Овидий метаморфозы краткое содержание. "Метаморфозы" Овидия: описание и анализ произведения из энциклопедии

МЕТАМОРФОЗЫ Поэма (ок. 18 н.э.) Слово "метаморфозы" значит "превращения". Было очень много древних мифов, которые кончались превращением героев - в реку, в гору, в животное, в растение, в созвездие. Поэт Овидий попробовал собрать все такие мифы о превращениях, которые он знал; их оказалось больше двухсот. Он пересказал их один за другим, подхватывая, переплетая, вставляя друг в друга; получилась длинная поэма под заглавием "Метаморфозы". Начинается она с сотворения мира - ведь когда Хаос разделился на Небо и Землю, это уже было первое в мире превращение.

А кончается она буквально вчерашним днем: за год до рождения Овидия в Риме был убит Юлий Цезарь, в небе явилась большая комета, и все говорили, что это вознеслась на небеса душа Цезаря, который стал богом, -г- а это тоже не что иное, как превращение.

Так движется поэма от древнейших к новейшим временам. Чем древнее, тем величавее, тем космичнее описываемые превращения: мировой потоп, мировой пожар. Потоп был наказанием первым людям за их грехи - суша стала морем, прибой бил в маковки гор, рыбы плавали меж древесных ветвей, люди на утлых плотах умирали от голода. Только двое праведников спаслись на двухвершинной горе Парнасе - праотец Дев-калион и жена его Пирра. Схлынула вода, открылся пустынный и безмолвный мир; со слезами они взмолились богам и услышали ответ: "Материнские кости мечите себе за спину!" С трудом они поняли: общая мать - Земля, кости ее - камни; они стали метать каменья через свои плечи, и за спиною Девкалиона из этих камней вырастали мужчины, а за спиною Пирры - женщины. Так явился на земле новый человеческий род.

А пожар был не по воле богов, а по дерзости неразумного подростка. Юный Фаэтон, сын Солнца, попросил отца: "Мне не верят, что я твой сын: дай же мне проскакать по небу в твоей золотой колеснице от востока до заката!" - "Будь по-твоему; - ответил отец, - но берегись: не правь ни вверх, ни вниз, держись середины, иначе быть беде!" И пришла беда: на высоте у юноши закружилась голова, дрогнула рука, кони сбились с пути, в небе шарахнулись от них и Рак и Скорпион, на земле запылали горные леса от Кавказа до Атласа, закипели реки от Рейна до Ганга, ссохлось море, треснула почва, свет пробился в черное царство Аида, - и тогда сама старая Земля, вскинув голову, взмолилась Зевсу: "Хочешь сжечь - сожги, но помилуй мир, да не будет нового Хаоса!" Зевс грянул молнией, колесница рухнула, а над останками Фаэтона написали стих: "Здесь сражен Фаэтон: дерзнув на великое, пал он".

Начинается век героев, боги сходят к смертным, смертные впадают в гордыню. Ткачиха Арахна вызывает на состязание богиню Афину, изобретательницу тканья. У Афины на ткани - олимпийские боги, Посейдон творит для людей коня, сама Афина - оливу, а по краям - наказания тех, кто посмел равняться с богами: те обращены в горы, те в птиц, те в ступени храма. А у Арахны на ткани - как Зевс обернулся быком, чтоб похитить одну красавицу, золотым дождем для другой, лебедем для третьей, змеем для четвертой; как Посейдон превращался и в барана, и в коня, и в дельфина; как Аполлон принимал вид пастуха, а Дионис - виноградаря, и еще, и еще. Ткань Арахны не хуже, чем ткань Афины, и Афина казнит ее не за работу, а за кощунство: превращает ее в паука, который висит в углу и вечно ткет паутину. "Паук" по-гречески - арахна.

Зевсов сын, Дионис-виноградарь, чудотворцем идет по свету и дарит людям вино. Врагов своих он наказывает: корабельщики, перевозившие его через море, решили похитить такого красавца и продать в рабство, - но корабль их останавливается, пускает корни в дно, плющ обвивает мачту, с парусов повисают гроздья, а разбойники изгибаются телом, покрываются чешуей и дельфинами прыгают в море. А друзей своих он одаряет чем угодно, но- не всегда они просят разумного. Жадный царь Мидас попросил: "Пусть все, чего я коснусь, становится золотом!" - и вот золотой хлеб и мясо ломают ему зубы, а золотая вода льется в горло расплавленным металлом. Простирая чудотворные руки, он молит: "Ах, избавь меня от пагубного дара!" - и Дионис с улыбкой велит: "Вымой руки в реке Пактоле". Сила уходит в воду, царь снова ест и пьет, а река Пактол с тех пор катит золотой песок.

Не только юный Дионис, но и старшие боги появляются меж людей. Сам Зевс с Гермесом в облике странников обходят людские села, но грубые хозяева гонят их от порогов. Только в одной бедной хижине приняли их старик и старуха, Филемон и Бавкида. Гости входят, пригнув головы, присаживаются на рогожу, перед ними столик с хромой ножкой, подпертый черепком, вместо скатерти его доску натирают мятой, в глиняных мисках - яйца, творог, овощи, сушеные ягоды. Вот и вино, смешанное с водой, и вдруг хозяева видят: чудо - сколько ни пьешь, оно не убывает в чашах.

Тут они догадываются, кто перед ними, и в страхе молят: "Простите нас, боги, за убогий прием". В ответ им хижина преображается, глинобитный пол становится мраморным, кровля вздымается на колоннах, стены блещут золотом, а могучий Зевс говорит: "Просите, чего хотите!" - "Хотим остаться в этом вашем храме жрецом и жрицею, и как жили вместе, так и умереть вместе".

Так и стало; а когда пришел срок, Филемон и Бавкида на глазах друг у друга обратились в дуб и липу, только успев молвить друг другу "Прощай!".

А между тем век героев идет своим чередом. Персей убивает Горгону, превращающую в камень взглядом, и когда кладет ее отсеченную голову на листья, то листья обращаются в кораллы.

Ясон привозит из Колхиды Медею, и та превращает его дряхлого отца из старика в молодого. Геракл бьется за жену с речным богом Ахе-лоем, тот оборачивается то змеем, то быком - и все-таки побежден. Тесей входит в критский Лабиринт и убивает там чудовищного Минотавра; царевна Ариадна дала ему нить, он протянул ее за собою по путаным коридорам от входа до середины, а потом нашел по ней дорогу обратно. Эту Ариадну отнял у Тесея и сделал своей женою бог Дионис, а венчик с ее головы он вскинул в небо, и там он засветился созвездием Северной Короны.

Строителем критского Лабиринта был умелец афинянин Дедал, пленник грозного царя Миноса, сына Зевса и отца Минотавра. Дедал томился на его острове, но бежать не мог: все моря были во власти Миноса. Тогда он решил улететь по небу: "Всем владеет Минос, но воздухом он не владеет!" Собрав птичьи перья, он скрепляет их воском, вымеряет длину, выбирает изгиб крыла; а мальчик его Икар рядом то лепит комочки из воска, то ловит отлетающие перышки. Вот уже готовы большие крылья для отца, маленькие для сына, и Дедал учит Икара: "Лети мне вслед, держись середины: ниже возьмешь - от брызг моря отяжелеют перья; выше возьмешь - от жара солнца размякнет воск". Они летят; рыбаки на берегах и пахари на пашнях вскидывают взгляды в небо и замирают, думая, что это вышние боги.

Но опять повторяется участь Фаэтона: Икар радостно забирается ввысь, тает воск, рассыпаются перья, голыми руками он хватает воздух, и вот уже море захлестывает его губы, взывающие к отцу. С тех пор это море называется Икарийским.

Как на Крите был умельцем Дедал, так на Кипре был умельцем Пигмалион. Оба они были ваятелями: про Дедала говорили, что его статуи умели ходить, про Пигмалиона - будто его статуя ожила и стала его женой. Это была каменная девушка по имени Галатея, такая прекрасная, что Пигмалион сам в нее влюбился: ласкал каменное тело, одевал, украшал, томился и наконец взмолился к богам: "Дайте мне такую жену, как моя статуя!" И богиня любви Афродита откликнулась: он касается статуи и чувствует мягкость и тепло, он целует ее. Галатея раскрывает глаза и разом видит белый свет и лицо влюбленного. Пигмалион был счастлив, но несчастны оказались его потомки. У него родился сын Кинир, а у Кинира дочь Мирра, и эта Мирра кровосмесительной любовью влюбилась в своего отца. Боги в ужасе обратили ее в дерево, из коры которого, как слезы, сочится душистая смола, до сих пор называемая миррою. А когда настало время родить, дерево треснуло и из трещины явился младенец по имени Адонис. Он вырос таким прекрасным, что сама Афродита взяла его себе в любовники. Но не к добру: ревнивый бог войны Арес наслал на него на охоте дикого вепря, Адонис погиб, и из крови его вырос недолговечный цветок анемон.

А еще у Пигмалиона был то ли правнук, то ли правнучка, по имени то ли Кенида, то ли Кеней.

Родилась она девушкой, в нее влюбился морской Посейдон, овладел ею и сказал: "Проси у меня чего угодно!" Она ответила: "Чтоб никто меня больше не мог обесчестить, как ты, - хочу быть мужчиной!" Начала эти слова женским голосом, кончила мужским.

А в придачу, радуясь такому желанию Кениды, бог дал ее мужскому телу неуязвимость от ран. В это время справлял многолюдную свадьбу царь племени лапифов, друг Те-сея. Гостями на свадьбе были кентавры, полулю-ди-полулошади с соседних гор, дикие и буйные. Непривычные к вину, они опьянели и набросились на женщин, лапифы стали защищать жен, началась знаменитая битва лапифов с кентаврами, которую любили изображать греческие скульпторы. Сперва в свадебном дворце, потом под открытым небом, сперва метали друг в друга литыми чашами и алтарными головнями, потом вырванными соснами и глыбами скал. Тут-то и показал себя Кеней - ничто его не брало, камни отскакивали от него, как град от крыши, копья и мечи крошились как гранит. Тогда кентавры стали забрасывать его стволами деревьев: "Пусть раны заменятся грузом!" - целая гора стволов выросла над его телом и сперва колебалась, как в землетрясении, а потом утихла. И когда битва кончилась и стволы разобрали, то под ними лежала мертвая девушка Кенида.

Поэма близится к концу: про битву лапифов с кентаврами рассказывает уже старый Нестор в греческом лагере под Троей. Даже Троянская война не обходится без превращений. Пал Ахилл, и тело его вынесли из битвы двое: мощный Аякс нес его на плечах, ловкий Одиссей отражал наседающих троянцев. От Ахилла остался знаменитый доспех, кованный Гефестом: кому он достанется? Аякс говорит: "Я первый пошел на войну; я сильнейший после Ахилла; я лучший в открытом бою, а Одиссей - лишь в тайных хитростях; доспех - мне!" Одиссей говорит: "Зато лишь я собрал греков на войну; лишь я привлек самого Ахилла; лишь я удержал войско от возврата на десятый год; ум важней, чем сила; доспех - мне!" Греки присуждают доспех Одиссею, оскорбленный Аякс бросается на меч, и из крови его вырастает цветок гиацинт, на котором пятнышки складываются в буквы "AI" - скорбный крик и начало Аяксова имени.

Троя пала, Эней плывет с троянскими святынями на запад, на каждой своей стоянке он слышит рассказы о превращениях, памятные в этих дальних краях. Он ведет войну за Лаций, потомки его правят в Альбе, и оказывается, что окрестная Италия не менее богата сказаниями о превращениях, чем Греция. Ромул основывает Рим и возносится в небеса - сам превращается в бога; семь столетий спустя Юлий Цезарь спасает Рим в гражданских войнах и тоже вознесется кометою - сам превратился в бога. А покамест преемник Ромула, Нума Помпилий, самый мудрый из древних римских царей, слушает речи Пифагора, самого мудрого из греческих философов, и Пифагор объясняет ему и читателям, что такое превращения, о которых сплетались рассказы в столь длинной поэме.

Ничто не вечно, говорит Пифагор, кроме одной лишь души. Она живет, неизменная, меняя телесные оболочки, радуясь новым, забывая о прежних. Душа Пифагора жила когда-то в троянском герое Евфорбе; он, Пифагор, это помнит, а люди обычно не помнят. Из людских тел душа может перейти и в тела животных, и птиц, и опять людей; поэтому мудрый не станет питаться мясною пищей. "Словно податливый воск, что в новые лепится формы, / Не пребывает одним, не имеет единого вида, / Но остается собой, - так точно душа, оставаясь / Тою же, - так говорю! - переходит в различные плоти".

А всякая плоть, всякое тело, всякое вещество изменчиво. Все течет: сменяются мгновения, часы, дни, времена года, возрасты человека. Земля истончается в воду, вода в воздух, воздух в огонь, и снова огонь уплотняется в грозовые тучи, тучи проливаются дождем, от дождя тучнеет земля. Горы были морем, и в них находят морские раковины, а море заливает когда-то сухие равнины; иссыхают реки и пробиваются новые, острова откалываются от материка и срастаются с материком. Троя была могуча, а нынче в прахе, Рим сейч`ас мал и слаб, а будет всесилен: "В мире ничто не стоит, но все обновляется вечно".

Вот об этих вечных переменах всего, что мы видим в мире, и напоминают нам старинные рассказы о превращениях - метаморфозах.

М. Л. Гаспаров Адонис - имя семитского происхождения. История об Адонисе изложена в "Метаморфозах" далеко не полностью, но именно рассказ Овидия стал источником последующего развития образа в европейской литературе.

Овидий представляет А. прежде всего как идеал красоты. Его любит сама Венера. Любовь Венеры и А. изображена как ничем не омраченная идиллия. Овидий не использовал главную культовую версию мифа, согласно которой Афродита и Персефона оспаривали друг у друга право быть с А., а Зевс разрешил их спор, присудив А. часть года проводить с Афродитой, а часть - в царстве Персефоны. Устранив Персе-фону (а также и других персонажей общепринятой версии, в частности Ареса), Овидий упрощает внешнюю сторону сюжета, но насыщает его внутренним драматизмом. Вместо соперничества богинь любви и смерти сама любовь изображается неразрывно связанной со страхом, что смерть отнимет любимое существо. Венера боится хищных зверей, которые могут встретиться А., и просит его охотиться только на зайцев и ланей. Но ее увещевания тщетны, а страх не напрасен: А. гибнет от клыков дикого вепря. Рыдающей над его телом Венере остается одно утешение, которого у нее не отнимут богини судьбы Мойры, - увековечить память о возлюбленном ежегодным плачем по нему (намек на учреждение культа А.). Кровь из ран А. Венера превращает в цветок анемон ("ветреницу"), недолго цветущий и алый, как кровь, - символ его роскошной, но быстротечной юности.

Актеон - персонаж 3-й книги "Метаморфоз", сын дочери Кадма Автонои, охотник, превращенный Дианой (Артемидой) в оленя и растерзанный собственными собаками. Существовало несколько вариантов мифа, по-разному объясняющих причину гнева Дианы. Все они так или иначе связывали гибель А. с оскорблением, которое он нанес богине. Овидий использует версию, согласно которой А. наказан не за сознательное преступление, а за невольный проступок: во время купания Дианы он случайно видит богиню обнаженной. Чтобы свидетель ее наготы не мог рассказывать о виденном, Диана превращает его в животное. В отличие от обычной Овидиевой метаморфозы, которая строится на уподоблении результата исходному облику или состоянию, метаморфоза А. основана на отрицании того, чем он был. Диана отняла у него способность речи, изменила форму ушей, шеи, придала рога и т. д., "лишь одна оставалась душа его прежней". Вместе с обликом и роль его меняется на противоположную: из охотника А. превращается в дичь. Сцена завершается рассуждением о том, была ли Диана справедлива в своем гневе и оправданна ли ее месть. Овидий оставляет этот вопрос без ответа, как бы давая понять, что истинную причину трагедии следует искать не здесь: она кроется в родовом проклятии, висящем над всеми потомками Кадма.

Арахна - персонаж 6-й книги "Метаморфоз". История А. известна только в изложении Овидия и относится к ряду сюжетов о соперничестве людей с богами (ср. в "Метаморфозах" мифы о Марсии и Ниобе и др.). А. из лидийского города Гипепы, первая среди людей в искусстве ткачества, бросает вызов Минерве (Афине). Та вступает с А. в состязание. Каждая из соперниц начинает ткать покрывало, помещая на нем изображения мифологических сюжетов, которые должны служить обоснованием ее правоты. Аргументация Минервы сводится к назидательным примерам наказанной человеческой дерзости- на покрывале вытканы фигуры людей, которых боги лишили человеческого облика за попытку соперничать с ними.

Произведение посвящено метаморфозам, но не людей, а богов, принявших звериные обличья ради того, чтобы соблазнить земных женщин. Защита А., таким образом, построена на "обличеньи пороков небесных". К моральной правоте (боги коварно ведут себя со смертными и потому не заслуживают благочестивою отношения) добавляется успех в самом предмете спора: мастерство А. не уступает искусству Минервы.

Разгневанная богиня не может этого отрицать, но и признать не желает. Она рвет ткань А. и бьет соперницу челноком. А., не снеся позора, вешается, но Минерва вынимает ее из петли и превращает в паука. Таким образом, история повесившейся ткачихи двояко отражена в образе паука, вечно висящего на сплетенной им самим паутине. Миф об А. - единственный у Овидия случай спора смертного с богом, в котором притязания спорящего обоснованны. Возможно, с этим связано некоторое снижение образа Минервы: превращая А. в паука, она, подобно смертной колдунье, прибегает к "Гекатиным зельям", в то время как обычно для того, чтобы метаморфоза совершилась, достаточно одного желания божества.

Гиацинт - сын спартанского царя Амикла (по другой версии мифа - Пиера и музы Клио), возлюбленный Аполлона.

Состязаясь с Г. в метании диска, Аполлон нечаянно убил его и, чтобы увековечить память о погибшем, создал из его крови пурпурный цветок.

В "Метаморфозах" история Г. стоит, с одной стороны, последней в ряду мифов о любви Аполлона (ср.: Дафна, Коронида, Кипарис), и в ней отчетливее всего проступает общая для них схема: любовь Аполлона против его воли несет гибель смертным. С другой стороны, эта история рассказана Орфеем, и в ней можно усмотреть аналог его собственной трагедии - потери Эвридики: любимый гибнет из-за оплошности любящего.

Гибель Г. - роковая случайность.

Момент смертельного удара описан очень подробно. Согласно распространенной версии мифа, Г. убил из ревности влюбленный в него Борей, направив ему в лицо брошенный Аполлоном диск (ср. Лукиан. "Разговоры богов"). Овидий, естественно, обходится без этой подробности: она нарушила бы его схему.

Возникновению цветка из крови Г. предшествует сравнение умирающего отрока с вянущим цветком - типичный для Овидия прием реализации сравнения в метаморфозе (ср., например, рассказ о Гелиадах во 2-й книге).

Если Дафна после метаморфозы стала атрибутом своего губителя - Аполлона и тем только прославилась, то гиацинт - именно творение Аполлона, не просто цветок, но еще и скорбная песнь. Г. превращен Овидием в символ искусства, рождающегося из утраты, несчастной любви.

Дафна. В греческой мифологии существует несколько версий, различным образом связывающих Д.

с Аполлоном. Все они так или иначе объясняют происхождение лавра как атрибута Аполлона (греч. daphne - лавр). Гея сделала Д. своей прорицательницей в Дельфах, которыми владела до Аполлона (Павсаний. "Описание Эллады"; в этой же главе сказано, что первый храм Аполлона в Дельфах был выстроен из лавра).

Диодор отождествляет Д. с пророчицей Манто, дочерью Тиресия, принесенной в дар Аполлону. Кроме того, Д. была известна как нимфа - дочь Геи и бога реки Ладон в Аркадии (Павсаний) или Пенея в Фессалии. Последний вариант принимает в своей обработке мифа Овидий. Безответная любовь Аполлона к Д. - месть Купидона, которого Аполлон оскорбил, пренебрежительно отозвавшись о его искусстве стрелять из лука. За это Купидон пронзил его стрелой, внушающей страсть, - золотой, с крючком на конце, а в Д. пустил стрелу, изгоняющую страсть, - с тупым свинцовым наконечником. Победитель Пифона, без промаха разящий своими смертоносными стрелами, Аполлон оказался бессилен перед стрелой резвого шалуна Купидона. Его не спасает и открытое им самим искусство врачевания - "любви никакая трава не излечит". Он преследует Д., пытаясь расположить ее к себе мольбами и жалобами, но непреодолимый страх гонит нимфу прочь. Наконец в изнеможении она молит Пенея о защите, и бог превращает нимфу в лавр (Овидий, по-видимому, первым вводит эту подробность: в других источниках Д. поглощает земля, и на этом месте затем вырастает лавр). Детальное описание этой метаморфозы многократно использовалось в изобразительном искусстве.

Девкалион и Пирра. В греческом варианте широко распространенной в мифологиях народов мира легенды о всемирном потопе Д. выступает аналогом ветхозаветного Ноя, ассирийского Утнапиштима и др. Полностью миф изложен у Аполлодора и Овидия. Д., сын титана Прометея, женатый на своей двоюродной сестре П., дочери Эпиметея, царствовал во Фтии. Когда Зевс решил истребить погрязший в пороке человеческий род и наслал на землю потоп, он пощадил только двух праведников - Д. и П. По Аполло-дору, Д. заранее сделал ковчег и вложил в него припасы по совету Прометея (ср. подготовку к потопу в ветхозаветной легенде и ее восточных аналогах). Овидий убирает эту подробность: когда начался потоп, Д., как и все вокруг, сел с П. в лодку, которая и уцелела одна из всех по воле богов. Пристав к горе Парнас, Д. и П. помолились местным нимфам и Фемиде и обратились к ней с мольбой о возрождении человеческого рода. На это богиня дала указание, сначала повергшее их в недоумение и трепет: покрыв головы и распоясав одежды, бросать за спину кости."великой матери". Д. предположил, что "великая мать" - это земля, а ее кости - камни. Все еще не веря догадке, они принялись кидать камни через спину на свои следы. Камни, брошенные Д., превращались в мужчин, а те, что кидала П., - в женщин. Таким образом, человечий род возродился из земли - подобно тому, как первый человек был создан Прометеем из глины. Овидий всячески подчеркивает эту связь, называя Д. Прометидом и "образцом людей", так как в акте воссоздания человечества Д. оказывается одновременно и моделью, и осуществителем процесса.

Дедая и Икар. В мифе об Икаре Овидий разрабатывает одну из своих основных тем - губительность для человека всяких попыток выйти за пределы положенного ему природой, преодолеть человеческий жребий.

Афинский мастер Д., способный творить чудеса своим искусством, долгое время жил на Крите. Там он, среди прочего, построил лабиринт, в который царь Минос заключил Минотавра. Пожелав вернуться на родину, Д. не получил на это позволения Миноса и тогда задумал небывалый способ бегства: он сделал для себя и своего сына И. крылья из скрепленных воском птичьих перьев, чтобы перелететь через море. Но в воздухе отрок И. "начал веселиться отважным полетом", забыл о наставлениях отца и слишком приблизился к солнцу. Воск растаял, крылья распались, и И. упал в море, которое вместе с телом погибшего получило и его имя. Миф об И. сходен с мифом о Фаэтоне. В изложении обоих сюжетов Овидий многократно подчеркивает это сходство. Оба героя гибнут из-за своей юношеской горячности и неопытности; обоих влечет "стремление к небу"; смерть обоих - результат опрометчивости горячо любящих отцов. Когда Д. привязывает к плечам сына крылья, у него дрожат руки и "увлажняются ланиты", подобно ему, Феб (Гелиос) тяжело вздыхает в предчувствии горя, помогая сыну взойти на колесницу.

Как и Феб, Д. дает сыну бесполезные наставления о том, как вести себя в небе и каким знакам-созвездиям следовать, чтобы не сбиться с дороги. Потеряв сына, Д. проклял свое искусство; бог солнца после гибели Фаэтона "отказался служить Вселенной".

Кадм - персонаж 3-4-й книг "Метаморфоз", основатель Фив, столицы Беотии; отец Агавы, Семелы, Ино, Автонои и Полидора. С именем К., переселившегося в Грецию из Финикии, связывался приход в Грецию финикийского алфавита. После похищения Европы Агенор, отец К., финикийский царь, послал К. ее отыскать, запретив возвращаться без сестры. Не найдя ее и не имея права вернуться домой, К. вопрошает Дельфийского оракула, где ему поселиться. Аполлон приказывает ему идти за неподъяремной коровой и основать город там, где она ляжет (греческое слово "корова, beus, связывалось с названием Беотии). Дойдя вслед за коровой до места будущих Фив, К. сражается с живущим там драконом (змеем), посвященным Аресу (Марсу).

Побежденный дракон, умирая, предрекает К., что и сам он превратится в змея.

Чтобы у нового города были жители, Афина (или Арес) приказывает К. посеять драконьи зубы - из них вырастают вооруженные воины, которые сразу начинают убивать друг друга, пока не остается всего пятеро самых сильных и храбрых (по другим версиям, эту резню вызвал К., бросив в них камень). От пятерых "спартов" ("посеянных") произошло население Фив (эта легенда - яркий пример представлений об автохтонном, т. е. из самой земли, происхождении людей).

Овидий лишь упоминает свадьбу К. и Гармонии - дочери Ареса и Афродиты.

На ней (как и на свадьбе Пелея и Фетиды) присутствуют боги; они дарят Гармонии ожерелье и плащ. Свадебные песни поют сами Музы. Мотив "счастья", связанный с их свадьбой, приводится у Овидия в мрачной тональности: он говорит, что о счастье человека нельзя судить до дня его смерти, и переходит к рассказу о судьбе их детей и внуков. Как беспомощный и несчастный свидетель гибели своих (вольно или невольно оскорбляющих богов и наказанных ими) потомков К. постоянно фигурирует и в трагедиях.

Кипарис - сын Телефа, любимец Аполлона. Нечаянно убив прекрасного оленя, к которому был нежно привязан, К. в горе решил сам умереть. Боги исполнили его просьбу (чтобы ему было позволено "проплакать вечное время") и превратили его в "дерево печальных" (кипарис, как и тополь, относился к числу деревьев, символизирующих траур). В "Метаморфозах" рассказ о К. помещен перед песней Орфея, утратившего Эвридику. Кипарисы завершают перечень деревьев, которые явились слушать "богорожденного певца". Помимо траурной символики рассказ о К. выполняет и еще одну функцию - он служит прелюдией к песне Орфея, посвященной отрокам- любимцам богов. Как и К., всех их постигает одинаковая участь - внезапная гибель и превращение в растение.

История К. объединяет два типа метаморфозы- метаморфозу оплакиваемого (ср.: мифы о Левкотое, Гиацинте) и метаморфозу оплакивающего (ср.: Гелиады, Ниоба, Исмениды и др.). Превращением К. в дерево увековечен и плач по нему Аполлона, и его плач по убитому оленю.

Марсий - первоначально фригийский речной бог; греки изображали его в виде сатира. Ему приписывалось изобретение флейты. С ним сравнивает Сокрдта Алкивиад (Пир): Сократ так же безобразен и зачаровывает людей речами, как М. - музыкой. По другой версии, флейту изобрела Афина, но, увидев, как игра на ней искажает ее лицо, бросила ее и прокляла того, кто ее подберет (Овидий. "Фасты"). В этой истории отражено представление о флейте как об оргиастичес-ком инструменте, несовместимом с гармонией, спокойствием, достоинством и противоположном воплощающей эти ценности кифаре. Еще резче эта идея выражена в истории о гибели М.: он противопоставлен богу гармонии и ясности, кифареду Аполлону.

У Овидия она стоит в ряду историй о состязаниях смертных с богами. М. вызвал Аполлона на музыкальное состязание и проиграл. В наказание Аполлон содрал с него кожу. Его оплакивали нимфы, "братья-сатиры" и пастухи - их слезы слились в реку, получившую имя М. Превращение слез в реку - та метаморфоза, которая связывает этот сюжет с основной темой поэмы.

Овидий не упоминает о дерзости М. (поскольку эта тема уже исчерпана в рассказах о Ниобе и Арахне в той же книге и в рассказе о М. подразумевается), не останавливается на контрасте между уродством М. и красотой Аполлона (этот мотив подробно развит Апулеем, а сосредоточивается- на детальном изображении его мучений (подробно описано лишенное кожи тело М.).

Мидас - фригийский царь, сын Горгия и (согласно одной из версий, принятой и в "Метаморфозах") Кибелы. Овидий излагает две наиболее известные истории о М.

В первой мы видим М. гостеприимным хозяином. К нему приводят связанным цветочными путами Силена - старик спьяну отбился от свиты Диониса и был пойман местными проказниками. Силен - товарищ М. по орфическим таинствам. Царь устраивает в его честь пир, длящийся десять дней и ночей, после чего возвращает его Дионису. Последний на радостях, что его любимец вернулся цел и невредим, предлагает М. любую награду. М. не стесняется в выборе: он желает, чтобы все, к чему он ни прикоснется, обращалось в золото. Получив желаемое, М. радостно возвращается домой, по дороге испытывая силу "пагубного дара" и предвкушая новое пиршество, и только тут понимает свою ошибку: он обрек себя на участь Тантала. М. вновь спешит к Дионису и просит освободить его от "прельстительной напасти".

Бог посылает его к источнику Пактол и велит омыться в нем и тем самым смыть "вину" (состоящую, очевидно, в безрассудной неумеренности). М. выполняет приказание, после чего Пактол становится золотоносным, а сам царь, навсегда утратив страсть к роскоши, поселяется в лесах в обществе Пана.

Выпутавшись из одной беды, М. еще раз становится жертвой собственной глупости. Пан самонадеянно вызывает Аполлона на музыкальное состязание. Назначенный судьей Тмол объявляет Аполлона победителем, и с его решением соглашаются все, кроме М., который предпочитает кифаре Аполлона дудку Пана. Но отсутствие музыкального вкуса наказуемо: Аполлон дает М. ослиные уши взамен человеческих. М. постоянно носит высокую шапку, чтобы скрыть позор. Об этом знает только слуга, который его стрижет.

Слуга мучается, не в силах молчать, но и не смея разгласить секрета. В конце концов он освобождается от бремени неразделенной тайны тем же способом, каким обыкновенно обращаются с сокровищем, если не могут найти ему немедленного применения, - зарывают его в землю. Выкопав ямку, он нашептывает в нее историю о господских ушах и засыпает ее землей. Но через некоторое время на этом месте вырастает говорящий тростник: колеблемый ветром, он выдает окрестным жителям зарытую тайну.

Трагикомичность фигуры М. и всего сюжета, шутливый тон изложения совершенно необычны для "Метаморфоз" с их эпической серьезностью, глубокой психологической разработкой характеров и преобладающей трагедийностью. Особенно неожиданным кажется на первый взгляд место эпизода в композиции поэмы - он помещен после сцены гибели Орфея, одной из самых трагических во всем произведении. Но именно резкость этого контраста и позволяет видеть в нем соблюдение традиции классической (греческой) трагедии: трагическая трилогия обычно завершалась жанрово сниженной, грубовато-комедийной драмой сатиров. Рассказ о М. и представляет собой образец такой сатировской драмы, замыкающей трагедию внутри эпической по своим формальным характеристикам поэмы.

Нарцисс. В рассказе о Н. Овидий использовал малоизвестный этиологический миф, придав ему метафизическое наполнение и создав образ, который получил бесчисленные аллегорические и символические воплощения в позднейшем европейском искусстве.

Миф сохранился также в пересказе мифог-рафа августовской эпохи Конона и у Павсания. Канва его такова: Н. был сыном речного бога Кефиса и нимфы Лириопеи (ее имя по-гречески означает "лилиеокая"; оно впервые появляется у Овидия и, возможно, введено им как поясняющая подробность: растение нарцисс относится к семейству лилиецветных).

Н. отличался необыкновенной красотой; его любви домогались многие, но он надменно отвергал всех. За это его покарала Немезида (Овидий упоминает ее под именем Рамнузии); а по Коно-ну - Эрот. "Пусть же полюбит он сам, но владеть да не может любимым!" - такова была просьба отвергнутых Н. нимф, исполненная Немезидой. Н. увидел в ручье свое отражение, влюбился в него и умер, исчахнув от тоски. Собравшиеся хоронить его не нашли тела: на месте, где оно лежало, вырос шафранный цветок с белоснежными лепестками - нарцисс (ботаники называют его Narcissus poeticus).

В изложении Конона отсутствует мотив влюбленности в отражение: Н. убивает себя после того, как влюбленный в него юноша закалывается его мечом. Пав-саний приводит историю о любви Н. к собственному отражению, но скептически замечает: "это сущая чепуха, чтобы человек, достигший такого возраста, когда может быть охвачен любовью, не мог разобрать, где человек, а где человеческая тень". И тут же вспоминает другое предание - о том, что Н. любовался своим отражением, тоскуя по умершей сестре, в которую был влюблен.

Овидий строит свою интерпретацию именно на том, что казалось чепухой рациональному Павсанию и заставляло искать более "правдоподобные" объяснения. Отражение объединяет в себе философские категории "иного" и "тождественного"; их несовместимость и одновременно нерасторжимость в "едином" составляет метафизический конфликт, который может быть разрешен только в исчезновении этого "единого", т. е. в смерти.

Ниоба - персонаж "Метаморфоз", фиванская царица родом из Лидии, жена Амфиона. Она оскорбила Латону (Лето) тем, что кичилась перед ней, матерью всего двоих детей (Аполлона и Артемиды), своей многодетностью (по разным версиям, у нее было от 3 до 20 детей, сыновей и дочерей). В наказание Аполлон убил ее сыновей, а Артемида - дочерей.

Сама Н. превратилась в скалу. Ее история - пример одновременно и наибольшей дерзости, и наибольшего горя. В "Илиаде" ее историю Ахилл рассказывает Приаму - в этой версии у Ниобы шестеро сыновей и.шесть дочерей; после смерти они девять дней лежат непогребенные (поскольку в камень превращены все жители города), их хоронят сами боги.

Трагедии Эсхила и Софокла на этот сюжет не сохранились.

В "Метаморфозах" Овидия рассказ о Н. стоит в ряду других историй о дерзких людях, бросающих вызов богам.

Н. соревнуется с Лато-ной в многодетности так же, как Арахна с Афиной - в ткаческом искусстве, а Марсий с Аполлоном - в музыкальном. Переход от Арахны к Н. мотивирован тем, что до свадьбы они были подругами; но наказание землячки не научило Н. смирению. Начало истории о ней Овидий строит по образцу рассказов об отказах почитать Диониса как новое божество. Дочь Тире-сил, пророчица Манто, объявляет фиванцам, что Латона требует себе поклонения. Возмущенная Н. запрещает своим подданным почитать Латону, говоря, что она ничуть не меньше заслуживает поклонения, и перечисляет свои достоинства: род (она дочь Тантала, что делает - по мнению Латоны - ее нечестие наследственным), царская власть, богатство, красота. Главный же довод - семеро сыновей и семь дочерей. Н. говорит, что счастлива и что ее счастье гарантировано числом детей - если кто из них и умрет, все равно останется больше, чем у Латоны (мотив роковой уверенности в своем счастье, - ср. Поликрат, Крез).

Из страха перед Н. фиван-цы молятся Латоне шепотом. Оскорбленная Латона жалуется своим детям - Аполлон, божество внезапной смерти, прерывает ее: "Перестань говорить! Замедляешь ты жалобой кару". Вместе с Дианой (Артемидой) они отправляются в Фивы. Далее следует подробное описание гибели сыновей Н. и Амфиона: смерть застает их за мирными спортивными развлечениями - борьбой и верховой ездой. Младший сын молит о пощаде - Аполлон дарит ему легкую смерть. Узнав о смерти сыновей, Н. негодует на то, что "права их (богов) так велики". Амфион кончает с собой. Н. потеряла все прежнее величие, но не гордость - хороня сыновей, она снова оскорбляет Латону: "У несчастной больше осталось, / Чем у счастливой тебя". При этих словах Диана начинает убивать стоящих тут же дочерей. Только перед смертью младшей Н. смиряется и просит ее пощадить, но убита и младшая. Неподвижно сидящая около еще не похороненных сыновей и только что убитых дочерей, Н. превращается в камень - Овидий описывает ее метаморфозу как реализацию метафоры "окаменеть от горя". Ее, ставшую мраморной, вихрь уносит на родину в Лидию. Завершается рассказ описанием лидийской скалы, "поныне еще источающей слезы". Образ Н. в скалах Сипила был известной в античности достопримечательностью.

Персей - греческий герой, сын Данаи и Зевса, предок Геракла. Отцу Данаи, царю Аргоса Акрисию, была предсказана гибель от руки сына Данаи; он заточил дочь в башню, но Зевс проник туда в виде золотого дождя. Когда Даная родила сына, П., Акрисий, не поверивший в отцовство Зевса, посадил Данаю и П. в ящик и пустил по волнам. Мать и сын благополучно доплыли до острова Сериф. Там их принял у себя рыбак Диктис, брат царя острова Полидек-та. Даная не захотела стать женой Полидекта, тот решил, что без сына она будет сговорчивее, и отправил П. за головой Медузы Горгоны, т. е. на верную гибель. Медуза - одна из трех сестер Горгон, живущих на западном краю мира, единственная из трех - смертная, вместо волос у нее змеи. Взор Медузы превращает все живое в камень. Или Гермес и Афина, или нимфы Серифа дали П. волшебные предметы (шапку-невидимку, чудесную сумку и крылатые сандалии), или он получил их с помощью трех сестер Грай (это старшие сестры Горгон), живущих около Горгон и имеющих на троих один глаз и один зуб, которыми владеют поочередно. Успешно выполнив поручение и на обратном пути освободив Андромеду, П. вернулся на Сериф, превратил Полидекта в камень (с помощью головы Медузы) и вернулся с Данаей в Аргос. Предсказание оракула сбылось: участвуя в погребальных играх, Персей метал диск и нечаянно убил своего деда Акрисия.

В "Метаморфозах" Овидцй рассказывает о подвигах П. Он появляется в повествовании, уже владея головой Медузы, и поэтому с самого начала служит источником превращений (всего живого в камень). Добыл он голову Медузы так: украв у Грай глаз (во время передачи от одной сестры к другой), он смог пройти мимо их жилища к дому Горгон.

По дороге к дому он видит обращенных в камень людей и животных. Пользуясь своим медным щитом, как зеркалом, чтобы избежать прямого взгляда на Медузу, П. отрубает ей, спящей, голову. Из ее крови рождаются два сына (от Посейдона): великан Хрисаор (букв. "Златомеч") и Пегас ("крылатый конь"). На обратном пути высоко (как туча) летящего П. ветры проносят над Ливией (Северной Африкой) - капли с Горгониной головы падают вниз, с тех пор эта местность полна ядовитых змей; ветры же приносят П. на крайний запад к титану Атланту, стерегущему сад Гесперид. П. просит у него приюта, Атлант, боясь за яблоки, отказывает. П. в отместку показывает ему голову Медузы - Атлант превращается в огромную гору. В этом случае Овидий описывает не обычное окаменение, а метаморфозу по архаической схеме, устанавливающей соответствие между частями человеческого тела и природного мира (эта схема лежит в основе многих превращений поэмы): волосы стали лесом, плечи и руки горными хребтами, голова - горной вершиной, а камнем - только скелет. Так Атлант стал поддерживать небо.

Пигмалион - кипрский царь, влюбившийся в им самим вырезанную из кости статую, которая ожила и стала его женой Галатеей. Главная тема рассказа Овидия - оживание статуи, представленное как метаморфоза и описанное в соответствии с типичной для Овидиевой метаморфозы двухчастной схемой: за предысторией, содержащей обоснование превращения, следует само превращение, которое, как правило, совершается (или, по крайней мере, описывается) не моментально, а как последовательный, состоящий из отдельных стадий процесс. В первой части рассказа (до превращения) подчеркивается жизне-подобие статуи: "совсем как живая, / Будто бы с места сойти она хочет". "Как живая" - стандартная похвала для картины или статуи; античная художественная критика провозглашала принцип правдоподобия основной целью искусства и сохранила множество рассказов об изображениях, принимаемых за действительность (птицы клюют нарисованные ягоды, конь ржет, увидев лошадь на холсте, и т. д.), Галатея-статуя в этом смысле еще совершеннее: ее жизнеподо-бие обманывает не стороннего наблюдателя, а самого создателя.

П. обращается со статуей как с настоящей женщиной: одевает ее, дарит подарки, разговаривает с ней, целует. Сравнение статуи с живой женщиной подготавливает метаморфозу-оживание, но, по Овидию, для того чтобы статуя действительно ожила, необходимо вмешательство богини. П. просит Венеру "дать ему жену, подобную той, что из кости", и по воле Венеры статуя оживает.

Пирам и Фисба- персонажи 4-й книги "Метаморфоз". Живущие в Вавилоне в соседних домах П. и Ф. любят друг друга, но родители обоих против их брака и запрещают им видеться.

Они находят в стене между домами щель и переговариваются через нее. Прощаясь, они вынуждены целовать не друг друга, а стену - и соединяющую, и разделяющую их. Они договариваются бежать, встретившись за городом у шелковицы, растущей около гробницы Нина (муж Семирамиды, основатель Ассирийского царства).

Ф. приходит первая -7- к могиле подходит львица, только что задравшая быка, поэтому с окровавленной пастью. Ф. убегает, теряя плащ, львица раздирает его, марая кровью. П. находит его, решает, что Ф. погибла, и закалывает себя мечом - брызнувшая кровь окрашивает ягоды шелковицы. Ф. возвращается, видит умирающего П. и свой окровавленный плащ, понимает, что произошло, и закалывается тем же мечом. Перед смертью она просит у богов, чтобы ягоды шелковицы так и остались темными. Перемена цвета ягод шелковицы (его превращение) - тот элемент рассказа, который оправдывает введение этой истории в ряд метаморфоз. Изложение Овидия окрашено ироническими тонами; так, брызнувшую кровь П. он сравнивает с фонтаном, бьющим из лопнувшей водопроводной трубы.

Филемон и Бавкида - персонажи 8-й книги "Метаморфоз". История о них рассказана как пример необходимости благочестия. Юпитер и Меркурий, приняв человеческое обличье, пришли во Фригию; все отказали им в гостеприимстве, кроме Ф. и Б. - всю жизнь проживших вместе бедняков. Они принимают богов скромно, но радушно. Только увидев, что вино на столе чудесным образом не иссякает, они понимают, что перед ними боги, и хотят принести им в жертву своего единственного гуся. Боги это запрещают и объявляют старикам, что вся местность будет наказана за безбожие и только они спасутся. Ф. и Б. поднимаются в горы и видят, что все внизу затоплено водой и только их хижина невредима и на глазах превращается в храм. Они просят в награду права стать служителями этого храма и умереть в один день. Они умирают одновременно и превращаются в дуб и липу, растущие от одного корня. Завершает рассказ сентенция: "Праведных боги хранят: почитающий сам почитаем".

Гостеприимство в традиционных обществах является религиозным долгом; отсюда распространенный сюжет о просящих приюта богах в человеческом виде. Овидий излагает этот сюжет как малую вариацию всемирного потопа (о котором рассказал в 1-й книге, см.: Девкалион и Пирра): во всей местности только двое праведников, все остальные в наказание утоплены.

Эхо- персонаж 3-й книги "Метаморфоз".

Овидий разделил историю превращения горной нимфы в эхо на две части: сначала нимфа лишается собственного голоса, затем - тела. Это позволило связать рассказ о ней с сюжетом о Нарциссе.

Способность самостоятельно говорить Э. утратила по воле Юноны. Месть ревнивой богини настигает не только тех, с кем ей изменяет Юпитер, но и их сообщниц (ср. в "Метаморфозах" историю Галантиды). Пока Юпитер развлекался в горах с нимфами, Э. отвлекала Юнону "предлинною речью", и та отомстила, сделав ее голос "коротким", так что Э. "на слова не могла не ответить, / Но не умела начать".

За этим следует вторая часть трагедии - гибель от любви. Э. влюбляется в Нарцисса - еще беззаботного отрока, разбившего немало сердец. Она повсюду следует за ним, вторя его словам, но не показываясь ему на глаза. Изумленный Нарцисс зовет невидимого обладателя голоса. Э. появляется, желая обнять его> но он убегает, крича: "...лучше умру, чем тебе на потребу достанусь!" И Э. повторяет: "тебе на потребу достанусь". В этой перекличке - двойная ирония. Фраза предвещает гибель Э., отвергнутой Нарциссом, и его собственную смерть от любви к самому себе. Трагедия "отраженно звучащей" Э. предвосхищает трагедию Нарцисса.

Отвергнутая Нарциссом, Э. умирает. Ее смерть описана как метаморфоза, хотя формально таковой не является (впрочем, согласно пифагорейской теории переселения душ, лежащей в основе всей поэмы, всякая смерть есть метаморфоза). Э. исчахла от тоски - "остались лишь голос да кости". Потом кости стали камнями (превращение, обратное мифу о Девкалионе и происхождении человеческого рода из камней, называемых "костями земли"). Нимфа превратилась в эхо. Прежде чем окончательно смолкнуть, его замирающий звук раздается в поэме еще раз - в сцене смерти Нарцисса: на его "прости!" самому себе- "прости!" ответила Э.

МЕТАМОРФОЗЫ Луций - главный герой и рассказчик романа. Образованный, хорошего происхождения молодой человек, родом из Коринфа, Л. приезжает по делам в Фессалию - область в Греции, известную колдовством. Несмотря на множество рассказов о жертвах магии, он хочет проникнуть в ее тайны. Л. заводит в доме, где поселился, роман со служанкой Фотидой, узнает от нее, что ее хозяйка - настоящая колдунья, и умоляет дать ему мазь, с помощью которой хозяйка превращается в птицу.

Фотида путает снадобья, и Л. превращается в осла. Его похождения в ослином виде представляют собой череду мучений (его избивают, поджигают, хотят кастрировать, вспороть брюхо и т. д.); он попадает в самые разные места (логово разбойников, на мельницу, в пекарню), наблюдает самых разных людей - разбойников, пастухов, развратных жрецов сирийской богини, наказанных работой на мельнице рабов, бедного огородника и т. д.

Последнее испытание, которое предстоит Л., - во время игр в Коринфе публично совокупиться с отвратительной преступницей; Л. стыдно стать предметом непристойного любопытства, он не хочет прикасаться к этой женщине, и ему страшно умереть (вдруг во время любовных объятий на них напустят хищного зверя). Отвращение к любопытству, сладострастию и желание спастись от смерти вызваны конкретной ситуацией, но одновременно (в аллегорическом плане романа) являются теми самыми чувствами, которые приводят человека к религиозному спасению. Л. является сама Изида и объясняет, как во время праздника в ее честь найти розы (съев которые он обретет человеческий облик) - их будет нести жрец, которого она предупредит о Л., явившись во сне. В благодарность за спасение Л. должен весь остаток жизни посвятить Изиде. Л. снова делается человеком, проходит посвящение в таинства Изиды, затем и Озириса. Жрец Изиды объясняет ему смысл того, что с ним случилось: став "рабом сластолюбия (заведя роман с Фотидой), ты получил роковое возмездие за несчастное свое любопытство (желание разузнать тайны колдовства)". Превратившись в осла, он попал в сферу действия "слепой" и "свирепой Судьбы", губительной случайности; перейдя под покровительство Изиды, он переходит к "зрячей Судьбе". Сферой действия "слепой Судьбы" названы не только фантастические беды Л.-осла, но и вообще жизнь людей, не посвященных в религиозную мудрость.

Психея - персонаж вставной сказки в романе Апулея "Метаморфозы". Эту сказку рассказывает старуха разбойница попавшей в плен к шайке девушке Харите. П. (букв, "душа"), младшая из трех царевен, так прекрасна, что ей начинают поклоняться как новой Венере. Настоящая Венера оскорблена и просит своего сына, Амура, отомстить за нее: пусть П. влюбится в самого убогого и жалкого из людей (намек на одно из платоновских описаний Эроса (Амура) в "Пире"). Отец П.

в это время получает от Аполлона повеление относительно П.: он должен поставить ее на высокий обрыв, откуда ее возьмет в жены ужасное крылатое существо, которого боятся даже боги (традиционно в античной поэзии описание власти Амура-эроса). Плачущим родителям П. говорит, что надо было плакать, когда ее назвали Венерой, а сейчас уже поздно. С вершины скалы ее уносит Зефир и опускает на цветущий луг. Она попадает в пустой дворец, ночью приходит невидимый ей муж (Амур); П. жалеет сестер, которые считают ее погибшей, и упрашивает Амура перенести их во дворец. Она признается сестрам, что ни разу не видела своего мужа, те ей завидуют и поэтому уверяют, что ее муж - чудовище, которого она должна убить. П. берет лампу и бритву, но, подступив к ложу, видит прекрасное божество. Она не может насытить свое любопытство, рассматривая его; горячее масло из лампы капает на спящего Амура - тот просыпается, укоряет ее за нарушение обещаний и исчезает. Венера наконец узнает, что сын ее обманул и влюбился в соперницу, вместо того чтобы наказать: она запирает Амура, а П. приказывает найти. Ее ловят, приводят к Венере, которая жестоко ее наказывает, а затем дает П. задания: разобрать кучу гороха, пшена и т. д. (ей помогает муравей); принести шерсть бешеных золотых овец (ей помогает тростинка); принести из подземной реки Стикс воды (ей помогает орел). Последнее задание - принести в баночке "немного красоты" богини загробного мира Прозерпины. В отчаянии П. хочет прыгнуть с высокой башни, но башня дает ей совет, как выполнить поручение, и наказывает ни в коем случае баночку не открывать. На обратном пути П. ее открывает - оттуда вылетает сон, она засыпает сном мертвых, но ее спасает Амур и снова укоряет за любопытство. Амур упрашивает Юпитера разрешить ему брак с П. - тот соглашается. П. принимают в число бессмертных, и она рождает Амуру дочь - Наслаждение.

Сюжет этой сказки принадлежит к числу распространенных фольклорных схем (красавица выходит замуж за мнимое чудовище, не имеет права его видеть, нарушает запрет, муж исчезает, она его ищет), но в античной литературе засвидетельствован только у Апулея.

Это самый длинный из вставных рассказов, помещенный в самой середине книги.

Его основные мотивы явно связаны с историей Луция: незаконное любопытство - испытания - спасение. Уже в античности эту сказку понимали как аллегорию, толкуя ее по-разному (например, три сестры - это плоть, ум и душа и т. д.).

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://lib.rin.ru/cgi-bin/index.pl

Юлий Цезарь вознесен на небо с превращением его в звезду, комету или даже целое созвездие. За ним на небо последует и Август. 1.3. Историческая основа Историческая основа «Метаморфоз» ясна. Овидий хотел дать систематическое изложение всей античной мифологии, расположив ее по тем периодам, которые тогда представлялись вполне реальными. Из необозримого множества античных мифов Овидий выбирает...

Его желание, «чтобы на юг перенесли его тоскующие кости», не сбылось. 4. Третий период творчества На протяжении третьего периода творчества блеск художественного таланта Овидия, легкость его рассказов, утонченность и изощренность его художественного стиля не могли не померкнуть из-за ссылки поэта, когда вместо блестящей жизни в столице он оказался в...

Изложения. Мы встречаемся здесь с романтикой и фарсом, величием и ужасом, приподнятостью чувств и жутью, риторическими пассажами и полемикой, интересом к старине и патриотизмом. До своего изгнания Овидий завершил Метаморфозы, но не успел их отредактировать. Он написал также поэму Фасты (Fasti) в 6 песнях, посвященную римским древностям и легендам, связанным с датами римского календаря (поэма...

Имени Филомелы сыграло в этой "смене масок" свою роль: героиня, "любящая петь", скорее ассоциируется с соловьем, чем с ласточкой. Овидий, на версию которого ориентировался Т. С. Элиот, подробно излагающий перипетии мифа о Прокне и Филомеле в шестой книге "Метаморфоз", вообще не уточняет, в какую конкретно птицу превратилась Прокна и в какую Филомела. "Но Кекропиды меж тем как будто на крыльях...

Подробности Категория: Мифы, сказки и легенды Опубликовано 23.07.2016 16:16 Просмотров: 1936

«Метаморфо́зы» – поэма древнеримского поэта Публия Овидия Назона в 15 книгах. В ней автор рассказывает о различных превращениях.

Само слово «метаморфоза» в переводе с греческого языка (μεταμόρφωσις) означает «превращение, преобразование чего-либо». Эти превращения, описанные Овидием (всего их в поэме 199), произошли со времени сотворения мира, они соответствуют греческой и римской мифологиям. В связи с этим поэма является уникальным по своему охвату сборником античных мифов.
В фольклоре различных народов были распространены мифы о превращениях людей в животных, в предметы неодушевленной природы: растения, камни, источники, светила и т. д. Эллинистические поэты проявляли большой интерес к фольклору и мифологии и использовали эти легенды в своих художественных произведениях.

Публий Овидий Назон (43 г. до н.э.-17 или 18 г. н.э.)

Лука Синьорелли (ок. 1499-1502) «Портрет Овидия»
Римский поэт. Родился в г. Сульмон в Апеннинах (ныне Сульмона, примерно 140 км к востоку от Рима) в богатой провинциальной семье. Овидий вместе с братом, который умер в возрасте 20 лет, учился в Риме. Овидий отличался большими способностями в области риторики, политики, поэзии. Был знаком со многими римскими поэтами того времени: Проперцием, Тибуллом, встречался с Вергилием. Своё образование завершил в Афинах, а затем путешествовал по восточному Средиземноморью в сопровождении поэта Эмилия Макра. Вернувшись в Рим, вошел в высшее светское общество.
Император август в 8 г. н.э. отправил Овидия в ссылку в город Томы (нынешняя Румыния, г. Констанца) в связи с интригой внутри императорской семьи. В этой ссылке поэт находился до конца своей жизни.

Памятник Овидию в Констанце
Писал лирические стихи, исторические поэмы, но шедевром его творчества являются «Метаморфозы».
XI-XII вв. (эпоха Возрождения) назвали «веком Овидия» – именно в это время была велика мода на творчество Овидия. Многие поэты того времени подражали Овидию. Часто на Овидия ссылался Данте в своих произведениях, им восхищались Петрарка и Боккаччо, темы из «Метаморфоз» Овидия заимствовал Шекспир («Сон в летнюю ночь», «Ромео и Джульетта»), Мильтон и многие другие. Например, итальянский скульптор Д.Л. Бернини создал мраморную скульптуру «Аполлон и Дафна», сюжет которой основывается на одном из рассказов, включенных в «Метаморфозы» Овидия. Миф рассказывает о том, что бог солнца Аполлон хочет догнать нимфу Дафну, но она не хочет этого и просит помощи у богов. Скульптор запечатлел тот момент, когда настигаемая Аполлоном Дафна по воле богов начинает превращаться в лавр: Аполлон практически настиг беглянку, но пальцы рук Дафны уже превращаются в ветви, а ноги – в корни лавра.

Джованни Лоренцо Бернини «Аполлон и Дафна». Галерея Боргезе (Рим)
Автор: Int3gr4te – собственная работа, из Википедии
Но постепенно к XVIII в. интерес к Овидию стал угасать.

«Метаморфозы»

Овидий объединил мифы по циклам, по сходству персонажей, по месту действия – так он добился единства произведения. Иногда Овидию приходилось самому придумывать связующие звенья между разнородными легендами.
Поэма Овидия начинается с рассказа о сотворении мира из беспорядочного хаоса, а кончается философским заключением Пифагора о вечной изменчивости и чудесных превращениях, происходящих в окружающей природе, но призывает не употреблять в пищу мясо живых существ.
Овидия интересует психология различных персонажей и та обстановка, в которой они действуют. Для всей поэмы Овидия характерно соединение фантастики с реальностью. Герои «Метаморфоз» одновременно и сказочные мифологические фигуры, и обыкновенные люди. Глубокомысленные рассуждения не характерны для «Метаморфоз» – возможно, именно доступность, легкость и поэтичность рассказа и поставили «Метаморфозы» Овидия в число одной из популярнейших книг до настоящего времени. Фактически книга представляет собой изложенные в изящной форме древние поэтические мифы. Многие мифы из этой поэмы стали темой для литературных произведений, опер, балетов и картин: миф о любви Аполлона к нимфе Дафне, о прекрасном Нарциссе, влюбившемся в собственное изображение, о нимфе Эхо, о полете Дедала и Икара, о скульпторе Пигмалионе, создавшем статую прекрасной женщины и влюбившемся в свое создание и др.
Овидий изображает сюжеты очень выразительно – настолько выразительно, что художники охотно создают живописные иллюстрации на сюжеты поэмы. Персонажи «метаморфоз» многочисленны и разнообразны по возрасту и происхождению: здесь и боги, и юные влюблённые, и исторические деятели. По существу – это современники Овидия, как бы живущие в мире мифов.

Древнегреческий миф о Дедале и Икаре

Дедал был непревзойденным художником, скульптором и зодчим. Его статуи были как живые.
Дедалу помогал Тал, сын его сестры. Юноша был чрезвычайно талантлив и поражал всех своим необычным даром. Все говорили, что, возмужав, он превзойдет своего учителя Дедала. Это огорчало Дедала, и он решил устранить Тала: заманил его на высокую скалу и столкнул вниз. Афиняне, узнав о злодеянии Дедала, изгнали его из города.
Мастер поселился на острове Крит, у могущественного сына Зевса и Европы царя Миноса, который высоко ценил его творчество. Здесь он создал много прекрасных произведений искусства, в их числе был знаменитый Лабиринт с такими запутанными ходами, что попавший в его галереи был обречён на то, что никогда из них не выберется.
В этот Лабиринт Минос заключил сына своей жены, ужасного человекобыка Минотавра.

Минотавр. Скульптура в Йоркшире
Автор: Malcolm Morris, из Википедии
Но Дедала тяготил тот факт, что он жил на острове на положении царского пленника, которому разрешалось делать прекрасные вещи лишь для самого Миноса – Дедал не мог покинуть Крит, чтобы ни один владыка на земле не стал обладателем подобных шедевров.
Дедал, сидя на берегу моря, постоянно горевал о том, что ему никогда не суждено увидеть родины... Не выбраться отсюда. Был только один путь – водный, но он закрыт царскими кораблями.
И однажды его взор упал на птицу, которая оторвалась от скалы и полетела в сторону моря. Мастера озарило: небо не принадлежит Миносу! В вышине никого невозможно удержать!
С того дня Дедал начал собирать птичьи перья. Он задумал покинуть остров вместе с подросшим сыном Икаром.
Втайне Дедал конструировал и делал из перьев крылья. Скрепил перья льняными нитками, залил расплавленным воском – они получились похожими на птичьи.
Когда все было готово, сказал Дедал сыну, чтобы он собирался в полёт, но умолял его быть осторожным: не спускаться слишком низко к волнам, чтобы перья не отяжелели от морских брызг, и не подниматься близко к солнцу, чтобы воск не растопился от жара.
Продели они руки в петли на крыльях и взлетели ввысь. Люди, глядя на них, думали, что летят боги.

Х. Бол «Пейзаж с падением Икара»
Остров Крит остался позади, они летели всё дальше и дальше, Дедал оборачивался назад, следя за Икаром. Но Икара опьянил полёт, он играл в небе, взлетая и падая вниз и, наконец, взмыл вверх, к самому солнцу. Гелиос опалил его своими лучами, растопил воск. Перья от ветра разлетелись в разные стороны. Икар вскрикнул и упал в бездну моря. Зовёт Дедал сына, но ответа нет. Лишь птичьи перья качаются на поверхности воды...
Всё понял Дедал. Полетел он дальше один и приземлился на Сицилии, где правил царь Кокал, принявший прославленного мастера с почестями.
Тело юного Икара волны прибили к берегу, там и нашёл его Геракл и похоронил. Та часть Эгейского моря, где погиб юноша, называется Икарийским морем.

Древнегреческий миф о Дедале и Икаре в изложении Овидия

Ч.П. Ландон «Дедал и Икар»
«Моя задача серьёзна – я хочу рассказать, как можно удержать при себе бога Любви, мальчишку, рыскающего без определённой цели по огромному миру. Он лёгок, и у него два крыла, на которых он может улететь: трудно с ним сладить!
Минос всё предусмотрел, чтобы не дать убежать своему гостю, но он всё равно нашел путь к бегству с помощью крыльев. «Ты, Минос, славишься своим правосудием, - сказал Дедал, заперев плод преступления одной матери, полубыка-мужчину или полумужчину-быка, – «положи же конец моему изгнанию, позволь моему праху лечь в родную землю! Игрушка несправедливо поступившей со мною судьбы, я не мог жить на родине. Дай же мне, по крайней мере, умереть там! Но если ты не хочешь оказать эту милость старику, позволь вернуться хоть ребёнку! Если же ты не можешь быть снисходительным к ребёнку, будь снисходительным к старику!» Так говорил он, но царь не давал ему согласия на возвращение. Поняв, что всё напрасно, Дедал сказал: «Теперь, именно теперь, Дедал, тебе представляется случай доказать свою гениальность! Миносу подвластна суша, ему подвластны моря: и земля, и вода останавливают моё бегство!.. Остаётся один путь – воздух. Попробуем уйти по воздуху! Могучий Юпитер, прости мне моё намерение, - я не хочу подниматься к твоему звёздному жилищу: у меня остался единственный путь для бегства от моего тирана! Если мне будет необходимо идти через Стикс, я переплыву Стикс! Позволь мне изменить законам моей природы!».
Часто гений становится причиной несчастий. Мог ли кто думать когда-либо, что человек в состоянии летать по воздуху?.. Но Дедал начинает раскладывать по порядку перья, легкий материал, и связывает их друг с другом нитками. В нижней части он скрепил их расплавленным в огне воском. И вот единственная в своём роде работа мастера была кончена. Сын Дедала весело брал воск и перья, не подозревая, что этот аппарат приготовлен для его плеч.

П. Соколов «Дедал приделывает крылья Икару» (1777)
«Это судно должно доставить нас в отечество, оно поможет нам бежать от Миноса, – сказал отец Икару, – пусть Минос запрёт всё другое – воздуха ему всё равно не запереть! Насколько возможно, старайся лететь по воздуху благодаря моему изобретению! Старайся только не приближаться к Большой Медведице или спутнику Боота – вооружённому мечом Ориону! Лети на крыльях за мной! Я буду впереди, а ты не должен отставать от меня. Под моим предводительством нечего бояться! Если мы полетим близко к солнцу, воск не выдержит жара; с другой стороны, если станем взмахивать крыльями близко над морской поверхностью, крылья отсыреют от морской воды и потеряют свою гибкость. Лети посередине! Остерегайся также, дитя моё, ветров! В какую сторону понесёт тебя ветер, в ту сторону и лети!».

А. Канова «Дедал и Икар» (177801779)
Давая эти советы, Дедал приладил мальчику крылья и показал, как двигаться с их помощью, учил его, как учит птица своих слабых птенчиков. Затем он прикрепил к плечам сделанные для них крылья и пустился в путь. Уже собираясь лететь, он поцеловал своего молодого сына и как отец не мог удержаться от слёз... Неподалёку был холм, отсюда и пустились отец и сын в роковое для них бегство. Сам Дедал двигает своими крыльями, но смотрит и на то, как летит его сын, продолжая свой путь. Непривычное для них путешествие приводит их в восторг; но смелый Икар, ничего не боясь, летит не с той осторожностью, с какой следовало бы. Видевшие их рыбаки, стараясь поймать рыбу дрожащей удочкой, бросали начатую ими работу. Уже слева от них оставался Самос; уже они миновали Накс, Парос и любимый Аполлоном Делос. Справа от них был Аебинт, поросшая густым лесом Калимна и окружённая богатыми рыбой болотами Астипалея, когда мальчик, слишком самонадеянный, как это бывает в его не знающие осторожности годы, поднялся выше, чем следовало, и оставил своего отца одного. Размякли связки, растаял воск от близости солнца; лёгкий воздух не смог сдержать двигавшихся рук. В ужасе взглянул Икар с высоты неба вниз на море!.. От сильного страха потемнело у него в глазах... Воск растаял. Машет Икар своими голыми руками, дрожит и не может ни за что ухватиться. Упал он и, падая, вскричал: «Отец, отец, я падаю!» Зелёные волны моря сомкнули его уста, пока он говорил... Между тем, бедный отец – и в то же время уже не отец – звал его: «Икар! Икар! Где ты? В какую сторону ты летишь?», – звал он его. «Икар!», – продолжал он звать его... и увидел на воде перья.
В земле похоронил он сына. Море же теперь носит его имя. Минос не мог помешать человеку убежать на крыльях, а вот я готовлюсь удержать на месте... крылатого бога!»

Во второй период своего творчества великий римский стихотворец переходит от произведений на любовные темы к созданию больших произведений на мифологические сюжеты: двух поэм – «Метаморфозы» и «Фасты ».

«Метаморфозы» Овидия – эпическая поэма, в которой рассказываются легенды о превращениях людей в животных, а также в предметы неодушевленной природы: растения и камни, источники, светила и т. д. Эти мифы широко распространены в фольклоре различных народов. Эллинистические поэты , проявлявшие большой интерес к фольклору и мифологии, использовали эти легенды в своих художественных произведениях. Эратосфену принадлежит сочинение в прозе «Катастеризмы», в котором излагались мифы о превращении в звезды, Бойю – сочинение «О происхождении птиц», Никандру и Парфению – «Метаморфозы». Существовали и каталоги мифов на эту тему. Овидий использовал для «Метаморфоз» многочисленные источники: научные и художественные произведения, каталоги и памятники изобразительного искусства.

Овидий. Художник Лука Синьорелли, ок. 1499-1502

Поэма «Метаморфозы» (в переводе – «превращения») состоит из 15 книг. Это произведение с увлекательным и живым содержанием, массой персонажей, постоянной сменой места действия. Овидий собрал около 250 различных мифов о превращениях. Для придания единства произведению поэт пользуется различными приемами: он объединяет мифы по циклам (фиванский, аргосский и др.), по сходству персонажей, по месту действия. Часто Овидий придумывает связующие звенья между разнородными легендами. Как искусный рассказчик, он пользуется в «Метаморфозах» приемами рамочной композиции, вкладывая повествование в уста различных мифических героев . Эта поэма Овидия начинается с рассказа о сотворении мира из беспорядочного хаоса, а кончается философским заключением Пифагора. Пифагор говорит о вечной изменчивости и чудесных превращениях, происходящих в окружающей природе, призывает не употреблять в пищу мясо живых существ. Подобно своим предшественникам (Вергилию , Лукрецию) Овидий стремится дать в «Метаморфозах» философское обоснование избранной им темы, считая, что жанр эпоса, в отличие от элегии, требует известной концепции и художественных обобщений. Овидия интересует психология различных персонажей и та обстановка, в которой они действуют.

Вот, в одной из сцен «Метаморфоз», юный Фаэтон, обиженный недоверием к его божественному происхождению, хочет убедиться в том, что его отцом действительно является бог Солнца. Он отправляется для этого далеко на Восток и приходит во дворец лучезарного бога. Дворец Солнца сказочен, но в его описание Овидий включает детали, напоминающие пышное убранство роскошных резиденций восточно-эллинистических царей и римских вельмож. Колонны дворца украшены золотом и драгоценными камнями; на створках серебряных дверей изображены земля и море, кишащее тритонами и нереидами. Сказочный бог Солнца, восседающий на троне, украшенном смарагдами, оказывается в «Метаморфозах» заботливым отцом. Фаэтон хочет проехать по небу на солнечной колеснице. Отец пытается отговорить его, но упрямый юноша настаивает на своем. Овидий описывает небесные конюшни и фантастических коней, нетерпеливо бьющих копытами. Колесница, на которую встал Фаэтон, кажется им, привыкшим возить мощного бога света, слишком легкой. Поднявшись на вершину неба, с которой начинается крутой спуск, кони перестают подчиняться поводьям и мчатся, сойдя с дороги. По сторонам разверзают свои пасти страшные небесные чудовища: Рак (созвездие Рака), Скорпион (созвездие Скорпиона), а внизу темнеет далекая Земля. Овидий изображает, как сердце Фаэтона сжимается от страха, и он выпускает из рук поводья. Вот колесница, скользя все низке и ниже, приближается к Земле, загораются леса на горных вершинах, закипает вода в реках и морях, в земле появляются трещины от невыносимого жара. Богиня Земли молит Юпитера о спасении, и властитель богов бросает свою молнию в Фаэтона, чтобы вызвать падение колесницы. Гибнет, падая на землю, Фаэтон. Неутешно плачут над ним сестры и превращаются в тополя. Описание превращения Овидий даёт в «Метаморфозах» кратко, оно лишь замыкает большой рассказ.

Соединение фантастики с реальностью характерно для всей поэмы Овидия. Герои «Метаморфоз», с одной стороны, сказочные мифологические фигуры, с другой – обыкновенные люди. Повествование «Метаморфоз» не усложнено никакими глубокомысленными рассуждениями. Так, в рассказе о Фаэтоне Овидием подчеркнуты простые, понятные всем черты внутреннего облика: самоуверенность молодости, мудрость и нежная заботливость зрелости. Эта доступность, легкость и поэтичность рассказа обеспечили «Метаморфозам» Овидия широкую популярность в древнее и новое время. С античной мифологией в увлекательном изложении Овидия читатель нового времени знакомился обычно по этой широко известной и любимой уже в средние века поэме. Многие рассказы дали материал для литературных произведений, опер, балетов и картин: описание четырех веков и рассказ о любви Аполлона к нимфе Дафне, превратившейся в лавровое дерево («Метаморфозы», I кн.), миф о красавце Нарциссе, влюбившемся в собственное изображение, и нимфе Эхо (III кн.), о горной Ниобе, оскорбившей Диану (VI кн.), о полете Дедала и Икара (VIII кн.), о скульпторе Пигмалионе, создавшем статую прекрасной женщины и влюбившемся в свое создание (X кн.), о нежных супругах Кеиксе и Галькионе (XI кн.) и др.

Овидий "Метаморфозы", издание 1632 года

Превращения в «Метаморфозах» Овидия – обычно результат вмешательства богов в судьбу героев. Иногда они вызваны несправедливой злобой божества или являются заслуженной карой за проступок. Подчас, спасаясь от грозящей беды, персонажи поэмы сами молят богов об изменении своего внешнего облика. Так, нимфа Дафна, которую преследует влюбленный Аполлон, обращается к своему отцу, богу реки Пенею, с просьбой о помощи:

Молит: «Отец, помоги, ведь сила есть у потоков,
Лик мой скорей измени, уничтожь мой гибельный образ!»
Кончила речь, и тотчас тяжелеют гибкие члены,
Нежную грудь покрывает кора, поднимаясь все выше.
Волосы в листья у ней превращаются, руки же в ветви,
Ноги – ленивые корни уходят в черную землю.
Вот и исчезло в вершине лицо, но краса остается.
Любит по-прежнему Феб и, ствола рукою касаясь,
Чувствует, как под корой ее грудь трепещет живая.
Он обнимает ее, он дерево нежно целует.
(Пер. Н. В. Вулих)

Описания Овидия чрезвычайно выразительны, он видит рисуемую картину во всех подробностях. Эта наглядность описаний дала возможность художникам эпохи Возрождения снабдить издания «Метаморфоз» серией живописных иллюстраций.

«Метаморфозы» («Metamorphoses») — эпос П. Овидия Назона. Одно из крупнейших произведений, содержит 15 книг, над которыми автор работал примерно со 2 по 8 г. н.э. Узнав о своей ссылке, Овидий в отчаянии сжег «Метаморфозы» (текст восстановлен по спискам друзей). В композиционном отношении «Метаморфозы» представляют собой «непрерывную песнь» от сотворения мира и до времен Овидия (последний сюжет — превращение Цезаря в звезду), образуя широкое мифологическое полотно, послужившее своеобразной мифологической энциклопедией для многих поколений читателей. Поэма «Метаморфозы» Овидия делится на несколько больших блоков: первая треть написана под знаком фиванской тематики, вторая — афинской, третья — троянско-римской.

Большие части не совпадают по своему охвату с книгами. Первая часть излагает мифы, связанные с сотворением мира (первая половина 1-й книги), вторая часть — любовные приключения богов (конец 1-й книги). Вторая часть содержит описание мирового пожара, вселенской катастрофы, аналогичной по масштабам потопу в первой книге, и опять-таки любовные приключения богов (2-я книга). Третья часть (3-я книга и большая половина 4-й) — пересказ мифов фиванского цикла. Четвертая часть (конец 4-ой и начало 5-ой книги) — излагает мифы о Персее. Пятая часть (середина и конец 5-й и начало 6-й книги) — описание «божественного гнева». Шестая часть, так называемая «афинская», одна из самых крупных, включает книги от середины 6-й до начала 9-й. Седьмая часть (первая половина 9-й книги) посвящена подвигам и жизни Геракла. Восьмая часть (от середины 9-й до начала 11-й книги) рассказывает о видах противоестественной любви и о благочестии. Девятая часть (11 -я книга) излагает генеалогию героев от Орфея до отцов вождей, отправившихся под стены Трои. Десятая часть (12-я и почти вся 13-я книги) пересказывает историю Троянской войны. Одиннадцатая часть (конец 13-й и почти вся 14-я книга) повествует о приключениях и подвигах Энея. Двенадцатая, заключительная, часть посвящена предыстории Рима.

Мастерство Овидия-рассказчика проявляется в исключительной виртуозности компоновки столь масштабного повествования, утонченном искусстве сюжетных переходов, использовании сложнейших рамочных конструкций (например, история Ио становится рамкой для сюжета о Меркурии и Аргусе, а последний, в свою очередь, включает в свой состав этиологический миф о Сиринге). Предисловие, предпосланное столь грандиозному сочинению, естественно, адресовано всем богам — авторам превращений. Финал, после философического объяснения описанных превращений, содержит рассуждения о величии и бессмертии поэзии (в духе «Памятника» Горация).

С точки зрения жанра, «Метаморфозы» Овидия представляют собой исключительный по размаху сплав многих разновидностей поэтического творчества. Здесь есть, например, и чисто риторические отрывки (наиболее откровенный пример школьного упражнения на заданную тему — спор Аякса и Улисса за оружие Ахилла в начале 13-й песни); есть и мастерски обработанные сюжеты в духе александрийского эпиллия (знаменитая история Филемона и Бавкиды, ставшая источником вдохновения для Лафонтена и использованная Гете во второй части «Фауста», представляет собой контаминацию эпиллиев Каллимаха о Гекале и о Геракле и Молорхе); сюжет об Орфее — соревнование с 4-й книгой «Георгии» Вергилия; в 13-й книге (история с Циклопом) Овидием пародируются буколики виднейших представителей этого жанра: Феокрита и Вергилия. В «Метаморфозах» автор использовал и собственный поэтический опыт (например, сюжет об Икаре достаточно точно воспроизводит разработку мифа в начале 2-й книги его «Науки любви»; однако здесь виден более зрелый художник, глубже проникший в материал и преодолевший крайности своих юношеских увлечений).

Язык эпоса отличается легкостью и изяществом (что дало повод А.А. Фету признать Овидия лучшим латинским стилистом среди поэтов). Он, впрочем, не столь возвышен и разнообразен, как у Вергилия; его кажущая близость к повседневному языку скрывает тщательную и кропотливую работу. Овидию не свойственна патетичность: он не может удержаться от острот в самых трагических местах (гибель Актеона и Кеика). Поэт выстраивает несколько классических схем для своих каламбуров, которыми и пользуется очень широко: конкретное и абстрактное дополнение для одного глагола («омой и голову, и преступление», «пользуйся моими советами, а не моей колесницей», «ветры уносят мои слова — и, увы, паруса твоих кораблей!»); более редкий и изящный тип — одно и то же лицо в нескольких функциях при одном глаголе: Марсий, с которого снимают кожу, спрашивает у Аполлона: «Зачем ты вынимаешь меня из меня же?» Эпической технике Овидия свойственна некоторая — не вполне сводимая к особенностям национального эпоса, но вполне проявившаяся в его раннем творчестве — избыточность: он любит выражать одну и ту же мысль несколько раз в совершенно разном виде (классическим примером является история Мидаса: превращение в золото различных предметов описано без единого повтора несколько раз); ingenium Овидия, искусство нахождения, едва ли не первое в истории европейской поэзии вообще.

Кроме «Метаморфоз», перу Овидия принадлежит ряд других знаменитых произведений: сочинение «Лекарства от любви», которое можно считать четвертой книгой дидактического эпоса «Наука любви», написанные параллельно с «Метаморфозами» «Фасты» (эпос в духе Каллимаха и Проперция о римском календаре, основным источником для которого послужили труды Варрона), а также поздние произведения периода ссылки: «Скорбные элегии» (« Tristia ») и «Письма с Понта».

В жизни Овидий отличался исключительной доброжелательностью по отношению к своим коллегам. Критические мотивы (частые у Горация, редкие, но все же присутствующие у Вергилия) чужды ему совершенно; он по праву занял место лидера своего поколения в римской поэзии и с уважением относился к поколению старшему. Средневековье и Ренессанс высоко ценили творчество Овидия; Данте включает его в число лучших поэтов; Петрарка использует его мотивы; Милтон в своих эпических произведениях цитирует его меньше, чем Вергилия, но весьма обильно. Овидию подражают Чосер и Дю Белле, мотивы «Метаморфоз» можно обнаружить во «Франсиаде» Ронсара. На голландский язык эпос переводит Вондел. «Мифологическая энциклопедия» дает сюжеты для многочисленных картин художникам Ренессанса и последующих эпох. Позднее к Овидию обращаются со стихотворными посланиями Пушкин и Грилльпарцер. Андре Шенье упрекает поэта в том, что тот не восстал против Августа (позднее это станет общим местом романтической критики). В XX в. Овидий утратил свою популярность вместе со всей античной литературой; тем не менее он остается одним из самых читаемых древних поэтов.

Метаморфо́зы (лат. Metamorphoses) - поэма древнеримскогопоэта Овидия в пятнадцати книгах, в которой повествуется о различных превращениях, произошедших со времени сотворения мира, согласно греческой и римской мифологиям. Всего их набралось около двухсот. Поэма была написана Овидием в Риме между 2 (год ссылки Юлии Старшей) и 8 (год ссылки самого Овидия) годами н. э.

Эта работа имеет очень большое значение как уникальный по своему охвату (наряду с «Мифологической библиотекой»Аполлодора) сборник античных мифов.

Тема любви в поэме «Метаморфозы»

Овидия очень интересовал так называемый феномен любви, которому он уделил немалую часть своего произведения, и его значение в судьбе человека. Он сравнивает любовь богов и людей, а также демонстрирует нам разнообразнейшие примеры, случаи страсти - от патологических до возвышенно-романтических - и показывает, как растёт постепенно к концу поэмы содержательность и одухотворенность внутренней жизни героев.

Аполлон и Дафна:

Автор начинает с первой мифологической «истории» страсти всесильного божества - Феба, владеющего даром прорицания и врачевания, а не только предводившего музами, полюбившего Дафну не по своей воле, а по мстительному желанию такого ничтожного, на его взгляд, малыша - Амура.

Первая Феба любовь - Пенеева Дафна; послал же Деву не случай слепой, а гнев Купидона жестокий.<…> Две он пернатых достал из стрелоносящего тула, Разных: одна прогоняет любовь, другая внушает. Та, что внушает, с крючком, - сверкает концом она острым; Та, что гонит, - тупа, и свинец у нее под тростинкой, Эту он в нимфу вонзил, в Пенееву дочь; а другою, Ранив до мозга костей, уязвил Аполлона, и тотчас Он полюбил, а она избегает возлюбленной зваться.

С этого начинается действие: бог воспламеняется страстью, а Дафна бежит от него, и Овидий с юморомсравнивает божественную любовь со вспыхнувшими в поле колосьями, с загоревшимся от забытого прохожим факела плетнем. Изысканный олимпиец похож на галльского пса, преследующего стремительно убегающего зайца, ведь не любовь ведёт его, а примитивное вожделение, разжигаемое красотой Дафны. Стремительно мчась за ней, он умоляет её бежать потише, чтобы не ушибиться, уверяет, что он - не грубый пастух, не «плебей», а сын самого Юпитера, сведущий в прошлом и будущем, властитель музыки, божественный врачеватель. Словом, простенькая нимфа и не должна устоять перед ним, но она устояла. Задыхаясь, побледнев от усталости, Дафна просит отца - бога реки Пенея - уничтожить её соблазнительную красоту, и превращение происходит катастрофически быстро - тело цепенеет, грудь окружается корой, волосы превращаются в листья, руки - в ветви, ноги костенеют, становясь неподвижными корнями. Аполлонторжественно обещает вечную жизнь и славу никогда не теряющему свою листву лавру, в котором красота Дафны переживёт века. Он станет украшать кудри бога, будет венчать римских триумфаторов.

Юпитер и его возлюбленные:

Но не только Аполлон увлечён смертной красавицей. Трагична и судьба возлюбленных самого верховного правителя Олимпа, легко вспыхивающего мнимой любовью. Могучая любвеобильность царя богов, вошедшая у римлян в поговорку, - это своеобразное преломление древнейших религиозных представлений о могучей зиждительной силе верховного бога. У Овидия он постоянно выступает в роли банальнейшего супругабанальнейшей ревнивой и злобной богини Юноны - Геры, покровительницы семейной жизни у римлян, преследующей своих соперниц.

Одна из них Ио, дочь Инаха, превращенная Юпитером в корову, чтобы спасти её от ревности Геры. Это один из древнейших мифов у греков.

Вместе с Ио достаётся и Каллисто - целомудренной служительнице Дианы, не заботящейся, как и полагается девственной служительнице богини, о своей наружности. Юпитеру приходится, чтобы овладеть ею, принять облик самой Дианы. Также с необычайным для эпоса подробностями и психологическим мастерством изображена манера поведения и характер ощущений претерпевшей насилие девушки, да и сам сюжет более новеллистичен, чем эпичен, и больше подходит для романа.

Насилие привлекает внимание Овидия, входит в коллекцию разновидностей человеческих страстей, но симпатии поэта всегда на стороне жертв. А Юпитер, и в особенности Юнона, постоянно и беспощадно высмеиваются.

Юнона всегда свойственны низменные житейские страсти, и она как богиня Олимпа может дать себе полную волю.

Но и Юпитер тоже хорош. О нём Овидий метко замечает, что «величие и любовь редко уживаются». И хотя в эпосе ему привычнее выступать в роли могучего правителя Олимпа, у Овидия он постоянно выпадает из образа. Опьянев от божественного нектара, он, как подвыпивший плебей, обсуждает с «бездельницей» Юноной, кто получает больше наслаждения в любви: женщина или мужчина.

Автор подсмеивается также и над другими богами: Аполлон у него, убив из ревности свою возлюбленную Коронис, не может плакать. Ведь боги лишены чисто человеческой способности, и он в состоянии только жалобно мычать, напоминая телёнка, на чьих глазах убивают корову. А Гермес, вспыхнувший любовью к красавице Герсе, похож на ястреба, опасающегося броситься на жертвенное мясо, пока не удалились жрецы. Летя по небу, он раскаляется, как свинцовое ядро. Для того чтобы пленить красотку, божество, по советам Овидия в «Искусстве любви», заботится о наружности: приглаживает волосы, выставляет на всеобщее обозрение золототканый край своей хламиды и берёт в руки сверкающий жезл. Это ли не комедия?

В целом поэма «Метаморфозы» - драгоценный источник по истории римской культуры, ещё далеко не полностью использованный в науке. Во всех миниатюрах, посвящённых любви богов, соблюдено строго обдуманное разнообразие, барочная пестрота: Ио превращается в корову, Юпитер и Юнона ссорятся, спасающий нимфу от бдительного Аргуса Гермес рассказывает вставную легенду о происхождении пастушьей дудочки (сиринги). Та, оказывается, также родилась из превращённой девушки, нимфы Сиринги, спасавшейся от преследований бога Пана. В одну миниатюру вставляется другая, прямо как в «Тысяче и одной ночи».

Гелиос и Левкотоя:

Как уже говорилось - влюбляется в смертных красавиц не один Юпитер. Овидий усиленно ищет разные варианты страстей, и при этом главное для него - новаторство, поиски новых оттенков и нюансов, делающих каждую миниатюру по-своему оригинальной и по-своему интересной.

Нам также известно предание о любви самого бога Солнца, наказанного Венерой за донос на неё и на Марса. Она влюбила его в восточную красавицу Левкофею. Солнце, полюбив, помрачнело, заглядываясь на царевну, стало раньше подниматься и позже заходить, затуманилось. Оно даже разлюбило свою прежнюю возлюбленную Клитию. Но Солнце, любя, не отказалось от насилия - проникло в её спальню и овладело предметом страсти. Ревнивая Клития донесла об этом отцу красавицы, и он заживо закопал её в землю. Этот обычай действительно существовал на Востоке. Солнце жаждет оживить возлюбленную, но ему удаётся только превратить её в благовонный цветок левкоя, который всегда поворачивается вслед за плывущим по небу светилом.

Нарцисс и Эхо:

В Поэме прослеживается отчетливое восходящее движение - от страстей олимпийцев к высокой взаимной любви смертных, недоступной богам. Но движение это достаточно извилисто. Выделим из множества миниатюр несколько наиболее значительных. К их числу относится рассказ о Нарциссе и Эхо, с которого, практически с нуля, начинается «восхождение».

Перед нами два существа, не могущие вступить в контакт. Один любит только себя, а другая только может повторять чужое. Нарцисс, сын речного бога Кефиса, отличался блистательной красотой, но отвергал всех своих поклонниц, и в мифах до Овидия он влюблялся в своё отражение в реке, это показалось неправдоподобным, и поэт переделал это предание: у Нарцисса умерла сестра, очень похожая на него, и он полюбил её в своём отражении.

Овидия заинтересовала новизна страсти, парадоксальность происходящего и возможность придать невозможному черты реальности. Необычно вступление к этому эпизоду - спор Юпитера и Юноны по поводу того, кто получает больше наслаждений в любви: мужчина или женщина. Спор решает Тирезий, восемь месяцев пробывший женщиной, в сторону слабого пола, чем гневает Юнону, и она лишает того зрения. Юпитер компенсирует это пророческим даром. Оракулы, изрекаемые слепцом, таинственны, как и все оракулы. Он обещает долгую жизнь Нарциссу, если он «не познает себя самого», и пророчество неожиданно сбывается.

Ещё одним изменением Овидия является то, что вместо реки Ламос в Беотии у него он приходит к чудесному, заколдованному озеру, где живут грозные «хозяева» этих мест. Озеро необычайно прозрачно и чисто, в нём, как в зеркале, отражается лицо юноши, пленившее и горную нимфу Эхо, которая лишена дара речи Юноной за то, что своей болтовнёй отвлекала богиню и мешала застигнуть Юпитера во время его любовных похождений. Нимфе лишь позволено повторять последние слова говорящих. Но хотя Эхо сама не может ничего объяснить, ей всё же удаётся открыть Нарциссу свою любовь.

Мальчик, отбившись меж тем от сонмища спутников верных, Крикнул: «Здесь кто-нибудь есть?» И, - «Есть!» - ответила Эхо. Он изумился, кругом глазами обводит и громким Голосом кличет: «Сюда!» И зовет зовущего нимфа. Он огляделся и вновь, никого не приметя, - «Зачем ты, - Молвит, - бежишь?» И в ответ сам столько же слов получает. Он же настойчив, и вновь, обманутый звуком ответов, - «Здесь мы сойдемся!» - кричит, и, охотней всего откликаясь Этому зову его, - «Сойдемся!» - ответствует Эхо. Собственным нимфа словам покорна и, выйдя из леса, Вот уж руками обнять стремится желанную шею. Он убегает, кричит: «От объятий удерживай руки! Лучше на месте умру, чем тебе на утеху достанусь!» Та же в ответ лишь одно: «Тебе на утеху достанусь!»

Затем, залюбовавшись собственным отражением, Нарцисс объясняется в любви к прекрасному призраку и в отчаянии бьет себя в грудь. Влюблённый мучается, поэт посвящает описанию его состояния целую сотню стихов. Нарцисс даже готов расстаться с жизнью, чтобы прибавить лишние годы своему отражению. Объект и субъект слились, и никакого превращения, в конце концов, не произошло. Просто на том месте, где был красавец, нашли цветок нарцисса, считавшийся у греков ядовитым, наркотическим. Страдания же влюблённого не прекратились и в Аиде, где он продолжает любоваться собой в водах Стикса до сих пор.

Это является наиболее ярким примеров раздвоения личности в «Метаморфозах», хотя двойничество так или иначе присутствует в каждом превращении.

Пирам и Фисба:

Первыми смертными, полюбившими друг друга без вмешательства богов в этой поэме, стали Пирам и Фисба. Они являются античными прообразами Ромео и Джульетты. Герои жили в соседних домах, родители их не разрешали женитьбу, и влюблённые разговаривали друг с другом через дырочку в стене. Они уславливаются тайно встретиться в сумерках у гробницы царя Нина, под шелковичным деревом с белоснежными ягодами.Фисба встречает по дороге львицу, теряет покрывало и укрывается в пещере, а позже пришедший Пирам решает, что девушку растерзал лев и, проклиная себя за медлительность, пронзает себя мечом:

Там на знакомую ткань поцелуи рассыпав и слезы, - «Ныне прими, - он сказал, - и моей ты крови потоки!» Тут же в себя он железо вонзил, что у пояса было, И, умирая, извлек тотчас из раны палящей. Навзничь лег он, и кровь струей высокой забила, - Так происходит, когда прохудится свинец и внезапно Где-нибудь лопнет труба, и вода из нее, закипая, Тонкой взлетает струей и воздух собой прорывает. Тут шелковицы плоды, окропленные влагой убийства, Переменили свой вид, а корень, пропитанный кровью, Ярко-багряным налил висящие ягоды соком.

А Фисба позже нашла умирающего и закололась его же мечом, умоляя родителей похоронить любящих в одной могиле, а богов - сохранить в плодах шелковицы вечную память о погибших. Этот рассказ продолжает тему Нарцисса и Эхо - любовь двух разных партнёров на сей раз кончается катастрофой.

Салмакида и Гермафродит:

Рядом с Пирамом и Фисбой встают Салмакида и Гермафродит. Гермафродит - сын Гермеса и Афродиты - попадает во власть божества-насильника Салмакиды - хранительницы священного озера, любующейся своим отражением в озере, как в зеркале. Салмакида, возлежащая на нежной траве луга, моментально вспыхивает страстью к юному пришельцу. Она всячески прихорашивается, чтобы стать прекрасной. Увидев плывущего по озеру Гермафродита, Салмакида совершенно теряет голову, бросается в воду, обвивается вокруг юноши, как змея, и по её просьбе боги превращают их в единое нераздельное существо - парадокс природы - Гермафродита.

Миниатюра о Гермафродите - напоминание о старом, она перекликается с теми эпизодами, где речь шла о божественном насилии.

Кефал и Прокрида:

Кефал и Прокрида - первый случай, когда человек превосходит божество совершенством своей духовной жизни, а боги вмешиваются в эту жизнь и разрушают счастье. Влюблённая в Кефала богиня Аврора вселяет в его душу сомнение в верности жены, он доводит её до того, что она бежит из собственного дома, но возвращается после мольбы раскаявшегося мужа. Но счастью помешал трагический случай. По доносу слуги, слышавшего, как Кефал, отдыхая в тени, призывал к себе дуновение прохладного ветерка Ауру, огорчённая Прокрида решает сама удостовериться в измене мужа и прячется в кустах, а он, почуяв в зарослях зверя, мечет в лес волшебный дротик, не знающий промаха. Жена умерла на его руках, умоляя о верности. Никакой метаморфозы не произошло. Апофеоза нет. Но удивительна та красота смерти, которую в римской поэзии сумел впервые передать именно Овидий.

Падает; с кровью лиясь, утекают и слабые силы. Может доколе смотреть, на меня все смотрит и тут же Прямо ко мне на уста выдыхает скорбящую душу. Все же со светлым лицом умерла, успокоившись будто.

Поэма, как мы видим, богата резкими контрастами, в этом проявляется человеческая и поэтическая индивидуальность автора.

Любовь - чувство не только универсальное, но и разнообразное в своих нюансах и переливах. По возможности охватить весь спектр её вариантов стремится Овидий в своей поэме.

Филемон и Бавкида:

Филемон и Бавкида - благочестивые старцы, к которым заходят в их бедную лачугу спустившиеся на землюГермес и Юпитер. У них для гостей накрыт праздничный стол, а над ним склоняются приветливые лица готовых услужить гостям старцев, а еда не убывает. Это старинная народная приветливость и глубокая взаимная любовь. Всё это требует награды. Олимпийцы превращают хижину в мраморный храмик с золотой крышей и спрашивают хозяев об их желании. А оно таково: умереть одновременно, а пока стать служителями в новом святилище. И вот, по прошествии ряда лет, Филемон вдруг превращается в дуб, а Бавкида - в липу, ведь её имя по-гречески значит «липа».

Кеик и Альциона:

В следующей части царь, и его жена напоминают героев волшебных сказок: Кеик - сын утренней звезды, и даже лик его светится звёздным сиянием, а Альциона - дочь бога ветров Эола. Кеик правит без «насилий и убийств». Он радушен и гостеприимен. Но пока он приветливо принимает Пелея, во дворец прибегает испуганный слуга с вестью, что стадо, приведённое гостем, растерзано чудовищным волком. Но само происшествие зловеще, и чтобы выяснить причину страшного знамения, Кеик вынужден отправиться к оракулуАполлона, и тут появляется Альциона. Узнав о намерении Кеика, она бледнеет, как буковое дерево, проливает потоки слёз, голос её трижды прерывается. Что пугает её? Прежде всего, само «печальное море», она ведь видела на берегу погребальные стелы над пустыми могилами и не уверена в мощи своего отца, ведь в детстве она наблюдала поведение строптивых вихрей-богатырей в доме Эола. Она готова отправиться с мужем хоть на край света. Но Кеик не хочет подвергать её опасностям. И вот - прощание на берегу. Как Лаодамия, она падает без чувств, а очнувшись, долго смотрит вслед удаляющемуся кораблю. Картина, напоминающая послания героинь. И это сочетание сказочного, эпического с элегическим очень важно здесь для Овидия. Ведь элегическая атмосфера в любви - атмосфера высочайшая, августовская.

В Эгейском море на корабль Кеика обрушивается грозная буря - один из постоянных мотивов в греческом эпосе. Однако Овидий превосходит своих предшественников, он смотрит на бурю «с близкого расстояния». Кеик гибнет в буре, но Альциона этого не знает. Она обращается к покровительнице браков Юноне, но та, зная о судьбе Кеика, считает это своего рода богохульством и шлёт вестницу Ириду у богу Сна, чтобы тот уведомил несчастную о случившемся. Далее следует вставка о демарше в пещеру сна, в которой феномен сна преображён в целый сценарий, своего рода картину.

Бог сна пытается проснуться на приходе Ириды, но голова его всё время падает на грудь. Ирида обращается к нему с речью.

Ибо ее он признал, - для чего появилась. Та молвит: «Сон, всех сущих покой! Сон между бессмертных тишайший! Мир души, где не стало забот! Сердец усладитель После дневной суеты, возрождающий их для работы! Ты сновиденьям вели, что всему подражают живому, В город Геракла пойти, в Трахины, и там Алкионе В виде Кеика предстать, и знаки явить ей крушенья. Это - Юноны приказ». Передав порученье, Ирида Вышла. Дольше терпеть не в силах была испарений;

Царь сна выбирает Морфея, чтобы послать его на землю. Тот появляется в образе Кеика изголовьем спящей Альционы. Плача, царь умоляет жену о погребении, рассказывая о кораблекрушении. Потрясённая Альциона утром выходит на берег, вспоминая сцену расставания, и вдруг видит плывущее тело, она всматривается - и вдруг узнаёт в погибшем Кеика. В отчаянии она вскакивает на высокую дамбу и от страстного стремления ринуться ему навстречу у неё вдруг вырастают крылья чайки. Она летит, и клювом, как поцелуем, касается его лица. И происходит чудо! Утопленник поднимается ей на встречу. Есть люди, говорит поэт, думающие, что просто волна приподняла его в этот миг. Другие - и это вернее - настаивают на том, что Кеик, почувствовав близость жены, поднялся и сам превратился в морскую чайку, и они блаженно вместе полетели над морем.

Превращение здесь истолковано как апофеоз. Этим как бы завершилась тема любви богов, которая превзошла своей глубиной и героизмом любовь смертных, смело поднимающихся к вершинам жизни.

Помона и Вертумн:

В это время в Италии жила древесная нимфа Помона - покровительница плодов, богиня плодового сада. В поэме она, как и положено, посвятила себя уходу за садом. Но вот её полюбил другой бог Италии Вертумн, но он повёл себя иначе, не так как божественные насильники первой части: он попытался разделить увлечения Помоны, стал служить ей, превращаясь то в садовода, то в пахаря, то в рыбака. Однажды приняв вид старухи, он пришёл к Помоне в роли сводницы, и стал уговаривать дриаду выбрать себе в суженые именно Вертумна. Он, как идеальный герой элегии, будет верен ей одной, она станет его единственной страстью на всю жизнь, он постарается выполнить все её желания, жить с ней одной жизнью. Для острастки мнимая старуха рассказывает Помоне греческую легенду о надменной богачке Анаксарете и бедняке Ифисе, безнадёжно полюбившем её. Она довела его своей суровостью до самоубийства, за что и была превращена в каменное изваяние.

И, в итоге, всё завершается блистательным триумфом. Помона ответила на любовь, заслуженную такой преданностью и «родством душ». Скинув старушечье обличие, бог вдруг предстаёт перед ней во всей своей сияющей красоте. Так родилось чудо взаимной любви, увенчанное своеобразным апофеозом. Именно этим торжествующим аккордом завершается в поэме симфония любви, и завершается она победой человеческого гения.