Но его выделение в данной общей системе возможно, т.к. он возникает на той же основе, что и другие стили.

Сфера деятельности стиля художественной литературы — искусство.

«Материалом» художественной литературы является общенародный язык.

Он изображает словами мысли, чувства, понятия, природу, людей, их общение. Каждое слово в художественном тексте подчинено не только правилам лингвистики, оно живет по законам словесного искусства, в системе правил и приемов создания художественных образов.

Форма речи — преимущественно письменная, для текстов, предназначенных для чтения вслух, обязательна предварительная запись.

Художественная литература использует в равной степени и все виды речи: монолог, диалог, полилог.

Тип коммуникации — общественная.

Жанры художественной литературы известны — это роман, повесть, сонет, рассказ, басня, стихотворение, комедия, трагедия, драма и т.п.

все элементы художественной системы произведения подчинены решению эстетических задач. Слово в художественном тексте является средством создания образа, передачи художественного смысла произведения.

В этих текстах используется все многообразие языковых средств, существующих в языке, (о них мы уже говорили): средства художественной выразительности, причем могут использоваться как средства литературного языка, так и явления, стоящие вне литературного языка — диалекты, жаргон, средства других стилей и т.д. При этом отбор языковых средств подчинен художественному замыслу автора.

Например, средством создания образа может быть фамилия героя. Таким приемом широко пользовались писатели ХVIII века, вводя в текст «говорящие фамилии» (Скотинины, Простакова, Милон и т.п.). Для создания образа автор может в пределах одного и того же текста использовать возможности многозначности слова, омонимов, синонимов и других языковых явлений

(Той, что, страсти хлебнув, лишь ила нахлебалась — М. Цветаева).

Повтор слова, который в научном и официально — деловом стилях подчеркивает точность текста, в публицистике служит средством усиления воздействия, в художественной речи может лежать в основе текста, создавать художественный мир автора

(ср.: стихотворение С. Есенина «Шаганэ ты моя, Шаганэ»).

Художественным средствам литературы свойственна способность»приращивать смысл» (например, при информации), что дает возможность разного толкования художественных текстов, разных его оценок.

Так, например, по-разному оценивали критики и читатели многие художественные произведения:

  • драму А.Н. Островского «Гроза» назвал «лучом света в темном царстве», видя в ее главной героине — символ возрождения русской жизни;
  • его современник увидел в «Грозе» только «драму в семейном курятнике»,
  • современные исследователи А. Генис и П. Вайль, сравнивая образ Катерины с образом Эммы Бовари Флобера, увидели много общего и назвали «Грозу» «трагедией мещанской жизни».

Таких примеров можно привести множество: толкование образа Гамлета Шекспира, тургеневского , героев Достоевского.

Художественный текст обладает авторским своеобразием — стилем автора . Это — это характерные особенности языка произведений одного автора, заключающиеся в выборе героев, композиционных особенностях текста, языке героев, речевых особенностях собственно авторского текста.

Так, например, для стиля Л.Н. Толстого характерен прием, который известный литературовед В. Шкловский назвал «отстранением». Цель этого приема — вернуть читателю живое восприятие действительности и разоблачить зло. Этот прием, например, использует писатель в сцене посещения Наташей Ростовой театра («Война и мир»): вначале Наташа, измученная разлукой с Андреем Болконским, воспринимает театр как искусственную жизнь, противопоставленную ее, Наташи, чувствам (картонные декорации, стареющие актеры), затем, после встречи с Элен Наташа смотрит на сцену ее глазами.

Еще одна особенность стиля Толстого — постоянное расчленение изображаемого предмета на простые составляющие элементы, что может проявляться в рядах однородных членов предложения; в то же время такая расчлененность подчинена единой идее. Толстой, борясь с романтиками, вырабатывает свой стиль, практически отказывается от использования собственно образных средств языка.

В художественном тексте мы встречаемся и с образом автора, который может быть представлен как образ — рассказчика или образ-героя, повествователя.

Это условный образ. Ему автор приписывает, «передает» авторство своего произведения, в котором могут содержаться сведения о личности писателя, факты его жизни, не соответствующие действительным фактам биографии писателя. Этим он подчеркивает нетождественность автора произведения и его образа в произведении.

  • активно участвует в жизни героев,
  • входит в сюжет произведения,
  • выражает свое отношение к происходящем и пресонажам

Структуре художественного произведения свойственна многоплановость. Исследователи заметили, что изобразительно выразительные языковые средства находятся в прямой зависимости прежде всего от функционально-смысловых типов речи — описания, повествования, рассуждения: в художественном тексте изображение портретов героев и их рассуждения передаются разными лексическими и синтаксическими средствами. Исследования М. М. Бахтина 1 показали, что прозаическое произведение по самой своей сути диалогично: в нем звучат голоса автора и персонажей, которые необычайно сложно соотносятся друг с другом. Поэтому для лингвистов принципиально важным становится рассмотрение того, какими способами изображается речь героев и как происходит взаимодействие ее с речью повествователя. В прямой зависимости от противопоставления речи героев авторской находится стилистическое использование в тексте элементов разговорного, официально-делового и научного стилей. Таким образом, создается особая языковая структура, включающая иногда целые фрагменты различных функциональных стилей. В структуре художественного произведения обычно выделяется авторская речь, прямая, несобственно-авторская и несобственно-прямая 2 .

В прямой речи наиболее активно проявляется разговорный стиль. Авторская речь, отражающая внешнюю по отношению к автору действительность, строится с преобладанием книжно-письменных элементов. В несобственно-авторской и несобственно-прямой речи в различных пропорциях сочетаются собственно авторская речь и речь персонажей. Кроме того, существующие в художественной литературе многочисленные стилистические разновидности во многом объясняются и выделением в рамках стиля художественной литературы трех подстилей: прозаического, поэтического, драматургического. Таким образом, ни в каком другом функциональном стиле не наблюдается подобного глубокого взаимодействия всех стилистических ресурсов. Однако в рамках художественного произведения используются лишь отдельные элементы других стилей, большая же их часть не получает здесь широкого отражения. К тому же, в художественной речи такие элементы функционируют в особой, эстетической, функции, подчиняясь закону эстетической организации содержания и формы.

В других стилевых системах эстетическая функция не имеет такого большого удельного веса, не развивает качественного своеобразия, типичного для нее в системе художественного произведения. Коммуникативная функция стиля художественной литературы проявляется в том, что информация о художественном мире произведения сливается с информацией о мире действительности. Эстетическая (иначе — художественная) функция тесно взаимодействует с коммуникативной, и это взаимодействие приводит к тому, что в языке художественного произведения слово не только передает какое-то содержание, смысл, но и эмоционально воздействует на читателя: вызывая у него определенные мысли, представления, оно делает читателя сопереживателем и в какой-то мере соучастником списываемых событий.

Благодаря эстетической функции, связанной с конкретно-чувственным восприятием действительности, в художественной речи употребляются такие типы слов, форм и конструкций, в которых проявляется категория конкретности. По данным М. Н. Кожиной, абстрактные и конкретные речевые формы в научной речи составляют 76% и 24%, в художественной — 30% и 70% — как видим, данные диаметрально противоположные.

В стиле художественной литературы употребительны все формы лица и все личные местоимения; последние указывают обычно на лицо или на конкретный предмет, а не ни абстрактные понятия, как в научном стиле. Активизируются здесь и переносные употребления слов как наиболее конкретные. В художественной речи неопределенно-личных форм глагола, как более обобщенных, в три раза меньше, чем в научной, и в девять раз меньше, чем в официально-деловой 3 .

В стиле художественной литературы замечена низкая частотность употребления слов среднего рода с отвлеченным значением и высокая частотность конкретных существительных мужского и женского рода. Абстрактные слова приобретают конкретно-образное значение (в результате метафоризации). Присущая художественной речи динамика (в отличие от статики, признаковости научной и официально-деловой) проявляется в высокой частотности употребления глаголов: известно, что частота их почти в два раза выше, чем в научной, и в три — чем в официально-деловой речи. Вот, например, фрагмент текста романа Ю. Бондарева «Игра»: Он срубил в лесу елку, принес ее вместе с металлическим духом снега, сплошь завьюженную, и Ольга стала наряжать ее нарезанными из остатков обоев гирляндами, он же мешал ей, топтался позади, острил, советовал, видел ее наклоненную гладко причесанную голову, тугой узел волос на затылке и то и дело брал ее за плечи, поворачивал к себе 4 .

Эмоциональность и экспрессивность стиля художественной литературы создается при помощи единиц почти всех уровней языковой системы. Например, на синтаксическом уровне широко применяются такие две разновидности собственно изобразительного синтаксиса: 1) интонационно-смысловое выделение и ритмомелодическая организация участков текста (восклицания, возгласы, вопросы; сегментация; инверсия; синтаксические параллелизмы; перечисления, повторы, присоединения; разрыв или обрыв синтаксического движения) и 2) средства синтаксической характерологии (воспроизведение устно-разговорной речи, стилизация, пародирование) 5 .

В языке художественной литературы немало и «нелитературных» употреблений, т. е. в отдельных случаях язык художественной литературы может выходить за пределы норм литературного языка. Проявляется это прежде всего в том, что в рамках художественного произведения писатель имеет право употреблять такие формы, которых нет в современном русском литературном языке и не было в его истории 6 . Например:

Приедь, умоляю, п р и е х а й!

А то — самолетом п р и л е т ь,

Чтоб нам не явилась помехой

Какая-нибудь гололедь.

(Лит. газ.)

Или: И наполняешь тишь полей такой рыдалистою дрожью неотлетевших журавлей (С. Есенин). У Л. Мартынова встречаем слово луноночь, у А. Вознесенского — свистопал, осенебри, у А. Солженицына — сухмень, удоволеннный, сузелень и т. д. Таким образом, автор художественного произведения может использовать и потенциальные возможности языка, создавая неологизмы (в широком смысле). Выходя за рамки литературного языка, художественная речь может включать в себя (в известных пределах) диалектизмы: От деревни Новое Раменье до починка через поскотины считалось километров пятнадцать; Среди моховых кочек, близ мочажин, поросших осокой, стоят mам окопанные столбики; На самой окраине Коршунова, неподалеку от шоссе, на песчаном взлобке стоит сосна (И Тендряков), жаргонизмы: Ты, Степа, фраер чистейшей воды, как слеза; Когда такую хазу засвечивают, то на дело ведут...; Не бренчи нервами; А для Якова Шуршикова жизнь человека — плюнуть и забыть, кокнуть пером, амба и ша (Н. Леонов), профессионализмы и другие внелитературные элементы.

Употребление языковых средств в художественной литературе в конечном итоге подчинено авторскому замыслу, содержанию произведения, созданию образа и воздействию через него на адресата. Писатели в своих произведениях исходят прежде всего из того, чтобы верно передать мысль, чувство, правдиво раскрыть духовный мир героя, реалистически воссоздать язык и образ. Авторскому замыслу, стремлению к художественной правде подчиняются не только нормативные факты языка, но и отклонения от общелитературных норм. «Язык художественной литературы» со свойственной ему «установкой на выражение», — подчеркивал В. В. Виноградов, — имеет законное право на деформацию, на нарушение общелитературных норм» 7 . Однако всякое отклонение от нормы должно быть оправдано целевой установкой автора, контекстом произведения, употребление того или иного языкового средства в художественной литературе должно быть эстетически мотивировано. Если языковые элементы, находящиеся за пределами литературного языка, выполняют определенную функциональную нагрузку, их употребление в словесной ткани художественного произведения вполне можно оправдать.

Широта охвата художественной речью средств общенародного языка настолько велика, что позволяет утверждать мысль о принципиальной потенциальной возможности включения в стиль художественной литературы всех существующих языковых средств (правда, определенным образом соединенных).

Перечисленные факты свидетельствуют о том, что стиль художественной литературы обладает рядом особенностей, позволяющих ему занять в системе функциональных стилей русского языка свое, особое, место.

Примечания:

1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1986; Он же. Литературно-критические статьи. М., 1986.

2. Элементы структуры художественного произведения и их стилевая оформленность подробно рассматриваются в кн.; Васильева А. Н. Практическая стилистика русского языка для иностранных студентов-филологов старших курсов. М., 1981. С. 146-147; Она же. Художественная речь. М., 1983.

3. Кожина М. Н. Стилистика русского языка. С. 207.

4. На 54 словоупотребления приходится 11 глаголов (20%), т. е. каждое пятое слово — глагол.

5. На материале литературы XIX в. (произведений И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого. А. П. Чехова) эти приемы изобразительного синтаксиса рассматриваются в ст.: Иванчикова Е. А. Об изобразительных возможностях синтаксических средств в художественном тексте //Русский язык: Проблемы художественной речи. Лексикология и лексикография. М., 1981., С. 92 —110.

6. В связи с этим нельзя не сказать о некоторой условности часто употребляемых (в том числе и авторами настоящего пособия) терминов «норма» и «отклонение», «отступление» от норм КЛЯ по отношению к художественной речи. Называемые нами «отклонения от нормы», «нарушения литературной нормы», «отступления от норм КЛЯ» становятся в художественном произведении (в языке художественной литературы), на наш взгляд, не чем иным, как художественными средствами изобразительности, если употребляются они со специальным стилистическим заданием и в соответствии с определенной целевой установкой автора.

7. Виноградов В. В. Литературный язык и язык художественной литературы //Вопр. языкознания. 1955. № 4. С. 4.

Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова, Р.Г. Чечет. Стилистика и культура речи — Мн., 2001г.

Стилистика - разработанная область науки о литературе, располагающая богатой и достаточно строгой терминологией. Пальма первенства в построении теории художественной речи принадлежит формальной школе (В.Б. Шкловский, P.O. Якобсон, Б.М. Эйхенбаум, Г.О. Винокур, В.М. Жирмунский), открытия которой оказали серьезное воздействие на последующее литературоведение. Особенно важны в этой области работы В.В. Виноградова, который исследовал художественную речь в ее соотнесенности не только с языком, отвечающим литературной норме, но и с общенародным языком .

Понятие и термины стилистики стали предметом ряда учебных пособий, на первое место среди которых естественно поставить книги Б. В. Томашевского, сохраняющие свою насущность поныне . Поэтому в нашей работе данный раздел теоретической поэтики дается сжато и суммарно, без характеристики соответствующих терминов, весьма многочисленных (сравнение, метафора, метонимия, эпитет, эллипсис, ассонанс и т. п.).

§ 1. Художественная речь в ее связях с иными формами речевой деятельности в литературе

Речь словесно-художественных произведений подобно губке интенсивно вбирает в себя самые разные формы речевой деятельности, как устной, так и письменной. В течение многих веков на писателей и поэтов активно воздействовали ораторское искусство и принципы риторики. Аристотель определял риторику как умение «находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета» . Первоначально (в Древней Греции) риторика - это теория красноречия, совокупность правил, адресованных ораторам. Позже (в средние века) правила риторики были распространены на сочинение проповедей и писем, а также на художественную прозу. Задача этой области знаний состоит в том, чтобы «обучать искусству создания текстов определенных жанров» - побуждать высказывающихся к речи, производящей впечатление и убеждающей; предмет этой науки - «условия и формы эффективной коммуникации» .

Риторика дала богатую пищу литературе. Художественное речеобразование на протяжении ряда веков (особенно - в сфере высоких жанров, каковы эпопея, трагедия, ода) ориентировалось на опыт публичной, ораторской речи, подвластной рекомендациям и правилам риторики. И не случайно «доромантические» эпохи (от античности до классицизма включительно) характеризуются как стадия риторической культуры, черты которой - «познавательный примат общего над частным» и «рассудочное сведение конкретного факта к универсалиям» .

В пору романтизма (и позже) риторика в ее значимости для литературы стала вызывать сомнение и недоверие. Так, В.Г. Белинский в статьях второй половины 1840-х годов риторическому началу в творчестве писателей (как устаревшему) настойчиво противопоставлял благую для современности натуральность. Под риторикой он разумел «вольное или невольное искажение действительности, фальшивое идеализирование жизни» . Литература к тому времени заметно ослабила (хотя и не устранила полностью) свои давние связи с ораторским витийством.

Европейская культура, замечал Ю.М. Лотман, на протяжении XVII–XIX вв. эволюционировала от установки на соблюдение правил и норм - от риторической усложненности (классицизм) к стилистической простоте . И на авансцену словесного искусства все настойчивее выдвигалась речь непринужденно-разговорная, не диктуемая установками риторики. Творчество А.С. Пушкина в этом отношении находится как бы на рубеже, на «стыке» двух традиций речевой культуры. Его произведения нередко составляют сплав речи риторической и разговорной. Знаменательны и едва приметная пародийность ораторского вступления к повести «Станционный смотритель», тональность которого резко отличается от дальнейшего бесхитростного повествования; и стилистическая неоднородность «Медного всадника» (одическое

вступление и печальный неукрашенный рассказ о судьбе Евгения); и разность речевой манеры героев «Моцарта и Сальери», разговорнолегкой у первого и риторически приподнятой, торжественной у второго.

Разговорная речь (лингвисты называют ее «некодифицированной») сопряжена с общением (беседами) людей прежде всего в их частной жизни. Она свободна от регламентации и склонна менять свои формы в зависимости от ситуации. Беседа (разговор) как важнейшая форма человеческой культуры упрочилась и заявила о себе уже в античности. Сократ в платоновских диалогах «Протагор» и «Федон» говорит: «Взаимное общение в беседе - это одно, а публичное выступление - совсем другое». И отмечает, что сам он «вовсе не причастен к искусству речи», ибо оратор зачастую ради достижения своей цели бывает вынужден прощаться с истиной . В своем трактате «Об обязанностях» (Кн. 1. § 37) Цицерон дал характеристику беседы как весьма важного «звена» человеческой жизни: «речь ораторская имеет большое значение в деле снискания славы», однако «привлекают к себе сердца людей» «ласковость и доступность беседы» . Навыки беседы составили мощную, проходящую через века культурную традицию, которая ныне претерпевает кризис .

Беседа как важнейший род общения людей и осуществляющая ее разговорная речь широко отразились в русской классической литературе. Вспомним «Горе от ума», «Евгения Онегина», стихи Н.А. Некрасова, повести и рассказы Н.С. Лескова, пьесы А.Н. Островского и АП. Чехова. Писатели XIX в., можно сказать, переориентировались с декламационно-ораторских, риторико-поэтических формул на речь обиходную, непринужденную, «беседную». Так, в стихах Пушкина, по словам Л.Я. Гинзбург, произошло своего рода «чудо претворения обыденного слова в слово поэтическое» ,

Знаменательно, что в XIX–XX вв. литература в целом осознается писателями и учеными как своеобразная форма собеседования (разговора) автора с читателем. По словам английского романиста Р. Стивенсона, «литература во всех ее видах - не что иное, как тень доброй беседы» . А.А. Ухтомский первоосновой всякого литературного творчества считал неутолимую и ненасытную жажду сыскать себе по сердцу " собеседника. Писательство, по мысли ученого, возникает «с горя» - «за неудовлетворенной потребностью иметь перед собою собеседника и друга» .

Подобные суждения Барта опираются на концепцию «археписьма», выдвинутую современным французским философом Ж. Деррида. Суть ее в следующем: в истории мировой культуры письмо первично по отношению к устной речи, в его основе - игра сознания, ищущего «знакового выражения». Эта игра и именуется археписьмом. Деррида высказывает предположение, что Сократа вообще не было, что его образ - выдумка Платона, его мистификация ради собственной славы .

В письме, по Барту и Деррида, слово утрачивает личностный и коммуникативный характер, чему, заметим, соответствует многое в художественной практике последних десятилетий (например, французский «новый роман»). Ориентация литературы - если иметь в виду ее многовековой опыт - на письменные формы речи, однако, все-таки вторична по отношению к ее связям с говорением устным.

«Впитывая» в себя разные формы речи внехудожественной, литература легко и охотно допускает отклонения от языковой нормы и осуществляет новации в сфере речевой деятельности. Писатели и поэты способны выступать в роли языкотворцев, яркое свидетельство тому - поэзия В. Хлебникова. Художественная речь не только сосредоточивает в себе богатства национальных языков, но и их упрочивает и досоздает. И именно в сфере словесного искусства формируется литературный язык. Неоспоримое подтверждение этому - творчество А. С. Пушкина.

§ 2. Состав художественной речи в литературе

Художественно-речевые средства разнородны и многоплановы. Они составляют систему, на что было обращено внимание в написанных при участии P.O. Якобсона и Я. Мукаржовского «Тезисах пражского лингвистического кружка» (1929), где подведен итог сделанному формальной школой в области изучения поэтического языка. Здесь обозначены основные пласты художественной речи.

Это, во-первых, лексико-фразеологические средства , т. е. подбор слов и словосочетаний, имеющих разное происхождение и эмоциональное «звучание»: как общеупотребительных, так и необщеупотребительных, включая новообразования; как исконно отечественных, так и иноязычных; как отвечающих норме литературного языка, так и отклоняющихся от нее, порой весьма радикально, каковы вульгаризмы и «нецензурная» лексика. К лексико-фразеологическим единицам примыкают морфологические (собственно грамматические) явления языка . Таковы, к примеру, уменьшительные суффиксы, укорененные в русском фольклоре. Грамматической стороне художественной речи посвящена одна из работ P.O. Якобсона, где предпринят опыт анализа системы местоимений (первого и третьего лица) в стихотворениях Пушкина «Я вас любил…» и «Что в имени тебе моем». «Контрасты, сходства и смежности различных времен и чисел, - утверждает ученый, - глагольных форм и залогов приобретают впрямь руководящую роль в композиции отдельных стихотворений». И замечает, что в такого рода поэзии (безобразной, т. е. лишенной иносказаний) «грамматические фигуры» как бы подавляют образы-иносказания .

Это, во-вторых, речевая семантика в узком смысле слова: переносные значения слов, иносказания, тропы, прежде всего - метафоры и метонимии, в которых А.А. Потебня усматривал главный, даже единственный источник поэтичности и образности. В этой своей стороне художественная словесность претворяет и досоздает те словесные ассоциации, которыми богата речевая деятельность народа и общества.

Во многих случаях (особенно характерных для поэзии XX в.) граница между прямыми и переносными значениями стирается, и слова, можно сказать, начинают вольно бродить вокруг предметов, не обозначая их впрямую. В большинстве стихотворений Ст. Малларме, А. А. Блока, М.И. Цветаевой, О.Э. Мандельштама, Б.Л. Пастернака преобладают не упорядоченные размышления или описания, а внешне сбивчивое самовыражение - речь «взахлеб», предельно насыщенная неожиданными ассоциациями. Эти поэты раскрепостили словесное искусство от норм логически организованной речи. Переживание стало воплощаться в словах свободно и раскованно.

Смычок запел. И облак душный

Над нами встал. И соловьи

Приснились нам. И стан послушный

Скользнул в объятия мои…

Не соловей - то скрипка пела,

Когда ж оборвалась струна,

Кругом рыдала и звенела,

Как в вешней роще тишина…;

Как там, в рыдающие звуки

Вступала майская гроза…

Пугливые сближались руки,

И жгли смеженные глаза…

Образность этого блоковского стихотворения многопланова. Здесь и изображение природы - лесная тишина, пенье соловья, майская гроза; и взволнованный рассказ-воспоминание о порыве любовной страсти; и описание впечатлений от рыдающих звуков скрипки. И для читателя (по воле поэта) остается неясным, что является реальностью, а что - порождением фантазии лирического героя; где проходит граница между обозначенным и настроенностью говорящего. Мы погружаемся в мир таких переживаний, о которых можно сказать только так - языком намеков и ассоциаций. «Разве вещь хозяин слова? - писал О.Э. Мандельштам, имея в виду современную ему поэзию. - Слово - Психея. Живое слово не обозначает предмета, а свободно выбирает, как бы для жилья, ту или иную предметную значимость, вещность, милое тело. И вокруг вещи слово блуждает свободно, как душа вокруг брошенного, но незабытого тела» .

Далее (в-третьих, в-четвертых, в-пятых…) художественная речь включает в себя пласты, обращенные к внутреннему слуху читателя. Это начала интонационно-синтаксические, фонетические, ритмические, к которым мы и обратимся.

§ 3. Литература и слуховое восприятие речи

Словесно-художественные произведения обращены к слуховому воображению читателей. «Всякая поэзия при самом своем возникновении созидается для восприятия слухом», - замечал Шеллинг . Художественно значима (особенно в стихотворной речи) фонетическая сторона произведений , на которой в начале нашего столетия была сосредоточена немецкая «слуховая филология», а вслед за ней - представители русской формальной школы. Звучание художественной речи истолковывается учеными по-разному. В одних случаях утверждается, что сами речевые звуки (фонемы) являются носителями определенного эмоционального смысла (например, Л. Сабанеев полагал, что «А» - звук радостный и открытый, а «У» выражает тревогу и ужас и т. п.) . В других случаях, напротив, говорится, что звуки речи сами по себе эмоционально и семантически нейтральны, а художественно-смысловой эффект создается соединением данного звукового состава с предметно-логическим значением высказывания. Б.Л. Пастернак утверждал: «Музыка слова - явление совсем не акустическое и состоит не в благозвучии гласных и согласных, отдельно взятых, а в соотношении значения речи и ее звучания» . Истоки этого взгляда на фонетику художественной речи - в философии языка, разрабатывавшейся религиозными мыслителями начала XX в.: имяславцами, а также С.Н. Булгаковым, который утверждал, что «без звукового тела нет слова» и что тайна речи - в «срощенности» смысла слов с их формой . Связь в художественном слове звука и значения (имени и предмета), обозначаемую терминами ономатопея и звукосмысл , обстоятельно рассмотрел В.В. Вейдле. Ученый утверждал, что звукосмысл рождается из органического соединения звучаний слов с интонацией, ритмом, а также прямым значением высказывания - его «банальным смыслом» .

В свете подобного истолкования художественной фонетики (как ее нередко называют - эвфонии, или звукописи) оказывается насущным понятие паронимии , широко используемое в современной филологии. Паронимы - это слова, различные по значению (однокорневые или разнокорневые), но близкие или даже тождественные по звучанию (предать - продать, кампания - компания). В поэзии (особенно нашего столетия: Хлебников, Цветаева, Маяковский) они выступают (наряду с иносказаниями и сравнениями) в качестве продуктивного и экономного способа эмоционально-смыслового насыщения речи .

Классический образец наполнения художественного высказывания звуковыми повторами - описание шторма в главе «Морской мятеж» поэмы Б.Л. Пастернака «Девятьсот пятый год»:

Допотопный простор

Свирепеет от пены и сипнет.

Расторопный прибой

Сатанеет

От прорвы работ.

Все расходится врозь

И по-своему воет и гибнет,

И, свинея от тины,

По сваям по-своему бьет.

Фонетические повторы присутствуют в словесном искусстве всех стран и эпох. А.Н. Веселовский убедительно показал, что народная поэзия издавна была пристально внимательна к созвучиям слов, что в песнях широко представлен звуковой параллелизм, нередко имеющий форму рифмы .

Наряду с акустико-фонетическим важен и другой, тесно с ним связанный, интонационно-голосовой аспект художественной речи . «Плох тот художник прозы или стиха, который не слышит интонации голоса, складывающего ему фразу», - заметил А. Белый . То же самое правомерно сказать и о читателе художественных произведений. Интонация - это совокупность выразительно-значимых изменений звучания человеческого голоса. Физические (акустические) «носители» интонации - это тембр и темп звучания речи, сила и высота звука. Письменный текст (если он субъективно окрашен и выразителен) несет на себе след интонации, которая ощутима прежде всего в синтаксисе высказывания. Излюбленный писателем тип фразы, чередование предложений разного рода, отклонения от синтаксического «стереотипа» эмоционально-нейтральной речи (инверсии, повторы, риторические вопросы, восклицания, обращения) - все это создает эффект присутствия в литературно-художественном тексте живого голоса. Значению интонации в стихотворных произведениях и ее типам (напевный, декламативный, говорной стих) посвящена работа Б.М. Эйхенбаума «Мелодика русского лирического стиха» . Интонационно-голосовая выразительность речи придает ей особое качество - колорит непреднамеренности и импровизационности: возникает ощущение сиюминутного возникновения высказывания, иллюзия его сотворения как бы в нашем присутствии. При этом интонационно-голосовые начала художественной речи (как и фонетические) сообщают ей эстетический характер в исконном и строгом смысле: читатель воспринимает произведение не только силой воображения (фантазии), но и внутренним слухом.

§ 4. Специфика художественной речи в литературе

Вопрос о свойствах художественной речи интенсивно обсуждался в 1920-е годы. Отмечалось, что в словесном искусстве доминирует эстетическая функция речи (P.O. Якобсон), что от обиходной художественная речь отличается установкой на выражение "(Б.В. Томашевский). В работе, которая подвела итог сделанному формальной школой в области изучения поэтического языка, мы читаем: «Поэтическое творчество стремится опереться на автономную ценность языкового знака <…> Средства выражения <…> стремящиеся в деятельности общения автоматизироваться, в поэтическом языке стремятся, наоборот, к актуализации <…> Организующим средством поэзии служит именно направленность на словесное выражение». Говорится также, что в искусстве (и только в нем) внимание (как поэта, так и читателя) направлено «не на означаемое, а на самый знак» . Справедливо подчеркивая огромную значимость речевых форм в литературных произведениях, представители формальной школы вместе с тем противопоставляли «поэтический язык» «языку общения» с непомерной резкостью.

От подобной крайности свободны более поздние суждения о художественной речи. Так, Цв. Тодоров в 1970-е годы во многом дополнил и углубил концепцию поэтического языка, разработанную полувеком ранее. Ученый опирается на понятие дискурса . Это - некая лингвистическая общность, данная после языка, но до высказывания. Выделяются дискурсы научный, обиходно-практический (в его рамках - эпистолярный), официально-деловой, литературно-художественный (в пределах последнего - жанровые дискурсы). Тодоров утверждает, во-первых, что у каждого из дискурсов - свои нормы, правила, тенденции речеобразования, свои принципы организации высказываний, и, во-вторых, что дискурсы не разделены жесткими (непроходимыми) границами и неизменно взаимодействуют. И делает вывод: не существует правил для всех без исключения литературных явлений и только для них одних, черты «литературности» обнаруживаются и за пределами литературы, а в ней самой - далеко не всегда в полной мере. По мысли ученого, не существует однородного литературного дискурса. В концепции Тодорова традиционная, восходящая к формальной школе «оппозиция между литературой и нелитературой уступает место типологии дискурсов», во многом друг с другом сходных. Самое же главное: специфику литературного дискурса ученый усматривает не только в речевой ткани произведения, но и в его предметном составе, глубоко значимом. Суть литературы, пишет Тодоров, имея в виду художественный вымысел, состоит в том, что она «использует предложения, не являющиеся ни истинными, ни ложными с логической точки зрения». И отмечает, что словесному искусству присуще «тяготение к упорядоченности и актуализации всех символических возможностей, заложенных в знаке» .

Итак, речь словесно-художественных произведений гораздо более, чем иные типы высказываний, и, главное, по необходимости тяготеет к выразительности и строгой организованности. В лучших своих образцах она максимально насыщена смыслом, а потому не терпит какого-либо переоформления, перестраивания. В связи с этим художественная речь требует от воспринимающего пристального внимания не только к предмету сообщения, но и к ее собственным формам, к ее целостной ткани, к ее оттенкам и нюансам. «В поэзии, - писал P.O. Якобсон, - любой речевой элемент превращается в фигуру поэтической речи» .

Во многих литературных произведениях (особенно стихотворных) словесная ткань резко отличается от иного рода высказываний (предельно насыщенные иносказаниями стихи Мандельштама, раннего Пастернака); в других, напротив, внешне не отличима от «обиходной», разговорно-бытовой речи (ряд художественно-прозаических текстов XIX–XX вв.). Но в творениях словесного искусства неизменно наличествуют (пусть неявно) выразительность и упорядоченность речи; здесь на первый план выдвигается ее эстетическая функция.

§ 5. Поэзия и проза

Художественная речь осуществляет себя в двух формах: стихотворной (поэзия ) и нестихотворной (проза ).

Первоначально стихотворная форма решительно преобладала как в ритуальных и сакральных, так и в художественных текстах. Ритмически упорядоченные высказывания, отмечает М.Л. Гаспаров, ощущались и мыслились как повышенно значимые и «более других способствующие сплочению общества»: «Из-за своей повышенной значимости они подлежат частому и точному повторению. Это заставляет придать им форму, удобную для запоминания. Удобнее запоминается то, что может пересказываться не всякими словами и словосочетаниями, а лишь особенным образом отобранными» . Способность стихотворной (поэтической) речи жить в нашей памяти (гораздо большая) чем у прозы) составляет одно из важнейших и неоспоримо ценных ее свойств, которое и обусловило ее историческую первичность в составе художественной культуры.

В эпоху античности словесное искусство проделало путь от мифологической и боговдохновенной поэзии (будь то эпопеи или трагедии) к прозе, которая, однако, была еще не собственно художественной, а ораторской и деловой (Демосфен), философской (Платон и Аристотель), исторической (Плутарх, Тацит). Художественная же проза бытовала более в составе фольклора (притчи, басни, сказки) и на авансцену словесного искусства не выдвигалась. Она завоевывала права весьма медленно. Лишь в Новое время поэзия и проза в искусстве слова стали сосуществовать «на равных», причем последняя порой выдвигается на первый план (такова, в частности, русская литература XIX в., начиная с 30-х годов).

Имея в виду преобладающую тенденцию многовекового бытования словесного искусства, теоретики XIX в. (Гегель, Потебня) противопоставляли друг другу поэзию и внехудожественную прозу. Ученые сосредоточились на рассмотрении различий между стихотворными и художественно-прозаическими произведениями лишь в нашем столетии. Ныне изучены не только внешние (формальные, собственно речевые) различия между стихами и прозой (последовательно осуществляемый ритм стихотворной речи; необходимость в ней ритмической паузы между стихами, составляющими основную единицу ритма, - и отсутствие, по крайней мере необязательность и эпизодичность всего этого в художественно-прозаическом тексте), но и функциональные несходства. Так, Ю.Н. Тынянов, введя понятие «единство и теснота стихового ряда», показал, что стих является <…> как бы «сверхсловом» с трансформированным, обновленным и обогащенным смыслом: «Слова оказываются внутри стиховых рядов <…> в более сильных и близких соотношении и связи», что ощутимо активизирует семантическое (эмоционально-смысловое) начало речи .

Формы стихотворной речи весьма разнообразны. Они тщательно изучены. Стиховедение - одна из хорошо разработанных литературоведческих дисциплин. Существуют серьезные учебные пособия с отсылками к научным исследованиям в данной области . Поэтому стиховедческие понятия и термины (системы стихосложения, метры и размеры, строфика, рифмы и их виды) в нашей книге не описываются.

Стиховые формы (прежде всего метры и размеры) уникальны по своему эмоциональному звучанию и смысловой наполненности. М.Л. Гаспаров, один из самых авторитетных современных стиховедов, утверждает, что стихотворные размеры не являются семантически тождественными, что ряду метрических форм присущ определенный «семантический ореол»: «Чем реже размер, тем выразительнее напоминает он о прецедентах своего употребления: семантическая насыщенность русского гекзаметра или имитаций былинного стиха велика <…> четырехстопного ямба (наиболее распространенного в отечественной поэзии. - В.Х .) - ничтожна. В широком диапазоне между этими двумя крайностями располагаются практически все размеры с их разновидностями» . Добавим к этому, что в какой-то степени различны «тональность» и эмоциональная атмосфера размеров трехсложных (большая стабильность и строгость течения речи) и двусложных (в связи с обилием пиррихиев - большие динамизм ритма и непринужденная изменчивость характера речи); стихов с количеством стоп большим (торжественность звучания, как например, в пушкинском «Памятнике») и малым (колорит игровой легкости: «Играй, Адель,/ Не знай печали»). Различна, далее, окраска ямба и хорея (стопа последнего, где ритмически сильным местом является ее начало, сродни музыкальному такту; не случайно напевно-плясовая частника всегда хореична), стихов силлабо-тонических (заданная «ровность» речевого темпа) и собственно тонических, акцентных (необходимое, предначертанное чередование замедлений речи и пауз - и своего рода «скороговорки»). И так далее…

Особый колорит русскому силлабо-тоническому стиху XIX–XX вв. придает отсутствие рифмы. Так, пятистопный белый ямб, прочно закрепленный за стихотворной драматургией после перевода В.А. Жуковским «Орлеанской девы» Ф. Шиллера (в основном благодаря Пушкину: «Борис Годунов», «маленькие трагедии», а также стихотворения «Он между нами жил…» и «Вновь я посетил…»), впоследствии стал в лирической поэзии (особенно - «серебряного века») устойчивым выражением определенного (хотя и трудно определимого) эмоционально-смыслового начала. Циклы А.А. Блока («Вольные мысли») и А.А. Ахматовой («Эпические мотивы», «Северные элегии»), ряд стихотворений И.А. Бунина («В степи», «Веснянка», «Отрывок», «В Москве», «Эсхил», «Воскресенье») и Вл. Ф. Ходасевича («Обезьяна», «Встреча», «2-го ноября», «Музыка»), «Альпийский рог» Вяч. И. Иванова, «Я не увижу знаменитой «Федры»…» О.Э. Мандельштама, «Эзбекие» Н.С. Гумилева, написанные именно этим размером, при всей серьезности их различий, сходны глубинной тональностью, возвышенной, неторопливо спокойной, но внутренне напряженной. Сочетая строгость, присущую стиху, и «прозаическую» свободу ведения речи, они передают родственное внимание лирических героев к близкой им, «обычной» реальности, а вместе с тем эпически весомы, масштабны, властно захватывают сферы судьбоносные, исторические, общебытийные.

Стиховая форма «выжимает» из слов максимум выразительных возможностей, с особой силой приковывает внимание к словесной ткани как таковой и звучанию высказывания, придавая ему как бы предельную эмоционально-смысловую насыщенность.

Но и у художественной прозы есть свои уникальные и неоспоримо ценные свойства, которыми стихотворная словесность обладает в гораздо меньшей мере. При обращении к прозе, как показал М.М. Бахтин, перед автором раскрываются широкие возможности языкового многообразия, соединения в одном и том же тексте разных манер мыслить и высказываться: в прозаической художественности (наиболее полно проявившейся в романе) важна, по Бахтину, «диалогическая ориентация слова среди чужих слов», в то время как поэзия к разноречию, как правило, не склонна и в большей степени монологична: «Идея множественности языковых миров, равно осмысленных и выразительных, органически недоступна поэтическому стилю» . Заметим, что ученый, говоря о поэтическом стиле, констатирует не жесткую закономерность (в ряде стихотворных произведений, каковы «Евгений Онегин», «Горе от ума», «Двенадцать», разноречие представлено весьма широко), а существенную тенденцию стихотворной формы (сказывающуюся главным образом в лирике).

Поэзии, таким образом, присущ акцент на словесной экспрессии, здесь ярко выражено созидательное, речетворческое начало. В прозе же словесная ткань может оказываться как бы нейтральной: писатели-прозаики нередко тяготеют к констатирующему, обозначающему слову, внеэмоциональному и «нестилевому». В прозе наиболее полно и широко используются изобразительные и познавательные возможности речи, в поэзии же акцентируются ее экспрессивные и эстетические начала. Эта функциональные различия между поэзией и прозой фиксируются уже первоначальными значениями данных слов - их этимологией (др. - гр 26 ..

Особенность языка художественной литературы в том, что он является открытой системой и не ограничен в использовании любых языковых возможностей. Автор литературного текста смело использует все ресурсы языка, а единственным мерилом правомерности такого использования является лишь художественная целесообразность. Не только те лексические и грамматические особенности, которые характерны для деловой, публицистической и научной речи, но и особенности нелитературной речи - диалектной, просторечной, жаргонной - могут быть приняты художественным текстом и органически усвоены им.

С другой стороны, язык художественной литературы боле чуток к литературной норме, считается с большим количеством запретов (значение рода неодушевленных существительных, тонкие смысловые и стилистические оттенки и многое другое). В обычной речи слова "лошадь" и "конь" - синонимы, но в поэтическом контексте они незаменимы: Куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты копыта? В стихотворении М.Ю.Лермонтова "Ночевала тучка золотая на груди утеса великана..." род существительных тучка и утес контекстуально значим, служит основой не только олицетворения, но и создания художественного образа стихотворения, и, если заменить их синонимами, например, гора и облако, получится совершенно иное поэтическое произведение. Языковая ткань в художественном тексте создается по более строгим законам, которые требуют учитывать мельчайшие стилистические и экспрессивные свойства слова, его ассоциативные связи, способность члениться на составляющие морфемы, иметь внутреннюю форму.

В художественное произведение могут входить такие слова и грамматические формы, которые находятся за пределами литературного языка и в нехудожественной речи отвергаются. Ряд писателей (Н.Лесков, М.Шолохов, А.Платонов и другие) широко используют в своих произведениях диалектизмы, а также довольно грубые обороты речи, свойственные просторечию. Однако замена этих слов на литературные эквиваленты лишила бы их тексты той силы и выразительности, которой они обладают.

Художественная речь допускает любые отклонения от норм литературного языка, если эти отступления эстетически оправданы. Художественных мотивов, которые допускают введение нелитературного языкового материала в художественный текст, бесконечно много: это и воссоздание атмосферы, создание нужного колорита, "снижение" объекта повествования, ирония, средства обозначения образа автора и другие. Любые отступления от нормы в художественном тексте происходят на фоне нормы, требуют от читателя определенного "чувства нормы", благодаря которому он может оценить, насколько художественно значимо и выразительно отклонение от нормы в данном контексте. "Открытость" художественного текста воспитывает не пренебрежение к норме, а умение ее ценить: без острого чутья общелитературной нормы нет полноценного восприятия экспрессивно-напряженных, образных текстов.

"Смешение" стилей в художественной литературе обусловлено авторским замыслом и содержанием произведения, т.е. стилистически маркировано. Элементы других стилей в художественном произведении используются в эстетической функции.



Понравилась статья? Поделитесь ей
Наверх