Содержание кому на руси жить хорошо. И старое и новое. Приехал в отпуск князюшка

Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» рассказывает о путешествии семерых крестьян по России в поисках счастливого человека. Произведение было написано в конце 60-х-середине 70-х гг. XIX века, после реформ Александра II и отмены крепостного права. В нем рассказывается о постреформенном обществе, в котором не только не исчезли многие старые пороки, но и появилось множество новых. По замыслу Николая Алексеевича Некрасова, странники должны были в конце пути достичь Петербурга, но из-за болезни и скорой смерти автора поэма осталась неоконченной.

Произведение «Кому на Руси жить хорошо» написано белым стихом и стилизовано под русские народные сказания. Предлагаем прочитать онлайн краткое содержание «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова по главам, подготовленное редакцией нашего портала.

Главные герои

Роман , Демьян , Лука , братья Губины Иван и Митродор , Пахом , Пров - семеро крестьян, отправившихся искать счастливого человека.

Другие персонажи

Ермил Гирин - первый «кандидат» на звание счастливца, бурмистр честный, очень уважаемый крестьянами.

Матрёна Корчагина (Губернаторша) - крестьянка, слывущая в своей деревне «счастливицей».

Савелий - дед мужа Матрёны Корчагиной. Столетний старец.

Князь Утятин (Последыш) - старый помещик, самодур, которому его семья, по сговору с крестьянами, не говорит об отмене крепостного права.

Влас - крестьянин, бурмистр деревни, когда-то принадлежащей Утятину.

Гриша Добросклонов - семинарист, сын дьяка, мечтающий об освобождении русского народа; прототипом был революционный демократ Н. Добролюбов.

Часть 1

Пролог

На «столбовой дорожке» сходятся семь мужиков: Роман, Демьян, Лука, братья Губины (Иван и Митродор), старик Пахом и Пров. Уезд, из которого они происходят, называется автором Терпигоревым, а «смежные деревни», из которых родом мужики, именуются как Заплатово, Дыряево, Разутово, Знобишино, Горелово, Неелово и Неурожайко, таким образом, в поэме используется художественный прием «говорящих» названий.

Мужики сошлись и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?

Каждый из них настаивает на своем. Один кричит, что вольготнее всего живется помещику, другой, что чиновнику, третий – попу, «купчине толстопузому», «вельможному боярину, министру государеву», или же царю.

Со стороны кажется, будто мужики нашли на дороге клад и теперь делят его между собой. Мужики уже и забыли, по каким делам они вышли из дому (один шел крестить ребенка, другой на базар…), и идут неизвестно куда, пока не наступает ночь. Только тут мужики останавливаются и, «свалив беду на лешего», усаживаются отдохнуть и продолжить спор. Вскоре дело доходит до драки.

Роман тузит Пахомушку,
Демьян тузит Луку.

Драка переполошила весь лес, проснулось эхо, забеспокоились звери и птицы, мычит корова, кует кукушка, пищат галчата, лисица, подслушивавшая мужиков, решает убежать подальше.

А тут еще у пеночки
С испугу птенчик крохотный
Из гнездышка упал.

Когда драка окончилась, мужики обращают внимание на этого птенчика и ловят его. Пташке легче, чем мужику, – так говорит Пахом. Были бы у него крылья, и он бы облетел всю Русь, чтобы дознаться, кому лучше всего на ней живется. «Не надо бы и крылышек», – добавляют остальные, им бы только хлебушка да «по ведру бы водочки», а еще огурчиков, кваску и чайку. Тогда бы они всю «Русь-матушку ногами перемеряли».

Пока мужики толкуют подобным образом, к ним подлетает пеночка, и просит отпустить ее птенчика на волю. За него она даст царский выкуп: все, желаемое мужиками.

Мужики соглашаются, и пеночка указывает им место в лесу, где закопана коробочка со скатертью-самобранкою. Затем она зачаровывает на них одежду, чтобы та не сносилась, чтобы лапотки не разбились, портянки не прели, а на теле не плодилась вошь, и улетает «с своим родимым птенчиком». На прощание пеночка предупреждает мужиком: еды от скатерти-самобранки они могут спрашивать, сколько угодно, но вот больше ведра водки в день просить нельзя:

И раз и два – исполнится
По вашему желанию,
А в третий быть беде!

Крестьяне спешат в лес, где действительно находят скатерть-самобранку. Обрадованные, они устраивают пир и дают зарок: не возвращаться домой, пока доподлинно не узнают, «кому живется счастливо, вольготно на Руси?».

Так начинается их путешествие.

Глава 1. Поп

Далеко тянется широкая дорожка, обставленная березами. На ней мужикам попадаются в основном «люди малые» – крестьяне, мастеровые, нищие, солдаты. У них путники ничего даже не спрашивают: какое уж тут счастье? Ближе к вечеру мужики встречают попа. Мужики загораживают ему путь и низко кланяются. В ответ на безмолвный вопрос попа: чего им надобно?, Лука рассказывает о затеянном споре и спрашивает: “Сладка ли жизнь поповская?”.

Священник надолго задумывается, а затем отвечает, что, поскольку роптать на Бога грех, он просто опишет мужикам свою жизнь, а они уже сами смекнут, хороша ли она.

Счастье, по мнению попа, заключается в трех вещах: «покой, богатство, честь». Никакого покоя священнику неведомо: его сан достается ему тяжелым трудом, а затем начинается не менее тяжелое служение, плач сирот, крики вдов и стоны умирающих мало способствуют душевному покою.

Ничем не лучше обстоит дело и с почетом: поп служит объектом для острот простого народа, про него сочиняются непристойные сказки, анекдоты и небылицы, которые не щадят не только его самого, но и жену-попадью, и детей.

Остается последнее, богатство, но и тут все давно изменилось. Да, были времена, когда дворяне чтили попа, играли пышные свадьбы и приезжали в свои имения умирать – вот и была священникам работа, нынче же «рассеялись помещики по дальней чужеземщине». Вот и выходит так, что поп довольствуется редкими медными пятаками:

Крестьянин сам нуждается,
И рад бы дал, да нечего…

Закончив свою речь, священник уезжает, а спорщики накидываются на Луку с упреками. Они дружно обвиняют его в глупости, в том, что это только с виду показалось ему поповское жилье привольным, а глубже разобраться он не смог.

Что взял? башка упрямая!

Мужики, наверное, поколотили бы Луку, но тут к его счастью на изгибе дороги еще раз показывается «лицо попово строгое»…

Глава 2. Сельская ярмонка

Мужики продолжают путь, и дорога их идет через пустые деревни. Наконец они встречают седока и интересуются у него, куда пропали жители.

Ушли в село Кузьминское,
Сегодня там и ярмонка…

Тогда странники принимают решение тоже отправиться на ярмарку – а вдруг именно там скрывается тот, «кто счастливо живет»?

Кузьминское – богатое, хоть и грязное село. В нем есть две церкви, училище (закрытое), грязная гостиница и даже фельдшер. Оттого богатая и ярмарка, а больше всего тут кабаков, «одиннадцать кабатчиков», и те не успевают налить всем желающим:

Ой жажда православная,
Куда ты велика!

Вокруг много пьяных. Мужик бранит сломавшийся топор, рядом печалится дед Вавила, обещавший привезти внучке башмачки, но пропивший все деньги. Народ жалеет его, но помочь никто не может – у самих нет денег. По счастью, случается «барин», Павлуша Веретенников, он-то и покупает башмачки внучке Вавилы.

Торгуют на ярмарке и офени (книготорговцы), но спросом пользуются самые низкопробные книги, а также портреты генералов «потолще». И никто не знает, настанет ли то время, когда мужик:

Белинского и Гоголя
С базара понесет?

К вечеру все напиваются так, что даже церковь с колокольней, кажется, шатается, и мужики покидают село.

Глава 3. Пьяная ночь

Стоит тихая ночь. Мужики идут по «стоголосой» дороге и слышат обрывки чужих разговоров. Говорят о чиновниках, о взятках: «А мы полтинник писарю: Прошенье изготовили», слышатся женские песни с просьбой «полюбить». Один пьяный парень закапывает в землю свою одежду, уверяя всех, что «хоронит матушку». У дорожного столбика странники снова встречают Павла Веретенникова. Он беседует с крестьянами, записывает их песни и поговорки. Записав достаточно, Веретенников пеняет крестьянам, что они много пьют – «обидно поглядеть!». Ему возражают: пьет крестьянин в основном с горя, и грех это осуждать или тому завидовать.

Возражающего зовут Яким Голый. Его историю Павлуша тоже записывает в книжечку. Еще в молодости Яким накупил сыну лубочных картинок и сам не меньше ребенка любил на них глядеть. Когда в избе случился пожар, он первым делом бросился срывать со стен картинки, и так сгорели все его сбережения, тридцать пять целковых. За сплавленный комок теперь ему дают 11 рублей.

Наслушавшись историй, странники усаживаются подкрепиться, затем один из них, Роман, остается у ведра водки за караульного, а остальные вновь смешиваются с толпой в поисках счастливого.

Глава 4. Счастливые

Странники ходят в толпе и зовут явиться счастливого. Если такой появится и расскажет им о своем счастье, то его на славу угостят водкой.

Трезвые люди посмеиваются над такими речами, а вот из пьяных выстраивается немалая очередь. Первым приходит дьячок. Его счастье, по его словам, «в благодушестве» и в «косушечке», которую нальют мужики. Дьячка прогоняют, и является старуха, у которой на небольшой гряде «родилось реп до тысячи». Следующим счастья пытает солдат с медалями, «чуть жив, а выпить хочется». Его счастье в том, что как его ни мучили на службе, а все же он остался живой. Приходят также камнетёс с огромным молотом, крестьянин, который надорвался на службе, но все же, еле живым, доехал домой, дворовый человек с «дворянской» болезнью – подагрой. Последний хвастает тем, что сорок лет простоял за столом у светлейшего князя, лизал тарелки и допивал из рюмок иностранное вино. Мужики прогоняют и его, ведь у них простое вино, «не по твоим губам!».

Очередь к странникам не становится меньше. Белорусский крестьянин счастлив тем, что здесь он ест досыта ржаного хлеба, ведь на родине хлеб пекли только с мякиной, и это вызывало страшные рези в животе. Мужик со скулой свороченной, охотник, счастлив, что выжил в схватке с медведем, в то время как остальных его товарищей медведи убили. Приходят даже нищие: они счастливы, что есть подаяние, которым они кормятся.

Наконец ведро пустеет, и странники понимают, что так они счастья не доищутся.

Эй, счастие мужицкое!
Дырявое, с заплатами,
Горбатое с мозолями,
Проваливай домой!

Тут один из подошедших к ним людей советует «спросить Ермилу Гирина», ведь если и он счастливым не окажется, то нечего и искать. Ермила – простой мужик, заслуживший огромную любовь народа. Странникам рассказывают такую историю: когда-то у Ермилы была мельница, но за долги ее решили продать. Начались торги, мельницу очень хотел купить купец Алтынников. Ермила смог перебить его цену, но вот беда – денег, чтобы внести задаток, у него с собой не было. Тогда он попросил отсрочку в час и побежал на торговую площадь просить денег у народа.

И случилось чудо: Ермилу понесли деньги. Очень скоро необходимая для выкупа мельницы тысяча оказалась у него. А через неделю на площади был зрелище еще чуднее: Ермил «рассчитывал народ», деньги роздал все и честно. Остался только один лишний рубль, и Ермил до заката расспрашивал, чей он.

Странники недоумевают: каким же колдовством Ермил получил такое доверие народа. Им отвечают, что это не колдовство, а правда. Гирин служил писарем в конторе и никогда ни с кого не брал копейки, а советом помогал. Скоро скончался старый князь, а новый велел крестьянам выбирать бургомистра. Единогласно, «шесть тысяч душ, всей вотчиной» прокричали Ермила – хоть и молодой, а правду любит!

Только один раз «покривил душой» Ермил, когда не отдал в рекруты своего младшего брата, Митрия, заменив его сыном Ненилы Власьевны. Но совесть после этого поступка так замучила Ермила, что вскоре он попытался повеситься. Митрия сдали в рекруты, а сына Ненилы вернули ей. Ермил же еще долго ходил сам не свой, «от должности уволился», а арендовал взамен мельницу и стал «пуще прежнего народу люб».

Но тут в разговор вмешивается поп: все это так, но идти к Ермилу Гирину бесполезно. Он сидит в остроге. Священник начинает рассказывать, как было дело – взбунтовалась деревня Столбняки и власти решили позвать Ермила – его народ послушает.

Рассказ прерывается криками: поймали вора и секут. Вором оказывается тот самый лакей с «благородной болезнью», и после порки он улепетывает так, будто полностью забыл про свою болезнь.
Священник тем временем прощается, обещая закончить повествование истории при следующей встрече.

Глава 5. Помещик

На своем дальнейшем пути мужики встречают помещика Гаврилу Афанасьича Оболта-Оболдуева. Помещик сначала пугается, заподозрив в них разбойников, но, разобравшись, в чем дело, смеется и начинает рассказывать свою историю. Свой дворянский род он ведет от татарина Оболдуя, которого на потеху императрице ободрал медведь. Она же за это пожаловала татарину сукна. Такими были благородные предки помещика…

Закон – мое желание!
Кулак – моя полиция!

Однако не все строгости, помещик признается, что он больше «ласкою привлекал сердца»! Все дворовые его любили, дарили подарки, а он был им как отец родной. Но все переменилось: отобрали у помещика крестьян и землю. Из лесов доносится стук топора, все разоряют, взамен усадьб плодятся питейные дома, ведь теперь грамота и вовсе никому не нужна. А помещикам кричат:

Проснись, помещик заспанный!
Вставай! – учись! трудись!..

Но как же трудиться помещику, с малолетства привычному совершенно к другому? Они ничему не обучался, и «думал век так жить», а вышло по-иному.

Помещик зарыдал, вместе с ним чуть не заплакали добродушные крестьяне, подумав:

Порвалась цепь великая,
Порвалась – расскочилася:
Одним концом по барину,
Другим по мужику!..

Часть 2

Последыш

На следующий день мужики выходят на берег Волги, на огромный сенокосный луг. Едва они разговорились с местными, как раздалась музыка и к берегу причалили три лодочки. В них дворянская семья: два барина с женами, маленькие барчата, прислуга и седой старичок-барин. Старик осматривает покос, а все кланяются ему чуть не до земли. В одном месте он останавливается и велит разметать сухой стог: сено еще сыровато. Вздорный приказ тотчас исполняют.

Странники дивятся:
Дедушка!
Что за чудной старик?

Оказывается, что старик – князь Утятин (крестьяне называют его Последышем) – узнав об отмене крепостного права, «задурил», и слег с ударом. Его сыновьям было объявлено, что они предали помещичьи идеалы, не смогли их отстоять, а раз так – остаются без наследства. Сыновья испугались и уговорили крестьян немного подурачить помещика, с тем, что после его смерти подарят деревне поемные луга. Старику сказали, что царь велел вернуть крепостных назад помещикам, князь обрадовался и встал на ноги. Так эта комедия продолжается и по сей день. Некоторые крестьяне этому даже рады, например дворовой Ипат:

Ипат сказал: “Балуйтесь вы!
А я князей Утятиных
Холоп – и весь тут сказ!”

А вот Агап Петров не может смириться с тем, что и на воле им будет кто-то помыкать. Однажды он высказал барину все прямо, и того хватил удар. Очнувшись, он велел высечь Агапа, и крестьяне, чтобы не раскрыть обмана, повели его на конюшню, где поставили перед ним штоф вина: пей и кричи погромче! Агап в ту же ночь умер: тяжело было ему склониться…

Странники присутствуют на пиру Последыша, где он говорит речь о пользе крепостного права, а после ложится в лодку и под песни засыпает в ней вечным сном. Деревня Вахлаки вздыхает с искренним облегчением, но лугов им никто не отдает – суд длится до сегодняшнего дня.

Часть 3

Крестьянка

“Не всё между мужчинами
Отыскивать счастливого,
Пощупаем-ка баб!”

С этими словами странники отправляются к Корчагиной Матрене Тимофеевне, губернаторше, красивой женщине 38 лет от роду, которая, однако, уже именует себя старухой. Она рассказывает о своей жизни. Тогда только и счастлива была, как росла в родительском дому. Но быстро промчалось девичество, и вот Матрену уже сватают. Суженым ее становится Филипп, пригожий, румяный и сильный. Он любит жену (по ее словам, всего один раз поколотил), но вскоре отправляется на заработки, а ее оставляет со своей большой, но чужой Матрене, семьей.

Матрена работает и на старшую золовку, и на строгую свекровь, и на свекра. Не было у нее в жизни радости, пока не родился старший сын, Демушка.

Во всей семье жалеет Матрену только старый дедСавелий, «богатырь святорусский», доживающий свою жизнь после двадцати лет каторги. На каторгу он попал за убийство немца-управляющего, не дававшего мужикам ни одной свободной минуты. Савелий много рассказывал Матрене о своей жизни, о «русском богатырстве».

Свекровь запрещает Матрене брать Демушку в поле: с ним она мало работает. За ребенком смотрит дед, но однажды он засыпает, и ребенка съедают свиньи. Через некоторое время Матрена встречает на могиле Демушки Савелия, ушедшего на покаяние в Песочный монастырь. Она прощает его и забирает домой, где старик вскоре умирает.

Были у Матрены и другие дети, но забыть Демушку она не смогла. Одного из них, пастушка Федота, однажды хотели высечь за унесенную волком овцу, но Матрена приняла на себя наказание. Когда она была беременна Лиодорушкой, ей пришлось пойти в город, просить вернуть забранного в солдаты мужа. Прямо в приемной Матрена и родила, а губернаторша, Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья, помогла ей. С тех-то пор Матрену и «ославили счастливицей, прозвали губернаторшой». Но какое уж тут счастье?

Так говорит странникам Матренушка и добавляет: счастливую среди женщин они не найдут никогда, ключи от женского счастья потеряны, и где их найти, не знает даже Бог.

Часть 4

Пир на весь мир

В селе Вахлачина идет пир. Сюда собрались все: и странники, и Клим Яковлич, и Влас-староста. Среди пирующих сидят и два семинариста, Саввушка и Гриша, добрые простые парни. Они, по просьбе народа, поют «веселую» песню, потом приходит очередь для разных историй. Звучит история про «холопа примерного – Якова верного», который всю жизнь ходил за барином, исполнял все его прихоти и радовался даже барским побоям. Только когда барин отдал в солдаты его племянника, Яков запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки Яков его не простил, и смог отомстить Поливанову: завез его, с отнявшимися ногами, в лес, а там повесился на сосне над барином.

Заходит спор о том, кто грешнее всего. Божий странник Иона рассказывает историю «о двух грешниках», о разбойнике Кудеяре. Господь пробудил в нем совесть и наложил на него епитимью: срубить в лесу огромный дуб, тогда простятся ему его грехи. Но дуб упал лишь тогда, когда Кудеяр окропил его кровью жестокого пана Глуховского. Игнатий Прохоров возражает Ионе: мужицкий грех все же больше, и рассказывает историю о старосте. Он скрыл последнюю волю своего хозяина, который решил перед смертью отпустить на волю своих крестьян. Но староста, соблазнившись деньгами, разорвал вольные.

Толпа подавлена. Поются песни: «Голодная», «Солдатская». Но настанет на Руси время и для добрых песен. Подтверждение тому – два брата-семинариста, Савва и Гриша. Семинарист Гриша, сын дьячка, уже с пятнадцати лет твердо знает, что хочет посвятить свою жизнь счастью народному. Любовь к матери сливается в его сердце с любовью ко всей вахлачине. Гриша идет по своему краю и поет песню о Руси:

Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка Русь!

И замыслы его не пропадут: судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». А пока Гриша поет, и жаль, что его не слышат странники, ведь тогда бы они поняли, что уже нашли счастливого человека и могли бы вернуться домой.

Заключение

На этом обрываются недописанные Некрасовым главы поэмы. Однако уже и из сохранившихся частей перед читателем предстает широкомасштабная картина послереформенной Руси, которая с мучениями учится жить по-новому. Спектр проблем, поднимаемых автором в поэме, очень широк: проблемы повсеместного пьянства, губящего русского человека (недаром в награду счастливому предлагается ведро водки!) проблемы женщин, неискоренимой рабской психологии (раскрывается на примере Якова, Ипата) и главной проблемы народного счастья. Большинство этих проблем, к сожалению, в той или иной мере и сегодня сохраняют свою актуальность, именно поэтому произведение пользуется большой популярностью, а ряд цитат из него вошли в обиходную речь. Композиционный прием странствия главных героев приближает поэму к приключенческому роману, благодаря чему она читается легко и с большим интересом.

Краткий пересказ «Кому на Руси жить хорошо» передаёт лишь самое основное содержание поэмы, для более точного представления о произведении рекомендуем ознакомиться с полной версией «Кому на Руси жить хорошо».

Тест по поэме «Кому на Руси жить хорошо»

После прочтения краткого содержания вы можете проверить свои знания, пройдя этот тест.

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.4 . Всего получено оценок: 13144.

«Льны тоже нонче знатные...
Ай! бедненькой! застрял!»
Тут жаворонка малого,
Застрявшего во льну,
Роман распутал бережно,
Поцаловал: «Лети!»
И птичка ввысь помчалася,
За нею умиленные
Следили мужики...

Поспел горох! Накинулись,
Как саранча на полосу:
Горох, что девку красную,
Кто ни пройдет - щипнет!
Теперь горох у всякого -
У старого, у малого,
Рассыпался горох
На семьдесят дорог!

Вся овощь огородная
Поспела; дети носятся
Кто с репой, кто с морковкою,
Подсолнечник лущат,
А бабы свеклу дергают,
Такая свекла добрая!
Точь-в-точь сапожки красные,
Лежит на полосе.

Шли долго ли, коротко ли,
Шли близко ли, далёко ли,
Вот наконец и Клин.
Селенье незавидное:
Что ни изба - с подпоркою,
Как нищий с костылем,
А с крыш солома скормлена
Скоту. Стоят, как остовы,
Убогие дома.
Ненастной, поздней осенью
Так смотрят гнезда галочьи,
Когда галчата вылетят
И ветер придорожные
Березы обнажит...
Народ в полях - работает.
Заметив за селением
Усадьбу на пригорочке,
Пошли пока - глядеть.

Огромный дом, широкий двор,
Пруд, ивами обсаженный,
Посереди двора.
Над домом башня высится,
Балконом окруженная,
Над башней шпиль торчит.

В воротах с ними встретился
Лакей, какой-то буркою
Прикрытый: «Вам кого?
Помещик за границею,
А управитель при смерти!..» -
И спину показал.
Крестьяне наши прыснули:
По всей спине дворового
Был нарисован лев.
«Ну, штука!» Долго спорили,
Что за наряд диковинный,
Пока Пахом догадливый
Загадки не решил:
«Холуй хитер: стащит ковер,
В ковре дыру проделает,
В дыру просунет голову
Да и гуляет так!..»

«Дорожки так загажены,
Что срам! у девок каменных
Отшибены носы!
Пропали фрукты-ягоды,
Пропали гуси-лебеди
У холуя в зобу!
Что церкви без священника,
Угодам без крестьянина,
To саду без помещика! -
Решили мужики. -
Помещик прочно строился,
Такую даль загадывал,
А вот...» (Смеются шестеро,
Седьмой повесил нос.)
Вдруг с вышины откуда-то
Как грянет песня! головы
Задрали мужики:
Вкруг башни по балкончику
Похаживал в подряснике
Какой-то человек
И пел... В вечернем воздухе,
Как колокол серебряный,
Гудел громовый бас...
Гудел - и прямо за сердце
Хватал он наших странников:
Не русские слова,
А горе в них такое же,
Как в русской песне слышалось,
Без берегу, без дна.
Такие звуки плавные,
Рыдающие... «Умница,
Какой мужчина там?» -
Спросил Роман у женщины,
Уже кормившей Митеньку
Горяченькой ухой.

Певец Ново-Архангельской.
Его из Малороссии
Сманили господа.
Свезти его в Италию
Сулились, да уехали...
А он бы рад-радехонек -
Какая уж Италия? -
Обратно в Конотоп,
Ему здесь делать нечего...
Собаки дом покинули
(Озлилась круто женщина),
Кому здесь дело есть?..
Да у него ни спереди,
Ни сзади... кроме голосу...

Не то еще услышите,
Как до утра пробудете:
Отсюда версты три
Есть дьякон... тоже с голосом...
Так вот они затеяли
По-своему здороваться
На утренней заре.
На башню как подымется
Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли
Жи-вешь, о-тец И-пат?»
Так стекла затрещат!
А тот ему, оттуда-то:
- Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко!
Жду вод-ку пить! - «И-ду!..»
«Иду»-то это в воздухе
Час целый откликается...
Такие жеребцы!..

Домой скотина гонится,
Дорога запылилася,
Запахло молоком.
Вздохнула мать Митюхина:
- Хоть бы одна коровушка
На барский двор вошла! -
«Чу! песня за деревнею,
Прощай, горю́шка бедная!
Идем встречать народ».

Легко вздохнули странники:
Им после дворни ноющей
Красива показалася
Здоровая, поющая
Толпа жнецов и жниц, -
Все дело девки красили
(Толпа без красных девушек,
Что рожь без васильков).

«Путь добрый! А которая
Матрена Тимофеевна?»
- Что нужно, молодцы?

Матрена Тимофеевна
Осанистая женщина,
Широкая и плотная,
Лет тридцати осьми.
Красива; волос с проседью,
Глаза большие, строгие,
Ресницы богатейшие,
Сурова и смугла.
На ней рубаха белая,
Да сарафан коротенький,
Да серп через плечо.

Что нужно вам, молодчики?

Помалчивали странники,
Покамест бабы прочие
Не поушли вперед,
Потом поклон отвесили:
«Мы люди чужестранные,
У нас забота есть,
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
Мы мужики степенные,
Из временнообязанных,
Подтянутой губернии,
Пустопорожней волости,
Из смежных деревень:
Несытова, Неелова,
Заплатова, Дырявина,
Горелок, Голодухина -
Неурожайка тож.
Идя путем-дорогою,
Сошлись мы невзначай,
Сошлись мы - и заспорили:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Роман сказал: помещику,
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: попу,
Купчине толстопузому, -
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Пахом сказал: светлейшему,
Вельможному боярину,
Министру государеву,
А Пров сказал: царю...
Мужик что бык: втемяшится
В башку какая блажь -
Колом ее оттудова
Не выбьешь! Как ни спорили,
Не согласились мы!
Поспоривши, повздорили,
Повздоривши, подралися,

Подравшися, удумали
Не расходиться врозь,
В домишки не ворочаться,
Не видеться ни с женами,
Ни с малыми ребятами,
Ни с стариками старыми,
Покуда спору нашему
Решенья не найдем,
Покуда не доведаем
Как ни на есть - доподлинно,
Кому жить любо-весело,
Вольготно на Руси?..

Попа уж мы доведали,
Доведали помещика,
Да прямо мы к тебе!
Чем нам искать чиновника,
Купца, министра царского,
Царя (еще допустит ли
Нас, мужичонков, царь?) -
Освободи нас, выручи!
Молва идет всесветная,
Что ты вольготно, счастливо
Живешь... Скажи по-божески:
В чем счастие твое?»

Не то чтоб удивилася
Матрена Тимофеевна,
А как-то закручинилась,
Задумалась она...

He дело вы затеяли!
Теперь пора рабочая,
Досуг ли толковать?..

«Полцарства мы промеряли,
Никто нам не отказывал!» -
Просили мужики.

У нас уж колос сыпется,
Рук не хватает, милые...

«А мы на что, кума?
Давай серпы! Все семеро
Как станем завтра - к вечеру
Всю рожь твою сожнем!»

Смекнула Тимофеевна,
Что дело подходящее.
- Согласна, - говорит, -
Такие-то вы бравые,
Нажнете, не заметите,
Снопов по десяти.

«А ты нам душу выложи!»

Не скрою ничего!

Покуда Тимофеевна
С хозяйством управлялася,
Крестьяне место знатное
Избрали за избой:
Тут рига, конопляники,
Два стога здоровенные,
Богатый огород.
И дуб тут рос - дубов краса.
Под ним присели странники:
„Эй, скатерь самобраная,
Попотчуй мужиков“.

И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Две дюжие руки,
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И спрятались опять...
Гогочут братья Губины:
Такую редьку схапали
На огороде - страсть!

Уж звезды рассажалися
По небу темно-синему,
Высоко месяц стал,
Когда пришла хозяюшка
И стала нашим странникам
«Всю душу открывать...»

Да не в лесу родилася,
Не пеньям я молилася,
Не много я спала.
В день Симеона батюшка
Сажал меня на бурушку
И вывел из младенчества
По пятому годку,
А на седьмом за бурушкой
Сама я в стадо бегала,
Отцу носила завтракать,
Утяточек пасла.
Потом грибы да ягоды,
Потом: «Бери-ка грабельки
Да сено вороши!»
Так к делу приобыкла я...
И добрая работница,
И петь-плясать охотница
Я смолоду была.
День в поле проработаешь,
Грязна домой воротишься,
А банька-то на что?

Спасибо жаркой баенке,
Березовому веничку,
Студеному ключу, -
Опять бела, свежехонька,
За прялицей с подружками
До полночи поешь!

На парней я не вешалась,
Наянов обрывала я,
А тихому шепну:
«Я личиком разгарчива,
А матушка догадлива,
Не тронь! уйди!..» - уйдет...

Да как я их ни бегала,
А выискался суженой,
На горе - чужанин!
Филипп Корчагин - питерщик,
По мастерству печник.
Родительница плакала:
«Как рыбка в море синее
Юркнешь ты! как соловушко
Из гнездышка порхнешь!
Чужая-то сторонушка
Не сахаром посыпана,
Не медом полита!
Там холодно, там голодно,
Там холеную доченьку
Обвеют ветры буйные,
Обграют черны вороны,
Облают псы косматые
И люди засмеют!..»
А батюшка со сватами
Подвыпил. Закручинилась,
Всю ночь я не спала...

Ах! что ты, парень, в девице
Нашел во мне хорошего?
Где высмотрел меня?
О Святках ли, как с горок я
С ребятами, с подругами
Каталась, смеючись?
Ошибся ты, отецкий сын!
С игры, с катанья, с беганья,
С морозу разгорелося
У девушки лицо!
На тихой ли беседушке?
Я там была нарядная,
Дородства и пригожества
Понакопила за зиму,
Цвела, как маков цвет!
А ты бы поглядел меня,
Как лен треплю, как снопики
На риге молочу...
В дому ли во родительском?..
Ах! кабы знать! Послала бы
Я в город братца-сокола:
«Мил братец! шелку, гарусу
Купи - семи цветов,
Да гарнитуру синего!»
Я по углам бы вышила
Москву, царя с царицею,
Да Киев, да Царьград,
А посередке - солнышко,
И эту занавесочку
В окошке бы повесила,
Авось ты загляделся бы, -
Меня бы промигал!..

Всю ночку я продумала...
«Оставь, - я парню молвила, -
Я в подневолье с волюшки,
Бог видит, не пойду!»

Такую даль мы ехали!
Иди! - сказал Филиппушка. -
Не стану обижать!

Тужила, горько плакала,
А дело девка делала:
На суженого искоса
Поглядывала втай.
Пригож-румян, широк-могуч,
Рус волосом, тих говором -
Пал нá сердце Филипп!

«Ты стань-ка, добрый молодец,
Против меня прямехонько,
Стань на одной доске!
Гляди мне в очи ясные,
Гляди в лицо румяное,
Подумывай, смекай:
Чтоб жить со мной - не каяться,
А мне с тобой не плакаться...
Я вся тут такова!»

Небось не буду каяться,
Небось не будешь плакаться! -
Филиппушка сказал.

Пока мы торговалися,
Филиппу я: «Уйди ты прочь!»
А он: - Иди со мной! -
Известно: - Ненаглядная,
Хорошая... пригожая... -
«Ай!..» - вдруг рванулась я...
- Чего ты? Эка силища! -
Не удержи - не видеть бы
Вовек ему Матренушки,
Да удержал Филипп!
Пока мы торговалися,
Должно быть, так я думаю,
Тогда и было счастьице...
А больше вряд когда!

Я помню, ночка звездная,
Такая же хорошая,
Как и теперь, была...

Вздохнула Тимофеевна,
Ко стогу приклонилася,
Унывным, тихим голосом
Пропела про себя:

«Ты скажи, за что,
Молодой купец,
Полюбил меня.
Дочь крестьянскую?
Я не в серебре,
Я не в золоте,
Жемчугами я
Не увешана!»

Чисто серебро -
Чистота твоя,
Красно золото -
Красота твоя,
Бел-крупен жемчуг -
Из очей твоих
Слезы катятся...

Велел родимый батюшка,
Благословила матушка,
Поставили родители
К дубовому столу,
С краями чары налили:
«Бери поднос, гостей-чужан
С поклоном обноси!»
Впервой я поклонилася -
Вздрогнýли ноги резвые;
Второй я поклонилася -
Поблекло бело личико;
Я в третий поклонилася,
И волюшка скатилася
С девичьей головы...

«Так, значит, свадьба? Следует, -
Сказал один из Губиных, -
Поздравить молодых».

«Давай! Начни с хозяюшки». -
«Пьешь водку, Тимофеевна?»

Старухе - да не пить?..

Спится мне, младенькой, дремлется,
Клонит голову на подушечку,
Свекровь-матушка по сеничкам похаживает,
Сердитая по новым погуливает.

Странники (хором)

Стучит, гремит, стучит, гремит,
Снохе спать не дает:
Встань, встань, встань, ты - сонливая!
Встань, встань, встань, ты - дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядливая!

Семья была большущая,
Сварливая... попала я
С девичьей холи в ад!
В работу муж отправился,
Молчать, терпеть советовал:
Не плюй на раскаленное
Железо - зашипит!
Осталась я с золовками,
Со свекром, со свекровушкой,
Любить-голубить некому,
А есть кому журить!
На старшую золовушку,
На Марфу богомольную,
Работай, как раба;
За свекором приглядывай,
Сплошаешь - у кабатчика
Пропажу выкупай.
И встань и сядь с приметою,
Не то свекровь обидится;
А где их все-то знать?
Приметы есть хорошие,
А есть и бедокурные.
Случилось так: свекровь
Надула в уши свекору,
Что рожь добрее родится
Из краденых семян.
Поехал ночью Тихоныч,
Поймали, - полумертвого
Подкинули в сарай...

Как велено, так сделано:
Ходила с гневом на сердце,
А лишнего не молвила
Словечка никому.
Зимой пришел Филиппушка,
Привез платочек шелковой
Да прокатил на саночках
В Екатеринин день,
И горя словно не было!
Запела, как певала я
В родительском дому.
Мы были однолеточки,
Не трогай нас - нам весело,
Всегда у нас лады.
То правда, что и мужа-то
Такого, как Филиппушка,
Со свечкой поискать...

«Уж будто не колачивал?»

Замялась Тимофеевна:
- Раз только, - тихим голосом
Промолвила она.

«За что?» - спросили странники.

Уж будто вы не знаете,
Как ссоры деревенские
Выходят? К муженьку
Сестра гостить приехала,
У ней коты разбилися.
«Дай башмаки Оленушке,
Жена!» - сказал Филипп.
А я не вдруг ответила.
Корчагу подымала я,
Такая тяга: вымолвить
Я слова не могла.
Филипп Ильич прогневался,
Пождал, пока поставила
Корчагу на шесток,
Да хлоп меня в висок!
«Ну, благо ты приехала,
И так походишь!» - молвила
Другая, незамужняя
Филиппова сестра.

Филипп подбавил женушке.
«Давненько не видались мы,
А знать бы - так не ехать бы!» -
Сказала тут свекровь.

Еще подбавил Филюшка...
И всё тут! Не годилось бы
Жене побои мужнины
Считать; да уж сказала я:
Не скрою ничего!

«Ну, женщины! с такими-то
Змеями подколодными
И мертвый плеть возьмет!»

Хозяйка не ответила.
Крестьяне, ради случаю,
По новой чарке выпили
И хором песню грянули
Про шелковую плеточку,
Про мужнину родню.

Мой постылый муж
Подымается:
За шелкову плеть
Принимается.

Плетка свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели! лели!
Кровь пробрызнула...

Свекру-батюшке
Поклонилася:
Свекор-батюшка,
Отними меня
От лиха мужа,
Змея лютого!
Свекор-батюшка
Велит больше бить,
Велит кровь пролить.

Плетка свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели! лели!
Кровь пробрызнула...

Свекровь-матушке
Поклонилася:
Свекровь-матушка,
Отними меня
От лиха мужа,
Змея лютого!
Свекровь-матушка
Велит больше бить,
Велит кровь пролить.

Плетка свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели! лели!
Кровь пробрызнула...

Филипп на Благовещенье
Ушел, а на Казанскую
Я сына родила.
Как писаный был Демушка!
Краса взята у солнышка,
У снегу белизна,
У маку губы алые,
Бровь черная у соболя,
У соболя сибирского,
У сокола глаза!
Весь гнев с души красавец мой
Согнал улыбкой ангельской,
Как солнышко весеннее
Сгоняет снег с полей...
Не стала я тревожиться,
Что ни велят - работаю,
Как ни бранят - молчу.

Да тут беда подсунулась:
Абрам Гордеич Ситников,
Господский управляющий,
Стал крепко докучать:
«Ты писаная кралечка,
Ты наливная ягодка...»
- Отстань, бесстыдник! ягодка,
Да бору не того! -
Укланяла золовушку,
Сама нейду на барщину,
Так в избу прикатит!
В сарае, в риге спрячуся -
Свекровь оттуда вытащит:
«Эй, не шути с огнем!»
- Гони его, родимая,
По шее! - «А не хочешь ты
Солдаткой быть?» Я к дедушке:
«Что делать? Научи!»

Из всей семейки мужниной
Один Савелий, дедушка,
Родитель свекра-батюшки,
Жалел меня... Рассказывать
Про деда, молодцы?

«Вали всю подноготную!
Накинем по два снопика», -
Сказали мужики.

Ну то-то! речь особая.
Грех промолчать про дедушку,
Счастливец тоже был...

«Ты начал, так досказывай!
Ну, жили - не тужили вы,
Что ж дальше, голова?»

По времени Шалашников
Удумал штуку новую,
Приходит к нам приказ:
«Явиться!» Не явились мы,
Притихли, не шелохнемся
В болотине своей.
Была засуха сильная,
Наехала полиция,
Мы дань ей - медом, рыбою!
Наехала опять,
Грозит с конвоем выправить,
Мы - шкурами звериными!
А в третий - мы ничем!
Обули лапти старые,
Надели шапки рваные,
Худые армяки -
И тронулась Корёжина!..
Пришли... (В губернском городе
Стоял с полком Шалашников.)
«Оброк!» - Оброку нет!
Хлеба не уродилися,
Снеточки не ловилися... -
«Оброк!» - Оброку нет! -
Не стал и разговаривать:
«Эй, перемена первая!» -
И начал нас пороть.
Туга мошна корёжская!
Да стоек и Шалашников:
Уж языки мешалися,
Мозги уж потрясалися
В головушках - дерет!
Укрепа богатырская,
Не розги!.. Делать нечего!
Кричим: постой, дай срок!
Онучи распороли мы
И барину «лобанчиков»
Полшапки поднесли.
Утих боец Шалашников!
Такого-то горчайшего
Поднес нам травнику,
Сам выпил с нами, чокнулся
С Корёгой покоренною:
«Ну, благо вы сдались!
А то - вот Бог! - решился я
Содрать с вас шкуру начисто...
На барабан напялил бы
И подарил полку!
Ха-ха, ха-ха! ха-ха! ха-ха!
(Хохочет - рад придумочке.)
Вот был бы барабан!»

Идем домой понурые...
Два старика кряжистые
Смеются... Ай кряжи!
Бумажки сторублевые
Домой под подоплекою
Нетронуты несут!
Как уперлись: мы нищие,
Так тем и отбоярились!
Подумал я тогда:
«Ну, ладно ж! черти сивые,
Вперед не доведется вам
Смеяться надо мной!»
И прочим стало совестно,
На церковь побожилися:
«Вперед не посрамимся мы,
Под розгами умрем!»

Понравились помещику
Корёжские лобанчики,
Что год - зовет... дерет...

Отменно драл Шалашников,
А не ахти великие
Доходы получал:
Сдавались люди слабые,
А сильные за вотчину
Стояли хорошо.
Я тоже перетерпливал,
Помалчивал, подумывал:
«Как ни дери, собачий сын,
А все души не вышибешь,
Оставишь что-нибудь!»
Как примет дань Шалашников,
Уйдем - и за заставою
Поделим барыши:
«Что денег-то осталося!
Дурак же ты, Шалашников!»
И тешилась над барином
Корёга в свой черед!
Вот были люди гордые!
А нынче дай затрещину -
Исправнику, помещику
Тащат последний грош!

Зато купцами жили мы...

Подходит лето красное,
Ждем грамоты... Пришла...
А в ней уведомление,
Что господин Шалашников
Под Варною убит.
Жалеть не пожалели мы,
А пала дума на сердце:
«Приходит благоденствию
Крестьянскому конец!»
И точно: небывалое
Наследник средство выдумал:
К нам немца подослал.
Через леса дремучие,
Через болота топкие
Пешком пришел, шельмец!
Один как перст: фуражечка
Да тросточка, а в тросточке
Для уженья снаряд.
И был сначала тихонькой:
«Платите сколько можете».
- Не можем ничего! -
«Я барина уведомлю».
- Уведомь!.. - Тем и кончилось.
Стал жить да поживать;
Питался больше рыбою,
Сидит на речке с удочкой
Да сам себя то по носу,
То по лбу - бац да бац!
Смеялись мы:

Не любишь ты
Корёжского комарика...
Не любишь, немчура?.. -
Катается по бережку,
Гогочет диким голосом,
Как в бане на полке...

С ребятами, с девóчками
Сдружился, бродит по лесу...
Недаром он бродил!
«Коли платить не можете,
Работайте!» - А в чем твоя
Работа? - «Окопать
Канавами желательно
Болото...» Окопали мы...
«Теперь рубите лес...»
- Ну, хорошо! - Рубили мы,
А немчура показывал,
Где надобно рубить.
Глядим: выходит просека!
Как просеку прочистили,
К болоту поперечины
Велел по ней возить.
Ну, словом, спохватились мы,
Как уж дорогу сделали,
Что немец нас поймал!

Поехал в город парочкой!
Глядим, везет из города
Коробки, тюфяки;
Откудова ни взялися
У немца босоногого
Детишки и жена.
Повел хлеб-соль с исправником
И с прочей земской властию,
Гостишек полон двор!

И тут настала каторга
Корёжскому крестьянину -
До нитки разорил!
А драл... как сам Шалашников!
Да тот был прост: накинется
Со всей воинской силою,
Подумаешь: убьет!
А деньги сунь - отвалится,
Ни дать ни взять раздувшийся
В собачьем ухе клещ.
У немца - хватка мертвая:
Пока не пустит по миру,
Не отойдя сосет!

«Как вы терпели, дедушка?»

А потому терпели мы,
Что мы - богатыри.
В том богатырство русское.
Ты думаешь, Матренушка,
Мужик - не богатырь?
И жизнь его не ратная,
И смерть ему не писана
В бою - а богатырь!

Цепями руки кручены,
Железом ноги кованы,
Спина... леса дремучие
Прошли по ней - сломалися.
А грудь? Илья-пророк
По ней гремит-катается
На колеснице огненной...
Все терпит богатырь!

По горнице похаживал,
Как зверь в лесу порыкивал...
«Эй! женка! состояла ты
С крестьянином Савелием
В сожительстве? Винись!»
Я шепотком ответила:
- Обидно, барин, шутите!
Жена я мужу честная,
А старику Савелию
Сто лет... Чай, знаешь сам? -
Как в стойле конь подкованный,
Затопал; о кленовый стол
Ударил кулаком:
«Молчать! Не по согласью ли
С крестьянином Савелием
Убила ты дитя?..»
Владычица! что вздумали!
Чуть мироеда этого
Не назвала я нехристем,
Вся закипела я...
Да лекаря увидела:
Ножи, ланцеты, ножницы
Натачивал он тут.
Вздрогнула я, одумалась.
- Нет, - говорю, - я Демушку
Любила, берегла... -
«А зельем не поила ты?
А мышьяку не сыпала?»
- Нет! сохрани Господь!.. -
И тут я покорилася,
Я в ноги поклонилася:
- Будь жалостлив, будь добр!
Вели без поругания
Честному погребению
Ребеночка предать!
Я мать ему!.. - Упросишь ли?
В груди у них нет душеньки,
В глазах у них нет совести,
На шее - нет креста!

Из тонкой из пеленочки
Повыкатали Демушку
И стали тело белое
Терзать и пластовать.
Тут свету я невзвидела, -
Металась и кричала я:
- Злодеи! палачи!..
Падите мои слезоньки
Не на землю, не на воду,
Не на Господень храм!
Падите прямо на сердце
Злодею моему!
Ты дай же, Боже Господи!
Чтоб тлен пришел на платьице,
Безумье на головушку
Злодея моего!
Жену ему неумную
Пошли, детей - юродивых!
Прими, услыши, Господи,
Молитвы, слезы матери,
Злодея накажи!.. -
«Никак она помешана? -
Сказал начальник сотскому. -
Что ж ты не упредил?
Эй! не дури! связать велю!..»

Присела я на лавочку.
Ослабла, вся дрожу.
Дрожу, гляжу на лекаря:
Рукавчики засучены,
Грудь фартуком завешена,
В одной руке - широкий нож,
В другой ручник - и кровь на нем,
А на носу очки!
Так тихо стало в горнице...
Начальничек помалчивал,
Поскрипывал пером,
Поп трубочкой попыхивал,
Не шелохнувшись, хмурые
Стояли мужики.
- Ножом в сердцах читаете, -
Сказал священник лекарю,
Когда злодей у Демушки
Сердечко распластал.
Тут я опять рванулася...
«Ну так и есть - помешана!
Связать ее!» - десятнику
Начальник закричал.
Стал понятых опрашивать:
«В крестьянке Тимофеевой
И прежде помешательство
Вы примечали?»
- Нет!

Спросили свекра, деверя,
Свекровушку, золовушку:

Не примечали, нет!

Спросили деда старого:
- Не примечал! ровна была...
Одно: к начальству кликнули,
Пошла... а ни целковика,
Ни новины, пропащая,
С собой и не взяла!

Заплакал навзрыд дедушка.
Начальничек нахмурился,
Ни слова не сказал.
И тут я спохватилася!
Прогневался Бог: разуму
Лишил! была готовая
В коробке новина!
Да поздно было каяться.
В моих глазах по косточкам
Изрезал лекарь Демушку,
Циновочкой прикрыл.
Я словно деревянная
Вдруг стала: загляделась я,
Как лекарь руки мыл,
Как водку пил. Священнику
Сказал: «Прошу покорнейше!»
А поп ему: - Что просите?
Без прутика, без кнутика
Все ходим, люди грешные,
На этот водопой!

Крестьяне настоялися,
Крестьяне надрожалися.
(Откуда только бралися
У коршуна налетного
Корыстные дела!)
Без церкви намолилися,
Без образа накланялись!
Как вихорь налетел -
Рвал бороды начальничек,
Как лютый зверь наскакивал -
Ломал перстни злаченые...
Потом он кушать стал.
Пил-ел, с попом беседовал,
Я слышала, как шепотом
Поп плакался ему:
- У нас народ - всё голь да пьянь,
За свадебку, за исповедь
Должают по годам.
Несут гроши последние
В кабак! А благочинному
Одни грехи тащат! -
Потом я песни слышала,
Всё голоса знакомые,
Девичьи голоса:
Наташа, Глаша, Дарьюшка...
Чу, пляска! чу! гармония!..
И вдруг затихло все...
Заснула, видно, что ли, я?..
Легко вдруг стало: чудилось,
Что кто-то наклоняется
И шепчет надо мной:
«Усни, многокручинная!
Усни, многострадальная!»
И крестит... С рук скатилися
Веревки... Я не помнила
Потом уж ничего...

Очнулась я. Темно кругом,
Гляжу в окно - глухая ночь!
Да где же я? да что со мной?
Не помню, хоть убей!
Я выбралась на улицу -
Пуста. На небо глянула -
Ни месяца, ни звезд.
Сплошная туча черная
Висела над деревнею,
Темны дома крестьянские,
Одна пристройка дедова
Сияла, как чертог.
Вошла - и все я вспомнила:
Свечами воску ярого
Обставлен, среди горенки
Дубовый стол стоял,
На нем гробочек крохотный,
Прикрыт камчатной скатертью,
Икона в головах...
«Ой плотнички-работнички!
Какой вы дом построили
Сыночку моему?
Окошки не прорублены,
Стеколышки не вставлены,
Ни печи, ни скамьи!
Пуховой нет перинушки...
Ой, жестко будет Демушке,
Ой, страшно будет спать!..»

«Уйди!..» - вдруг закричала я.
Увидела я дедушку:
В очках, с раскрытой книгою
Стоял он перед гробиком,
Над Демою читал.
Я старика столетнего
Звала клейменым, каторжным,
Гневна, грозна, кричала я:
«Уйди! убил ты Демушку!
Будь проклят ты... уйди!..»

Старик ни с места. Крестится,
Читает... Уходилась я,
Тут дедко подошел:
- Зимой тебе, Матренушка,
Я жизнь мою рассказывал,
Да рассказал не все:
Леса у нас угрюмые,
Озера нелюдимые,
Народ у нас дикарь.
Суровы наши промыслы:
Дави тетерю петлею,
Медведя режь рогатиной,
Сплошаешь - сам пропал!
А господин Шалашников
С своей воинской силою?
А немец-душегуб?
Потом острог да каторга...
Окаменел я, внученька,
Лютее зверя был.
Сто лет зима бессменная
Стояла. Растопил ее
Твой Дема-богатырь!
Однажды я качал его,
Вдруг улыбнулся Демушка...
И я ему в ответ!
Co мною чудо сталося:
Третьеводни прицелился
Я в белку: на суку
Качалась белка... лапочкой,
Как кошка, умывалася...
Не выпалил: живи!
Брожу по рощам, по лугу,
Любуюсь каждым цветиком.
Иду домой, опять
Смеюсь, играю с Демушкой...
Бог видит, как я милого
Младенца полюбил!
И я же, по грехам моим,
Сгубил дитя невинное...
Кори, казни меня!
А с Богом спорить нечего.
Стань! помолись за Демушку!
Бог знает, что творит:
Сладка ли жизнь крестьянина?

И долго, долго дедушка
О горькой доле пахаря
С тоскою говорил...

Случись купцы московские,
Вельможи государевы,
Сам царь случись: не надо бы
Ладнее говорить!

Теперь в раю твой Демушка,
Легко ему, светло ему...

Заплакал старый дед.

«Я не ропщу, - сказала я, -
Что Бог прибрал младенчика,
А больно то, зачем они
Ругалися над ним?
Зачем, как черны вороны,
На части тело белое
Терзали?.. Неужли
Ни Бог, ни царь не вступится?..»

«Нужды нет: я дойду!»

Ах! что ты? что ты, внученька?..
Терпи, многокручинная!
Терпи, многострадальная!
Нам правды не найти.

«Да почему же, дедушка?»

Ты - крепостная женщина! -
Савельюшка сказал.

Я долго, горько думала...
Гром грянул, окна дрогнули,
И я вздрогнула... К гробику
Подвел меня старик:
- Молись, чтоб к лику ангелов
Господь причислил Демушку! -
И дал мне в руки дедушка
Горящую свечу.

Всю ночь до свету белого
Молилась я, а дедушка
Протяжным ровным голосом
Над Демою читал...

Не скоро я оправилась.
Ни с кем не говорила я,
А старика Савелия
Я видеть не могла.
Работать не работала.
Надумал свекор-батюшка
Вожжами поучить,
Так я ему ответила:
«Убей!» Я в ноги кланялась:
«Убей! один конец!»
Повесил вожжи батюшка.
На Деминой могилочке
Я день и ночь жила.
Платочком обметала я
Могилу, чтобы травушкой
Скорее поросла,
Молилась за покойничка,
Тужила по родителям:
Забыли дочь свою!
Собак моих боитеся?
Семьи моей стыдитеся?
«Ах, нет, родная, нет!
Собак твоих не боязно,
Семьи твоей не совестно,
А ехать сорок верст
Свои беды рассказывать,
Твои беды выспрашивать -
Жаль бурушку гонять!
Давно бы мы приехали,
Да ту мы думу думали:
Приедем - ты расплачешься,
Уедем - заревешь!»

Пришла зима: кручиною
Я с мужем поделилася,
В Савельевой пристроечке
Тужили мы вдвоем.

«Что ж, умер, что ли, дедушка?»

Нет. Он в своей каморочке
Шесть дней лежал безвыходно,
Потом ушел в леса,
Так пел, так плакал дедушка,
Что лес стонал! А осенью
Ушел на покаяние
В Песочный монастырь.

У батюшки, у матушки
С Филиппом побывала я,
За дело принялась.
Три года, так считаю я,
Неделя за неделею,
Одним порядком шли,
Что год, то дети: некогда
Ни думать, ни печалиться,
Дай Бог с работой справиться
Да лоб перекрестить.
Поешь - когда останется
От старших да от деточек,
Уснешь - когда больна...
А на четвертый новое
Подкралось горе лютое -
К кому оно привяжется,
До смерти не избыть!

Впереди летит - ясным соколом,
Позади летит - черным вороном,
Впереди летит - не укатится,
Позади летит - не останется...

Лишилась я родителей...
Слыхали ночи темные,
Слыхали ветры буйные
Сиротскую печаль,
А вам нет нýжды сказывать...
На Демину могилочку
Поплакать я пошла.

Гляжу: могилка прибрана.
На деревянном крестике
Складная золоченая
Икона. Перед ней
Я старца распростертого
Увидела. «Савельюшка!
Откуда ты взялся?»

Пришел я из Песочного...
Молюсь за Дему бедного,
За все страдное русское
Крестьянство я молюсь!
Еще молюсь (не образу
Теперь Савелий кланялся),
Чтоб сердце гневной матери
Смягчил Господь... Прости!

«Давно простила, дедушка!»

Вздохнул Савелий... - Внученька!
А внученька! - «Что, дедушка?»
- По-прежнему взгляни! -
Взглянула я по-прежнему.
Савельюшка засматривал
Мне в очи; спину старую
Пытался разогнуть.
Совсем стал белый дедушка.
Я обняла старинушку,
И долго у креста
Сидели мы и плакали.
Я деду горе новое
Поведала свое...

Недолго прожил дедушка.
По осени у старого
Какая-то глубокая
На шее рана сделалась,
Он трудно умирал:
Сто дней не ел; хирел да сох,
Сам над собой подтрунивал:
- Не правда ли, Матренушка,
На комара корёжского
Костлявый я похож? -
То добрый был, сговорчивый,
То злился, привередничал,
Пугал нас: - Не паши,
Не сей, крестьянин! Сгорбившись
За пряжей, за полотнами,
Крестьянка, не сиди!
Как вы ни бейтесь, глупые,
Что на роду написано,
Того не миновать!
Мужчинам три дороженьки:
Кабак, острог да каторга,
А бабам на Руси
Три петли: шелку белого,
Вторая - шелку красного,
А третья - шелку черного,
Любую выбирай!..
В любую полезай... -
Так засмеялся дедушка,
Что все в каморке вздрогнули, -
И к ночи умер он.
Как приказал - исполнили:
Зарыли рядом с Демою...
Он жил сто семь годов.

Четыре года тихие,
Как близнецы похожие,
Прошли потом... Всему
Я покорилась: первая
С постели Тимофеевна,
Последняя - в постель;
За всех, про всех работаю, -
С свекрови, свекра пьяного,
С золовушки бракованной
Снимаю сапоги...

Лишь деточек не трогайте!
За них горой стояла я...
Случилось, молодцы,
Зашла к нам богомолочка;
Сладкоречивой странницы
Заслушивались мы;
Спасаться, жить по-божески
Учила нас угодница,
По праздникам к заутрене
Будила... а потом
Потребовала странница,
Чтоб грудью не кормили мы
Детей по постным дням.
Село переполошилось!
Голодные младенчики
По середам, по пятницам
Кричат! Иная мать
Сама над сыном плачущим
Слезами заливается:
И Бога-то ей боязно,
И дитятка-то жаль!
Я только не послушалась,
Судила я по-своему:
Коли терпеть, так матери,
Я перед Богом грешница,
А не дитя мое!

Да, видно, Бог прогневался.
Как восемь лет исполнилось
Сыночку моему,
В подпаски свекор сдал его.
Однажды жду Федотушку -
Скотина уж пригналася,
На улицу иду.
Там видимо-невидимо
Народу! Я прислушалась
И бросилась в толпу.
Гляжу, Федота бледного
Силантий держит за ухо.
«Что держишь ты его?»
- Посечь хотим маненичко:
Овечками прикармливать
Надумал он волков! -
Я вырвала Федотушку
Да с ног Силантья-старосту
И сбила невзначай.

Случилось дело дивное:
Пастух ушел; Федотушка
При стаде был один.
«Сижу я, - так рассказывал
Сынок мой, - на пригорочке,
Откуда ни возьмись -
Волчица преогромная
И хвать овечку Марьину!
Пустился я за ней,
Кричу, кнутищем хлопаю,
Свищу, Валетку уськаю...
Я бегать молодец,
Да где бы окаянную
Нагнать, кабы не щенная:
У ней сосцы волочились,
Кровавым следом, матушка,
За нею я гнался!

Пошла потише серая,
Идет, идет - оглянется,
А я как припущу!
И села... Я кнутом ее:
«Отдай овцу, проклятая!»
Не отдает, сидит...
Я не сробел: «Так вырву же,
Хоть умереть!..» И бросился,
И вырвал... Ничего -
Не укусила серая!
Сама едва живехонька,
Зубами только щелкает
Да дышит тяжело.
Под ней река кровавая,
Сосцы травой изрезаны,
Все ребра на счету,
Глядит, поднявши голову,
Мне в очи... и завыла вдруг!
Завыла, как заплакала.
Пощупал я овцу:
Овца была уж мертвая...
Волчица так ли жалобно
Глядела, выла... Матушка!
Я бросил ей овцу!..»

Так вот что с парнем сталося.
Пришел в село да, глупенький,
Все сам и рассказал,
За то и сечь надумали.
Да благо подоспела я...
Силантий осерчал,
Кричит: - Чего толкаешься?
Самой под розги хочется? -
А Марья, та свое:
«Дай, пусть проучат глупого!» -
И рвет из рук Федотушку.
Федот как лист дрожит.
Трубят рога охотничьи,
Помещик возвращается
С охоты. Я к нему:
«Не выдай! Будь заступником!»
- В чем дело? - кликнул старосту
И мигом порешил:
- Подпаска малолетнего
По младости, по глупости
Простить... а бабу дерзкую
Примерно наказать! -
«Ай барин!» Я подпрыгнула:
«Освободил Федотушку!
Иди домой, Федот!»

Исполним повеленное! -
Сказал мирянам староста. -
Эй! погоди плясать!

Соседка тут подсунулась.
«А ты бы в ноги старосте...»

«Иди домой, Федот!»

Я мальчика погладила:
«Смотри, коли оглянешься,
Я осержусь... Иди!»

Из песни слово выкинуть,
Так песня вся нарушится.
Легла я, молодцы...

В Федотову каморочку,
Как кошка, я прокралася:
Спит мальчик, бредит, мечется;
Одна ручонка свесилась,
Другая на глазу
Лежит, в кулак зажатая:
«Ты плакал, что ли, бедненький?
Спи. Ничего. Я тут!»
Тужила я по Демушке,
Как им была беременна, -
Слабенек родился,
Однако вышел умница:
На фабрике Алферова
Трубу такую вывели
С родителем, что страсть!
Всю ночь над ним сидела я,
Я пастушка любезного
До солнца подняла,
Сама обула в лапотки,
Перекрестила; шапочку,
Рожок и кнут дала.
Проснулась вся семеюшка,
Да я не показалась ей,
На пожню не пошла.

Я пошла на речку быструю,
Избрала я место тихое
У ракитова куста.
Села я на серый камушек,
Подперла рукой головушку,
Зарыдала, сирота!
Громко я звала родителя:
Ты приди, заступник батюшка!
Посмотри на дочь любимую...
Понапрасну я звала.
Нет великой оборонушки!
Рано гостья бесподсудная,
Бесплемянная, безродная,
Смерть родного унесла!

Громко кликала я матушку.
Отзывались ветры буйные,
Откликались горы дальние,
А родная не пришла!
День денна моя печальница,
В ночь - ночная богомольница!
Никогда тебя, желанная,
Не увижу я теперь!
Ты ушла в бесповоротную,
Незнакомую дороженьку,
Куда ветер не доносится,
Не дорыскивает зверь...

Нет великой оборонушки!
Кабы знали вы да ведали,
На кого вы дочь покинули,
Что без вас я выношу?
Ночь - слезами обливаюся...
День - как травка пристилаюся.
Я потупленную голову,
Сердце гневное ношу!..

В тот год необычайная
Звезда играла на небе;
Одни судили так:
Господь по небу шествует,
И ангелы его
Метут метлою огненной
Перед стопами Божьими
В небесном поле путь;
Другие то же думали,
Да только на антихриста
И чуяли беду.
Сбылось: пришла бесхлебица!
Брат брату не уламывал
Куска! Был страшный год...
Волчицу ту Федотову
Я вспомнила - голодную,
Похожа с ребятишками
Я на нее была!
Да тут еще свекровушка
Приметой прислужилася,
Соседкам наплела,
Что я беду накликала,
А чем? Рубаху чистую
Надела в Рождество.
За мужем, за заступником,
Я дешево отделалась;
А женщину одну
Никак за то же самое
Убили насмерть кольями.
С голодным не шути!..

Одной бедой не кончилось:
Чуть справились с бесхлебицей
Рекрутчина пришла.
Да я не беспокоилась:
Уж за семью Филиппову
В солдаты брат ушел.
Сижу одна, работаю,
И муж и оба деверя
Уехали с утра;
На сходку свекор-батюшка
Отправился, а женщины
К соседкам разбрелись.
Мне крепко нездоровилось,
Была я Лиодорушкой
Беременна: последние
Дохаживала дни.
Управившись с ребятами,
В большой избе под шубою
На печку я легла.
Вернулись бабы к вечеру,
Нет только свекра-батюшки,
Ждут ужинать его.
Пришел: «Ох-ох! умаялся,
А дело не поправилось,
Пропали мы, жена!
Где видано, где слыхано:
Давно ли взяли старшего,
Теперь меньшого дай!
Я по годам высчитывал,
Я миру в ноги кланялся,
Да мир у нас какой?
Просил бурмистра: бóжится,
Что жаль, да делать нечего!
И писаря просил,
Да правды из мошейника
И топором не вырубишь,
Что тени из стены!
Задарен... все задарены...
Сказать бы губернатору,
Так он бы задал им!
Всего и попросить-то бы,
Чтоб он по нашей волости
Очередные росписи
Проверить повелел.
Да сунься-ка!» Заплакали
Свекровушка, золовушка,
А я... То было холодно,
Теперь огнем горю!
Горю... Бог весть что думаю...
Не дума... бред... Голодные
Стоят сиротки-деточки
Передо мной... Неласково
Глядит на них семья,
Они в дому шумливые,
На улице драчливые,
Обжоры за столом...
И стали их пощипывать,
В головку поколачивать...
Молчи, солдатка-мать!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Теперь уж я не дольщица
Участку деревенскому,
Хоромному строеньицу,
Одеже и скоту.
Теперь одно богачество:
Три озера наплакано
Горючих слез, засеяно
Три полосы бедой!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Теперь, как виноватая,
Стою перед соседями:
Простите! я была
Спесива, непоклончива,
Не чаяла я, глупая,
Остаться сиротой...
Простите, люди добрые,
Учите уму-разуму,
Как жить самой? Как деточек
Поить, кормить, растить?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Послала деток по миру:
Просите, детки, ласкою,
Не смейте воровать!
А дети в слезы: «Холодно!
На нас одежа рваная,
С крылечка на крылечко-то
Устанем мы ступать,
Под окнами натопчемся,
Иззябнем... У богатого
Нам боязно просить.
„Бог даст!“ - ответят бедные.
Ни с чем домой воротимся -
Ты станешь нас бранить!..»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Собрала ужин; матушку
Зову, золовок, деверя,
Сама стою голодная
У двери, как раба.
Свекровь кричит: «Лукавая!
В постель скорей торопишься?»
А деверь говорит:
«Немного ты работала!
Весь день за деревиночкой
Стояла: дожидалася,
Как солнышко зайдет!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Получше нарядилась я,
Пошла я в церковь Божию,
Смех слышу за собой!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хорошо не одевайся,
Добела не умывайся,
У соседок очи зорки,
Востры языки!
Ходи улицей потише,
Носи голову пониже,
Коли весело - не смейся,
Не поплачь с тоски!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пришла зима бессменная,
Поля, луга зеленые
Попрятались под снег.
На белом, снежном саване
Ни талой нет талиночки -
Нет у солдатки-матери
Во всем миру дружка!
С кем думушку подумати?
С кем словом перемолвиться?
Как справиться с убожеством?
Куда обиду сбыть?
В леса - леса повяли бы,
В луга - луга сгорели бы!
Во быструю реку?
Вода бы остоялася!
Носи, солдатка бедная,
С собой ее по гроб!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В каморку постучалися,
Макар ушел... Сидела я,
Ждала, ждала, соскучилась,
Приотворила дверь.
К крыльцу карету подали.
«Сам едет?» - Губернаторша! -
Ответил мне Макар
И бросился на лестницу.
По лестнице спускалася
В собольей шубе барыня,
Чиновничек при ней.

Не знала я, что делала
(Да, видно, надоумила
Владычица!)... Как брошусь я
Ей в ноги: «Заступись!
Обманом, не по-божески
Кормильца и родителя
У деточек берут!»

Откуда ты, голубушка?

Впопад ли я ответила -
Не знаю... Мука смертная
Под сердце подошла...
Очнулась я, молодчики,
В богатой, светлой горнице,
Под пологом лежу;
Против меня - кормилица,
Нарядная, в кокошнике,
С ребеночком сидит:
«Чье дитятко, красавица?»
- Твое! - Поцаловала я
Рожоное дитя...

Как в ноги губернаторше
Я пала, как заплакала,
Как стала говорить,
Сказалась усталь долгая,
Истома непомерная,
Упередилось времечко -
Пришла моя пора!
Спасибо губернаторше,
Елене Александровне,
Я столько благодарна ей,
Как матери родной!
Сама крестила мальчика
И имя Лиодорушка
Младенцу избрала...

«А что же с мужем сталося?»

Послали в Клин нарочного,
Всю истину доведали -
Филиппушку спасли.
Елена Александровна
Ко мне его, голубчика,
Сама - дай Бог ей счастие! -
За руку подвела.
Добра была, умна была,
Красивая, здоровая,
А деток не дал Бог!
Пока у ней гостила я,
Все время с Лиодорушкой
Носилась, как с родным.
Весна уж начиналася,
Березка распускалася,
Как мы домой пошли...

Хорошо, светло
В мире Божием!
Хорошо, легко,
Ясно на сердце.

Мы идем, идем -
Остановимся,
На леса, луга
Полюбуемся,
Полюбуемся
Да послушаем,
Как шумят-бегут
Воды вешние,
Как поет-звенит
Жавороночек!
Мы стоим, глядим...
Очи встретятся -
Усмехнемся мы,
Усмехнется нам
Лиодорушка.

А увидим мы
Старца нищего -
Подадим ему
Мы копеечку:
«Не за нас молись, -
Скажем старому, -
Ты молись, старик,
За Еленушку,
За красавицу
Александровну!»

А увидим мы
Церковь Божию -
Перед церковью
Долго крестимся:
«Дай ей, Господи,
Радость-счастие,
Доброй душеньке
Александровне!»

Зеленеет лес,
Зеленеет луг,
Где низиночка -
Там и зеркало!
Хорошо, светло
В мире Божием,
Хорошо, легко,
Ясно нá сердце.
По водам плыву
Белым лебедем,
По степям бегу
Перепелочкой.

Прилетела в дом
Сизым голубем...
Поклонился мне
Свекор-батюшка;
Поклонилася
Мать-свекровушка,
Деверья, зятья
Поклонилися,
Поклонилися,
Повинилися!
Вы садитесь-ка,
Вы не кланяйтесь,
Вы послушайте,
Что скажу я вам:
Тому кланяться,
Кто сильней меня,
Кто добрей меня,
Тому славу петь.
Кому славу петь?
Губернаторше!
Доброй душеньке
Александровне!

Глава VIII
БАБЬЯ ПРИТЧА

Замолкла Тимофеевна.
Конечно, наши странники
Не пропустили случая
За здравье губернаторши
По чарке осушить.
И видя, что хозяюшка
Ко стогу приклонилася,
К ней подошли гуськом:
«Что ж дальше?»
- Сами знаете:
Ославили счастливицей,
Прозвали губернаторшей
Матрену с той поры...
Что дальше? Домом правлю я,
Ращу детей... На радость ли?
Вам тоже надо знать.
Пять сыновей! Крестьянские
Порядки нескончаемы,
Уж взяли одного!

Красивыми ресницами
Моргнула Тимофеевна,
Поспешно приклонилася
Ко стогу головой.
Крестьяне мялись, мешкали,
Шептались. «Ну, хозяюшка!
Что скажешь нам еще?»

А то, что вы затеяли
Не дело - между бабами
Счастливую искать!..

«Да все ли рассказала ты?»

Чего же вам еще?
Не то ли вам рассказывать,
Что дважды погорели мы,
Что Бог сибирской язвою
Нас трижды посетил?
Потуги лошадиные
Несли мы; погуляла я,
Как мерин, в бороне!..
Ногами я не топтана,
Веревками не вязана,
Иголками не колота...
Чего же вам еще?
Сулилась душу выложить,
Да, видно, не сумела я, -
Простите, молодцы!
Не горы с места сдвинулись,
Упали на головушку,
Не Бог стрелой громовою
Во гневе грудь пронзил,
По мне - тиха, невидима -
Прошла гроза душевная,
Покажешь ли ее?
По матери поруганной,
Как по змее растоптанной,
Кровь первенца прошла,
По мне обиды смертные
Прошли неотплаченные,
И плеть по мне прошла!
Я только не отведала -
Спасибо! умер Ситников -
Стыда неискупимого,
Последнего стыда!
А вы - за счастьем сунулись!
Обидно, молодцы!
Идите вы к чиновнику,
К вельможному боярину,
Идите вы к царю,
А женщин вы не трогайте, -
Вот Бог! ни с чем проходите
До гробовой доски!
К нам на ночь попросилася
Одна старушка Божия:
Вся жизнь убогой старицы -
Убийство плоти, пост;
У Гроба Иисусова
Молилась, на Афонские
Всходила высоты,
В Иордань-реке купалася...
И та святая старица
Рассказывала мне:
«Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У Бога самого!
Отцы-пустынножители,
И жены непорочные,
И книжники-начетчики
Их ищут - не найдут!
Пропали! думать надобно,
Сглотнула рыба их...
В веригах, изможденные,
Голодные, холодные,
Прошли Господни ратники
Пустыни, города, -
И у волхвов выспрашивать
И по звездам высматривать
Пытались - нет ключей!
Весь Божий мир изведали,
В горах, в подземных пропастях
Искали... Наконец
Нашли ключи сподвижники!
Ключи неоценимые,
А все - не те ключи!
Пришлись они - великое
Избранным людям Божиим
То было торжество, -
Пришлись к рабам-невольникам:
Темницы растворилися,
По миру вздох прошел,
Такой ли громкий, радостный!..
А к нашей женской волюшке
Все нет и нет ключей!
Великие сподвижники
И по сей день стараются -
На дно морей спускаются,
Под небо подымаются, -
Все нет и нет ключей!
Да вряд они и сыщутся...
Какою рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких морях та рыбина
Гуляет - Бог забыл.

Написанная белым стихом и стилизованная под старинные сказания поэма рассказывает о долгом пути по землям матушке Руси семерых путешественников, которые задались вопросом «кому на Руси жить хорошо». Некрасов писал свой труд во второй половине 19 века, как отзыв на реформы Александра II, отменившего крепостное право. Путь странников должен был закончиться в Петербурге, но из-за болезни и скоропостижной смерти писателя поэма осталась незавершенной.

Краткий пересказ сюжета поэмы «Кому на Руси жить хорошо»

Давным-давно на просёлочной дороге встретились семеро мужиков из смежных деревень. Это были бедные люди, которые не стали счастливее с отменой крепостного права на Руси. Завязался между путниками спор - кому на родных землях живётся хорошо? Такой жаркий вышел разговор, что мужики махнули вместе 30 вёрст и не заметили.

Остановились на ночлег, водочки и костра к путешествию добавили, до драки доспорились, но так истины и не добыли. Видно сама судьба соединила этих людей - мужчины отправились в долгий путь на поиски счастливого человека. Много людей повстречали, выслушали десятки историй. Крепок народ на Руси, терпелив, но вот счастье словно стороной его обходит…

Список и краткая характеристика персонажей поэмы «Кому на Руси жить хорошо»

• Семеро мужиков-путников:

1. Роман - в поэме о нём нет данных, характеристика отсутствует;
2. Демьян - самый «образованный» из путников, может читать по слогам;
3. Лука - глупый, бородатый мужичок;
4. Иван Губин и его брат
5. Митродор Губин - пьяницы, разбираются в лошадях;
6. Старик Пахом - пчеловод, сметливый пожилой дядька;
7. Пров - угрюмый мужик крепкого телосложения.

• Матрёна Тимофеевна — жизнь Матрёны сложна, она рано потеряла родителей, пережила смерть сына. Она стойко встречает происки судьбы, но к счастливчикам её точно нельзя отнести.
• Богатырь Савелий — о печальной судьбе Савелия путникам тоже поведала Матрёна.
• Поп — священник с нелёгкой службой в деревенской церкви.
• Ермил Гирин — молодой, умный, добрый и трудолюбивый крестьянин. Был бургомистром, но совершил оплошность и не смог с этим смириться.
• Оболд Оболдуев — помещик, которому очень не хватает крепостного права.
• Князь Утятин — старый князь, не признавший отмены крепостного права.
• Гриша Добросклонов — 15-ти летний сын дьяка, умный и добрый малый, живущий в нищете, вынужденный постоянно голодать.

Краткое содержание поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» по главам

ЧАСТЬ I

Пролог

Повстречались семь мужиков - Демьян, Роман, Лука, Митродор, Иван, Пахом и Пров - из смежных деревень в уезде Терпигоревом с «говорящими» названиями: Дыряево, Разутово, Заплатово, Знобишино, Неелово, Горелово, Неурожайко.

Затеяли мужики спор «кому лучше живётся: попу, чиновнику, помещику, царю». Весь путь совместный проспорили, до леса дошли и в драке сцепились. А после поймали птенца. Его мать птаха, чтобы своего детёныша «выкупить» сообщила мужикам, где спрятана скатерть-самобранка и заколдовала их одежду, чтобы та никогда не потрепалась. Путники развернули скатерть, поели-попили и дали слово друг другу, что не вернутся домой, пока не найдут того, кому на Руси хорошо живётся. Так началась их длинная дорога…

Глава 1. Поп

Долго шли путники вдоль берёзок. По дороге им попадались нищие крестьяне и прочий «мелкий» люд. У них о счастье спрашивать было глупо - откуда ему взяться?!

Наконец, встретился спорщикам поп. Лука у него спросил, сладко ли ему живётся. Поп считал грешным делом жаловаться на жизнь и просто рассказал, как и чем существует. Для него счастье - это «покой, богатство и честь». Но из рассказа священнослужителя семеро мужиков сделали вывод, что все три названные ценности для из нового знакомого абсолютно недостижимы. Ничего хорошего в житье попа на Руси нет.

Глава 2. Сельская ярмонка

В продолжении пути мужики встречают много опустевших деревень. Оказывается, что в одном селе, самом богатом, идёт ярмарка. Путники решают туда забрести и поискать счастливых сельчан. Но ничего хорошего они не находят - лишь грязь, нищету и беспробудную пьянку.

Глава 3. Пьяная ночь

По стоголосой дороге мужикам попадаются пьяные и болтливые люди. Один из таких, Якин Голый, рассказывает им свою историю: как спасал из горящего дома лубки и потерял все сбережения. Затем путники останавливаются на отдых и вновь «вливаются» в толпу искать русских счастливчиков.

Глава 4. Счастливые

Странники пошли на небольшую хитрость. Стали кричать народу, что если к ним подойдёт «счастливый», они угостят его водкой за так. Народ мгновенно выстраивается в очередь. И все счастливы, как на подбор: солдат рад, что еле живой вернулся с адской службы, бабка в восторге от урожая репки и так далее. Так целое ведро водки раздали, а счастливого не обнаружили.

Один из очереди мужичок рассказал историю Ермилы Гирина, который может быть и есть тот самый счастливчик. Ермиле удалось дослужиться до правящего чина, его уважает и любит весь простой люд. Но где он? «Счастливчик» сидит в тюрьме, а за что обещал рассказать священник, но в толпе поймали вора и все кинулись на крики.

Глава 5. Помещик

Следующим на пути искателей счастливых людей встретился помещик Гаврила Оболт-Оболдуев. И он поведал случайным знакомым о своей судьбе. Как хорошо ему жилось при крепостном праве и как тяжело без него. В конце повествования помещик разрыдался.

ЧАСТЬ II

Последыш

Новый день мужики встретили на берегу Волги-реки. Перед ними простёрся огромный луг со скошенным сеном. К берегу пристали три лодки, а в них семья дворян. С самым старшим из них всё вокруг лебезили, в том числе и освобождённые от крепостного права крестьяне.

Оказалось это не спроста. Князь Утятин, или Последыш (прозвище), как узнал, что крепостных освобождают, обещал лишить сыновей наследства, так как они не отстояли идеалов помещиков. Боярские дети подговорили крестьян подыграть им и вскоре объявили батюшке, что всё вернулось на круги своя. Крестьянам обещали за спектакль много земли барской. Старик умер, крестьяне остались ни с чем.

ЧАСТЬ III

Крестьянка

Странники навещают губернаторшу Матрёну Корчагину, которой 38 лет, но она зовёт себя старухой. Женщина рассказывает им свою непростую судьбу. Счастлива она была давно и лишь тогда, когда в девках при отце и матери жила. Потом вышла замуж, муж ушёл на службу, а она осталась в его семье жить. Всем служила, а жалел только старый дед Савелий. Первенца Матрёниного съели свиньи, потом ещё были дети и даже мужа удалось вымолить домой из военной службы. Подводя свою речь к концу, Матрёна призналась путникам, что понятия «женского счастья» на Руси просто нет.

ЧАСТЬ IV

Пир на весь мир

На всё село Вахлачено идёт пир. Здесь: Клим Яковлич, Влас-староста и молодые студенты семинарии Саввушка и Гриша, которые поют добрые песни. За столом вновь рассказывают истории, например, про верного холопа Якова. Он служил барину и любил его, всё терпел, пока тот не отдал его племянника на военную службу. Запил холоп, а когда отгоревался, вернулся к барину и через некоторое время жестоко отомстил. Постепенно разговоры скатываются к грустным, кровавым историям, народ начинает петь печальные песни.

Но настанет день, когда Русь будет петь лишь благие песни и счастливых искать не будет нужно - все будут счастливы. Первые кирпичики к этому дню заложены и они - это два семинариста за общим столом. Гриша, сын дьяка, с самых юных лет решил посвятить себя борьбе за счастье народа. Родное село он любит, так же крепко как мать. И ходит по родной земле с песней на устах. Его замыслы и мечты сбудутся, этого парнишку ждёт сложная, но благородная жизнь. Жаль, что путники не слышат, как Гриша поёт о Руси, они бы тогда не отправились дальше, а пошли по домам, так как поняли бы, что нашли того, кого отправлялись искать.

Так оборвалась поэма Некрасова, но даже по её неоконченным главам читателю становится ясно, как тяжело было народу после реформ на Руси.

История создания поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»

Сюжет поэмы был задуман автором в 1850-х годах, а последняя точка была им поставлена в 1877 году. Почти 15 лет Некрасов плотно работал над этим произведением и, к сожалению, смерть не позволила ему завершить свой труд. Редакторам и издателям рукопись досталась в разрозненном виде, так как писатель не успел соединить её в нужном порядке. Известный современникам вариант поэмы подготовил для издания К.Чуковский, опираясь на записи, дневники и черновики Некрасова.

Поэма Некрасова «Кому на руси жить хорошо» , входящая в обязательную школьную программу, представлена у нас в кратком содержании, с которым Вы можете ознакомиться ниже.

Часть 1

Пролог

На столбовой дороге встречаются семь мужиков из соседних деревень. Они затевают спор, кому живется весело на Руси. Ответ у каждого свой. В разговорах они не замечают, что прошли неведомо куда уже тридцать верст. Темнеет, они разводят костер. Спор постепенно превращается в драку. Но однозначный ответ все равно найти не удается.

Мужик по имени Пахом ловит птенца пеночки. Взамен птичка обещает мужикам рассказать, где находится скатерть-самобранка, которая будет им давать еду сколько угодно, ведро водки в день, будет стирать и штопать им одежду. Герои получают настоящий клад и решают найти окончательный ответ на вопрос: кому на Руси жить хорошо?

Поп

На пути мужикам встречается поп. Они спрашивают, счастливо ли ему живется. По мнению попа, счастье – это богатство, честь и покой. Но эти блага священнику недоступны: в холод и дождь он вынужден выбираться на отпевание, смотреть на слезы родных, когда неловко взять плату за службу. К тому же уважения поп среди народа не видит, то и дело становится предметом насмешек мужиков.

Сельская ярмонка

Выяснив, что у попа счастья нет, крестьяне отправляются на ярмарку в село Кузьминское. Может там они найдут счастливца. На ярмарке множество пьяных. Старик Вавила горюет, что прогулял деньги на башмачки для внучки. Помочь все хотят, но не имеют возможности. Барин Павел Веретенников жалеет деда и покупает подарок для внучки.

Ближе к ночи все вокруг пьяны, мужики уходят прочь.

Пьяная ночь

Павел Веретенников, пообщавшись с простым народом, сожалеет, что русские люди слишком много пьют. Но мужики убеждены, что крестьяне пьют от безысходности, что невозможно жить трезвыми в этих условиях. Если русский народ бросит пить, его ждет великая печаль.

Эти мысли высказывает Яким Нагой – житель деревни Босово. Он рассказывает, как при пожаре первым делом выносил из избы лубочные картинки – то, что больше всего ценил.

Мужики расположились на обед. Затем один из них остался караулить ведро с водкой, а остальные вновь отправились на поиски счастья.

Счастливые

Странники предлагают тем, кто счастлив на Руси, выпить чарку водки. Таких счастливцев находится много – и надорвавшийся мужик, и паралитик, и даже нищие.

Кто-то указывает им на Ермилу Гирина – честного и уважаемого крестьянина. Когда ему нужно было на аукционе выкупить свою мельницу, народ по рублю да по копеечке собрал нужную сумму. Через пару недель Гирин раздавал долг на площади. И когда остался последний рубль, он продолжал искать его владельца до заката. Но сейчас и у Ермилы счастья мало – его обвинили в народном бунте и бросили в острог.

Помещик

Румяный помещик Гаврила Оболт-Оболдуев – еще один кандидат на «счастливца». Но он жалуется мужикам на дворянскую беду – отмену крепостного права. Раньше ему было хорошо. Каждый заботился о нем, старался порадовать. Да и сам он был добр с дворовыми. Реформа же разрушила его привычный образ жизни. Как же ему жить теперь, ведь он ничего не умеет, ни к чему не способен. Помещик заплакал, вслед за ним загрустили мужики. Отмена крепостного права и крестьянам дается не легко.

Часть 2

Последыш

Мужики оказываются на берегу Волги во время сенокоса. Они наблюдают удивительную для себя картину. К берегу причаливают три барские лодки. Косари, только севшие на отдых, подскакиваю, желая выслужиться перед барином. Оказалось, наследники, заручившись поддержкой крестьян, пытаются скрыть от обезумевшего помещика Утятина крестьянскую реформу. Мужикам обещаны за это земли, но, когда помещик умирает, наследники забывают об уговоре.

Часть 3

Крестьянка

Искатели счастья задумались о том, чтобы расспросить о счастье женщин. Все встречные называют имя Матрены Корчагиной, которую люди видят счастливицей.

Матрена же утверждает, что и в ее жизни много бед, и посвящает странников в свою историю.

В девичестве у Матрены была хорошая, непьющая семья. Когда печник Корчагин ухаживал за ней, она была счастлива. Но после замужества началась обыкновенная тягостная деревенская жизнь. Бита мужем она была всего единожды, потому что тот любил ее. Когда он уехал на заработки, семья печника продолжала издеваться над ней. Только дед Савелий – бывший каторжник, сидевший за убийство управляющего – жалел ее. Савелий был похож на богатыря, уверенного в том, что русского человека победить невозможно.

Матрена была счастлива, когда родился ее первый сын. Но пока она была на работе в поле, Савелий заснул, и ребенка съели свиньи. На глазах убитой горем матери, уездный врач сделал вскрытие ее первенца. Забыть ребенка женщина не может до сих пор, хотя после него она родила пятерых.

Со стороны все считают Матрену удачливой, но никто не понимает, какую боль она носит внутри, какие смертные неотомщенные обиды гложут ее, как умирает она каждый раз, когда вспоминает погибшего ребенка.

Матрена Тимофеевна знает, что русская женщина просто не может быть счастлива, потому что нет ей жизни, нет ей воли.

Часть 4

Пир на весь мир

Странники у села Вахлачина слышат песни народные – голодную, соленую, солдатскую да барщинную. Поет Гриша Добросклонов – простой русский парень. Звучат рассказы о крепостном праве. Один из них – рассказ о Якиме верном. Он был предан барину до крайности. Радовался тумакам, исполнял любые прихоти. Но когда помещик отдал его племянника на солдатскую службу, Яким ушел, а вскоре вернулся. Он придумал, как отомстить помещику. Обезножившего, он привез его в лес и повесился на дереве над барином.

Начинается спор о самом страшном грехе. Старец Иона рассказывает притчу «о двух грешниках». Грешник Кудеяр молил бога о прощении, и тот ответил ему. Если Кудеяр свалит огромное дерево с помощью одного только ножа, то грехи его спадут. Дуб свалился только после того, как грешник омыл его кровью жестокого пана Глуховского.

Сын дьяка Гриша Добросклонов думает о будущем русского народа. Русь для него – убогая, обильная, могучая и бессильная матушка. В душе своей он ощущает силы необъятные, готов отдать за благо народное свою жизнь. В будущем его ждет слава народного заступника, каторга, Сибирь и чахотка. Но, если бы странники знали, какие чувства заполнили душу Григория, то они осознали бы, что цель их поисков достигнута.

Пролог

В сказочной форме автор изображает спор семерых кре-стьян о том, «кому живется весело, вольготно на Руси». Спор перерастает в драку, затем мужички мирятся и решают меж-ду собой спросить царя, купца и попа, кто счастливее, не по-лучив ответа идут по российской земле в поисках счастливца.

Глава I

Первым крестьянам встречается поп, который уверя-ет их, что «поповское житье» весьма нелегко. Он говорит о том, что крестьяне и помещики одинаково бедствуют и пе-рестали носить в церковь деньги. Крестьяне искренне со-чувствуют попу.

Глава II

Множество интереснейших лиц вырисовывает автор в этой главе, где он изображает ярмарку, куда в поисках счаст-ливых попали семеро мужичков. Внимание крестьян привле-кает торг картинками: здесь автор высказывает надежду, что рано или поздно наступят времена, когда мужик «не милорда глупого — Белинского и Гоголя с базара понесет».

Глава III

После ярмарки начинается народное гуляние, «бедовая ночь». Многие крестьяне напиваются, кроме семерых пут-ников и некоего барина, который записывает в книжечку народные песни и свои наблюдения за крестьянской жиз-нью, в этом образе в поэме, вероятно, воплотился сам ав-тор. Один из мужиков — Яким Нагой — пеняет барину, не велит изображать русских людей поголовно пьяницами. Яким утверждает, что на Руси на одну пьющую — непью-щая семья, но пьющим легче, поскольку страдают от жиз-ни все труженики одинаково. И в работе, и в гульбе русский мужик любит размах, не может без этого. Семерым путни-кам уже захотелось домой, и они решили поискать в боль-шой толпе счастливого.

Глава VI

Путники стали приглашать других мужиков к ведру с водкой, обещая угощение тому, кто докажет, что он счаст-ливец. «Счастливцев» оказывается очень много: солдат рад тому, что уцелел и после иностранных пуль, и русских па-лок; молодой каменотес похваляется силой; старый каме-нотес счастлив тем, что больным сумел добраться из Петер-бурга в родное село и не умер по дороге; охотник на медве-дей рад тому, что жив. Когда ведерко опустело, «смекну-ли наши странники, что даром водку тратили». Кто-то под-сказал, что счастливым надо признать Ермила Гирина. Он счастлив собственной правдивостью и народной любовью. Не раз помогал он людям, и люди отплатили ему добром, когда помогли купить мельницу, которую хотел перехва-тить ловкий купец. Но, как оказалось, Ермил сидит в остро-ге: видно, пострадал за свою правду.

Глава V

Следующим, кто встретился семерым мужичкам, был помещик Гаврило Афанасьевич. Он уверяет их, что и его жизнь нелегка. При крепостном праве он был полновласт-ным хозяином богатых владений, «любя» учинял здесь суд и расправу над крестьянами. После отмены «крепости» ис-чез порядок и пришли в запустение барские усадьбы. Поме-щики лишились былого дохода. «Писаки праздные» велят помещикам учиться и трудиться, а это невозможно, посколь-ку дворянин создан для другой жизни — «коптить небо божие» и «сорить казну народную», поскольку это позволяет ему родовитость: среди предков Гаврилы Афанасьевича был и вожак с медведем Оболдуев, и князь Щепин, пытавшийся поджечь Москву ради грабежа. Помещик заканчивает свою речь рыданием, и крестьяне были готовы всплакнуть вместе с ним, но затем передумали.

Последыш

Странники попадают в деревню Вахлаки, где видят странные порядки: здешние крестьяне по доброй воле ста-ли «у бога нелюдями» — сохранили за собой крепостную за-висимость от дикого помещика, выжившего из ума князя Утятина. Путники начинают выпытывать у одного из мест-ных — Власа, откуда в деревне такие порядки.

Сумасбродный Утятин не мог поверить в отмену кре-постничества, так что «спесь его подрезала»: от злобы хва-тил князя удар. Наследники князя, которых он обвинил в потере мужиков, побоялись, что старик перед скорой кончиной лишит их имения. Тогда они уговорили мужи-ков играть роль крепостных, посулив отдать поёмные луга. Вахлаки согласились — отчасти потому, что привыкли к рабской жизни и даже находили в ней удовольствие.

Странники становятся свидетелями того, как здешний бурмистр славит князя, как селяне молятся за здоровье Утятина и искренне плачут от радости, что есть у них такой благодетель. Неожиданно князя хватил второй удар, и ста-рик умер. С тех пор действительно крестьяне лишились по-коя: между вахлаками и наследниками пошел нескончае-мый спор за поёмные луга.

Пир — на весь мир

Вступление

Автор описывает пирушку, которую устроил один из вахлаков — неугомонный Клим Яковлевич по случаю смер-ти князя Утятина. Путники вместе с Власом присоедини-лись к пирующим. Семи странникам интересно послушать вахлацкие песни.

Автор перекладывает на литературный язык многие народные песни. Сначала он приводит «горькие», т. е. грустные, о крестьянском горе, о бедном житье-бытье. От-крывает горькие песни причитание с ироничной присказ-кой «Славно жить народу на Руси святой!» Заключает под- главу песня про «холопа примерного Якова верного», ко-торый наказал своего барина за издевательства. Автор ре-зюмирует, что народ в состоянии за себя постоять и нака-лить помещиков.

На пиру путники узнают о богомольцах, которые тем кормятся, что висят на народной шее. Эти бездельники пользуются доверчивостью крестьянина, над которым не прочь при возможности возвыситься. Но были среди них и такие, кто верой и правдой служил народу: лечил боль-ных, помогал хоронить умерших, боролся за справедли-вость.

Мужики на пиру рассуждают о том, чей грех более ве-лик — помещичий или крестьянский. Игнатий Прохоров утверждает, что крестьянский больше. В пример он приво-дит песню про адмирала-вдовца. Адмирал перед смертью велел старосте освободить всех крестьян, а староста не вы-полнил последнюю волю умирающего. В том великий грех русского мужика, что он своего брата-мужика продать за копеечку может. Все согласились, что это великий грех, и за этот грех всем мужикам на Руси вечно в рабстве ма-яться.

К утру пир закончился. Один из вахлаков сочиняет ве-селую песню, в которую вкладывает свою надежду на свет-лое будущее. В этой песне автор обрисовывает Россию «убо-гую и обильную» как страну, где живет великая сила народ-ная. Поэт предвидит, что наступит время и вспыхнет «ис-кра сокрытая»:

Рать подымается Неисчислимая! Сила в ней скажется Несокрушимая!

Это слова Гришки, единственного счастливчика в поэме.

Крестьянка

Пролог

Странники задумались о том, что стоит им забросить поиски счастливых среди мужиков, а проверить лучше баб. Прямо на пути у мужичков заброшенное имение. Автор ри-сует удручающую картину запустения богатого некогда хо-зяйства, которое оказалось ненужным барину и которым не могут управлять сами крестьяне. Здесь им посоветовали ис-кать Матрену Тимофеевну, «она же губернаторша», кото-рую все считают счастливой. Путники встретили ее в тол-пе жниц и уговорили рассказать о своем, бабьем «счастье».

Глава I

Женщина признается, что в девках была счастливая, пока ее лелеяли родители. За родительской лаской и все хло-поты по хозяйству казались легкой забавой: за пряжей деви-ца до полуночи пела, во время работ в поле приплясывала. Но вот ей нашелся суженый — печник Филипп Корчагин. Матрена вышла замуж, и жизнь ее резко изменилась.

Глава II

Автор пересыпает свой рассказ народными песнями в собственной литературной обработке. В этих песнях поет-ся о непростой судьбе замужней женщины, попавшей в чу-жую семью, об издевательствах мужниных родственников. Поддержку Матрена находила только у дедушки Савелия.

Глава III

В родной семье дедушку недолюбливали, «клеймили каторжным». Матрена его поначалу боялась, пугаясь его страшного, «медвежьего» облика, но вскоре увидела в нем доброго, сердечного человека и стала спрашивать во всем совета. Однажды Савелий поведал Матрене свою историю. Попал этот русский богатырь на каторгу за то, что убил немца-управителя, издевавшегося над крестьянами.

Глава IV

Крестьянка рассказывает о большом своем горе: как по вине свекрови потеряла любимого сына Дёмушку. Свекровь настояла, чтобы Матрена не брала с собой ребенка на жни-во. Сноха послушалась и с тяжелым сердцем оставила маль-чика с Савелием. Старик не уследил за малышом, и того съели свиньи. Приехал «начальник» и учинил следствие. Не получив взятки, велел проводить вскрытие ребенка при матери, подозревая ее в «сговоре» с Савелием.

Глава V Материал с сайта

Женщина была готова возненавидеть старика, но потом оправилась. А дед из угрызений совести ушел в леса. Ма-трена встретила его спустя четыре года на могиле Дёмушке, куда пришла оплакать новое горе — смерть родителей. Крестьянка вновь привела старика в дом, но Савелий вско-ре умер, до самой кончины продолжая шутить и наставлять людей. Шли годы, у Матрены подрастали другие детки. За них крестьянка боролась, желала им счастья, готова была угодничать свекру и свекрови, лишь бы детям жилось хо-рошо. Сына Федота восьми лет свекор отдал в подпаски, и случилась беда. Федот погнался за волчицей, похитившей овцу, а потом пожалел ее, так как та кормила детенышей. Староста задумал наказать мальчишку, но мать вступилась и приняла наказание за сына. Она сама была как волчица, готовая положить жизнь за своих детей.

Глава VI

Настал «год кометы», предвещавшей неурожай. Дур-ные предчувствия сбылись: «пришла бесхлебица». Обезу-мевшие от голода крестьяне готовы были поубивать друг друга. Беда не приходит одна: мужа-кормильца «обманом, не по-божески» забрили в солдаты. Мужнины родственни-ки пуще прежнего стали издеваться над Матреной, в то вре-мя беременной Лиодорушкой, и крестьянка решила идти к губернатору за помощью.

Глава VII

Тайно крестьянка покинула мужнин дом и отправилась в город. Здесь ей удалось встретиться с губернаторшей Еле-ной Александровной, к которой обратилась со своей прось-бой. В губернаторском доме крестьянка разрешилась Лио-дорушкой, а Елена Александровна крестила младенца и на-стояла на том, чтобы ее супруг вызволил Филиппа из ре-крутчины.

Глава VIII

С тех пор на селе Матрену ославили счастливицей и даже прозвали «губернаторшей». Крестьянка заканчивает историю укором, что не дело путники затеяли — «между бабами счастливую искать». Стараются божьи сподвижни-ки отыскать ключи от счастья женского, но те где-то дале-ко затеряны, может, проглочены какой-то рыбой: «В каких морях та рыбина гуляет — бог забыл!..»

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• очень краткое содержание некрасова последвш
• кому на руси жить хорошо краткий анализ поэмы
• краткое изложение поэмы кому на руси жить хорошо
• краткое содержание последыш
• краткое содержание последыш некрасов