Кому на руси жить хорошо губернаторша краткое. Приехал в отпуск князюшка. С любовью к бедной матери

«Льны тоже нонче знатные...
Ай! бедненькой! застрял!»
Тут жаворонка малого,
Застрявшего во льну,
Роман распутал бережно,
Поцаловал: «Лети!»
И птичка ввысь помчалася,
За нею умиленные
Следили мужики...

Поспел горох! Накинулись,
Как саранча на полосу:
Горох, что девку красную,
Кто ни пройдет - щипнет!
Теперь горох у всякого -
У старого, у малого,
Рассыпался горох
На семьдесят дорог!

Вся овощь огородная
Поспела; дети носятся
Кто с репой, кто с морковкою,
Подсолнечник лущат,
А бабы свеклу дергают,
Такая свекла добрая!
Точь-в-точь сапожки красные,
Лежит на полосе.

Шли долго ли, коротко ли,
Шли близко ли, далёко ли,
Вот наконец и Клин.
Селенье незавидное:
Что ни изба - с подпоркою,
Как нищий с костылем,
А с крыш солома скормлена
Скоту. Стоят, как остовы,
Убогие дома.
Ненастной, поздней осенью
Так смотрят гнезда галочьи,
Когда галчата вылетят
И ветер придорожные
Березы обнажит...
Народ в полях - работает.
Заметив за селением
Усадьбу на пригорочке,
Пошли пока - глядеть.

Огромный дом, широкий двор,
Пруд, ивами обсаженный,
Посереди двора.
Над домом башня высится,
Балконом окруженная,
Над башней шпиль торчит.

В воротах с ними встретился
Лакей, какой-то буркою
Прикрытый: «Вам кого?
Помещик за границею,
А управитель при смерти!..» -
И спину показал.
Крестьяне наши прыснули:
По всей спине дворового
Был нарисован лев.
«Ну, штука!» Долго спорили,
Что за наряд диковинный,
Пока Пахом догадливый
Загадки не решил:
«Холуй хитер: стащит ковер,
В ковре дыру проделает,
В дыру просунет голову
Да и гуляет так!..»

«Дорожки так загажены,
Что срам! у девок каменных
Отшибены носы!
Пропали фрукты-ягоды,
Пропали гуси-лебеди
У холуя в зобу!
Что церкви без священника,
Угодам без крестьянина,
To саду без помещика! -
Решили мужики. -
Помещик прочно строился,
Такую даль загадывал,
А вот...» (Смеются шестеро,
Седьмой повесил нос.)
Вдруг с вышины откуда-то
Как грянет песня! головы
Задрали мужики:
Вкруг башни по балкончику
Похаживал в подряснике
Какой-то человек
И пел... В вечернем воздухе,
Как колокол серебряный,
Гудел громовый бас...
Гудел - и прямо за сердце
Хватал он наших странников:
Не русские слова,
А горе в них такое же,
Как в русской песне слышалось,
Без берегу, без дна.
Такие звуки плавные,
Рыдающие... «Умница,
Какой мужчина там?» -
Спросил Роман у женщины,
Уже кормившей Митеньку
Горяченькой ухой.

Певец Ново-Архангельской.
Его из Малороссии
Сманили господа.
Свезти его в Италию
Сулились, да уехали...
А он бы рад-радехонек -
Какая уж Италия? -
Обратно в Конотоп,
Ему здесь делать нечего...
Собаки дом покинули
(Озлилась круто женщина),
Кому здесь дело есть?..
Да у него ни спереди,
Ни сзади... кроме голосу...

Не то еще услышите,
Как до утра пробудете:
Отсюда версты три
Есть дьякон... тоже с голосом...
Так вот они затеяли
По-своему здороваться
На утренней заре.
На башню как подымется
Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли
Жи-вешь, о-тец И-пат?»
Так стекла затрещат!
А тот ему, оттуда-то:
- Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко!
Жду вод-ку пить! - «И-ду!..»
«Иду»-то это в воздухе
Час целый откликается...
Такие жеребцы!..

Домой скотина гонится,
Дорога запылилася,
Запахло молоком.
Вздохнула мать Митюхина:
- Хоть бы одна коровушка
На барский двор вошла! -
«Чу! песня за деревнею,
Прощай, горю́шка бедная!
Идем встречать народ».

Легко вздохнули странники:
Им после дворни ноющей
Красива показалася
Здоровая, поющая
Толпа жнецов и жниц, -
Все дело девки красили
(Толпа без красных девушек,
Что рожь без васильков).

«Путь добрый! А которая
Матрена Тимофеевна?»
- Что нужно, молодцы?

Матрена Тимофеевна
Осанистая женщина,
Широкая и плотная,
Лет тридцати осьми.
Красива; волос с проседью,
Глаза большие, строгие,
Ресницы богатейшие,
Сурова и смугла.
На ней рубаха белая,
Да сарафан коротенький,
Да серп через плечо.

Что нужно вам, молодчики?

Помалчивали странники,
Покамест бабы прочие
Не поушли вперед,
Потом поклон отвесили:
«Мы люди чужестранные,
У нас забота есть,
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
Мы мужики степенные,
Из временнообязанных,
Подтянутой губернии,
Пустопорожней волости,
Из смежных деревень:
Несытова, Неелова,
Заплатова, Дырявина,
Горелок, Голодухина -
Неурожайка тож.
Идя путем-дорогою,
Сошлись мы невзначай,
Сошлись мы - и заспорили:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Роман сказал: помещику,
Демьян сказал: чиновнику,
Лука сказал: попу,
Купчине толстопузому, -
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Пахом сказал: светлейшему,
Вельможному боярину,
Министру государеву,
А Пров сказал: царю...
Мужик что бык: втемяшится
В башку какая блажь -
Колом ее оттудова
Не выбьешь! Как ни спорили,
Не согласились мы!
Поспоривши, повздорили,
Повздоривши, подралися,

Подравшися, удумали
Не расходиться врозь,
В домишки не ворочаться,
Не видеться ни с женами,
Ни с малыми ребятами,
Ни с стариками старыми,
Покуда спору нашему
Решенья не найдем,
Покуда не доведаем
Как ни на есть - доподлинно,
Кому жить любо-весело,
Вольготно на Руси?..

Попа уж мы доведали,
Доведали помещика,
Да прямо мы к тебе!
Чем нам искать чиновника,
Купца, министра царского,
Царя (еще допустит ли
Нас, мужичонков, царь?) -
Освободи нас, выручи!
Молва идет всесветная,
Что ты вольготно, счастливо
Живешь... Скажи по-божески:
В чем счастие твое?»

Не то чтоб удивилася
Матрена Тимофеевна,
А как-то закручинилась,
Задумалась она...

He дело вы затеяли!
Теперь пора рабочая,
Досуг ли толковать?..

«Полцарства мы промеряли,
Никто нам не отказывал!» -
Просили мужики.

У нас уж колос сыпется,
Рук не хватает, милые...

«А мы на что, кума?
Давай серпы! Все семеро
Как станем завтра - к вечеру
Всю рожь твою сожнем!»

Смекнула Тимофеевна,
Что дело подходящее.
- Согласна, - говорит, -
Такие-то вы бравые,
Нажнете, не заметите,
Снопов по десяти.

«А ты нам душу выложи!»

Не скрою ничего!

Покуда Тимофеевна
С хозяйством управлялася,
Крестьяне место знатное
Избрали за избой:
Тут рига, конопляники,
Два стога здоровенные,
Богатый огород.
И дуб тут рос - дубов краса.
Под ним присели странники:
„Эй, скатерь самобраная,
Попотчуй мужиков“.

И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Две дюжие руки,
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И спрятались опять...
Гогочут братья Губины:
Такую редьку схапали
На огороде - страсть!

Уж звезды рассажалися
По небу темно-синему,
Высоко месяц стал,
Когда пришла хозяюшка
И стала нашим странникам
«Всю душу открывать...»

Да не в лесу родилася,
Не пеньям я молилася,
Не много я спала.
В день Симеона батюшка
Сажал меня на бурушку
И вывел из младенчества
По пятому годку,
А на седьмом за бурушкой
Сама я в стадо бегала,
Отцу носила завтракать,
Утяточек пасла.
Потом грибы да ягоды,
Потом: «Бери-ка грабельки
Да сено вороши!»
Так к делу приобыкла я...
И добрая работница,
И петь-плясать охотница
Я смолоду была.
День в поле проработаешь,
Грязна домой воротишься,
А банька-то на что?

Спасибо жаркой баенке,
Березовому веничку,
Студеному ключу, -
Опять бела, свежехонька,
За прялицей с подружками
До полночи поешь!

На парней я не вешалась,
Наянов обрывала я,
А тихому шепну:
«Я личиком разгарчива,
А матушка догадлива,
Не тронь! уйди!..» - уйдет...

Да как я их ни бегала,
А выискался суженой,
На горе - чужанин!
Филипп Корчагин - питерщик,
По мастерству печник.
Родительница плакала:
«Как рыбка в море синее
Юркнешь ты! как соловушко
Из гнездышка порхнешь!
Чужая-то сторонушка
Не сахаром посыпана,
Не медом полита!
Там холодно, там голодно,
Там холеную доченьку
Обвеют ветры буйные,
Обграют черны вороны,
Облают псы косматые
И люди засмеют!..»
А батюшка со сватами
Подвыпил. Закручинилась,
Всю ночь я не спала...

Ах! что ты, парень, в девице
Нашел во мне хорошего?
Где высмотрел меня?
О Святках ли, как с горок я
С ребятами, с подругами
Каталась, смеючись?
Ошибся ты, отецкий сын!
С игры, с катанья, с беганья,
С морозу разгорелося
У девушки лицо!
На тихой ли беседушке?
Я там была нарядная,
Дородства и пригожества
Понакопила за зиму,
Цвела, как маков цвет!
А ты бы поглядел меня,
Как лен треплю, как снопики
На риге молочу...
В дому ли во родительском?..
Ах! кабы знать! Послала бы
Я в город братца-сокола:
«Мил братец! шелку, гарусу
Купи - семи цветов,
Да гарнитуру синего!»
Я по углам бы вышила
Москву, царя с царицею,
Да Киев, да Царьград,
А посередке - солнышко,
И эту занавесочку
В окошке бы повесила,
Авось ты загляделся бы, -
Меня бы промигал!..

Всю ночку я продумала...
«Оставь, - я парню молвила, -
Я в подневолье с волюшки,
Бог видит, не пойду!»

Такую даль мы ехали!
Иди! - сказал Филиппушка. -
Не стану обижать!

Тужила, горько плакала,
А дело девка делала:
На суженого искоса
Поглядывала втай.
Пригож-румян, широк-могуч,
Рус волосом, тих говором -
Пал нá сердце Филипп!

«Ты стань-ка, добрый молодец,
Против меня прямехонько,
Стань на одной доске!
Гляди мне в очи ясные,
Гляди в лицо румяное,
Подумывай, смекай:
Чтоб жить со мной - не каяться,
А мне с тобой не плакаться...
Я вся тут такова!»

Небось не буду каяться,
Небось не будешь плакаться! -
Филиппушка сказал.

Пока мы торговалися,
Филиппу я: «Уйди ты прочь!»
А он: - Иди со мной! -
Известно: - Ненаглядная,
Хорошая... пригожая... -
«Ай!..» - вдруг рванулась я...
- Чего ты? Эка силища! -
Не удержи - не видеть бы
Вовек ему Матренушки,
Да удержал Филипп!
Пока мы торговалися,
Должно быть, так я думаю,
Тогда и было счастьице...
А больше вряд когда!

Я помню, ночка звездная,
Такая же хорошая,
Как и теперь, была...

Вздохнула Тимофеевна,
Ко стогу приклонилася,
Унывным, тихим голосом
Пропела про себя:

«Ты скажи, за что,
Молодой купец,
Полюбил меня.
Дочь крестьянскую?
Я не в серебре,
Я не в золоте,
Жемчугами я
Не увешана!»

Чисто серебро -
Чистота твоя,
Красно золото -
Красота твоя,
Бел-крупен жемчуг -
Из очей твоих
Слезы катятся...

Велел родимый батюшка,
Благословила матушка,
Поставили родители
К дубовому столу,
С краями чары налили:
«Бери поднос, гостей-чужан
С поклоном обноси!»
Впервой я поклонилася -
Вздрогнýли ноги резвые;
Второй я поклонилася -
Поблекло бело личико;
Я в третий поклонилася,
И волюшка скатилася
С девичьей головы...

«Так, значит, свадьба? Следует, -
Сказал один из Губиных, -
Поздравить молодых».

«Давай! Начни с хозяюшки». -
«Пьешь водку, Тимофеевна?»

Старухе - да не пить?..

Спится мне, младенькой, дремлется,
Клонит голову на подушечку,
Свекровь-матушка по сеничкам похаживает,
Сердитая по новым погуливает.

Странники (хором)

Стучит, гремит, стучит, гремит,
Снохе спать не дает:
Встань, встань, встань, ты - сонливая!
Встань, встань, встань, ты - дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядливая!

Семья была большущая,
Сварливая... попала я
С девичьей холи в ад!
В работу муж отправился,
Молчать, терпеть советовал:
Не плюй на раскаленное
Железо - зашипит!
Осталась я с золовками,
Со свекром, со свекровушкой,
Любить-голубить некому,
А есть кому журить!
На старшую золовушку,
На Марфу богомольную,
Работай, как раба;
За свекором приглядывай,
Сплошаешь - у кабатчика
Пропажу выкупай.
И встань и сядь с приметою,
Не то свекровь обидится;
А где их все-то знать?
Приметы есть хорошие,
А есть и бедокурные.
Случилось так: свекровь
Надула в уши свекору,
Что рожь добрее родится
Из краденых семян.
Поехал ночью Тихоныч,
Поймали, - полумертвого
Подкинули в сарай...

Как велено, так сделано:
Ходила с гневом на сердце,
А лишнего не молвила
Словечка никому.
Зимой пришел Филиппушка,
Привез платочек шелковой
Да прокатил на саночках
В Екатеринин день,
И горя словно не было!
Запела, как певала я
В родительском дому.
Мы были однолеточки,
Не трогай нас - нам весело,
Всегда у нас лады.
То правда, что и мужа-то
Такого, как Филиппушка,
Со свечкой поискать...

«Уж будто не колачивал?»

Замялась Тимофеевна:
- Раз только, - тихим голосом
Промолвила она.

«За что?» - спросили странники.

Уж будто вы не знаете,
Как ссоры деревенские
Выходят? К муженьку
Сестра гостить приехала,
У ней коты разбилися.
«Дай башмаки Оленушке,
Жена!» - сказал Филипп.
А я не вдруг ответила.
Корчагу подымала я,
Такая тяга: вымолвить
Я слова не могла.
Филипп Ильич прогневался,
Пождал, пока поставила
Корчагу на шесток,
Да хлоп меня в висок!
«Ну, благо ты приехала,
И так походишь!» - молвила
Другая, незамужняя
Филиппова сестра.

Филипп подбавил женушке.
«Давненько не видались мы,
А знать бы - так не ехать бы!» -
Сказала тут свекровь.

Еще подбавил Филюшка...
И всё тут! Не годилось бы
Жене побои мужнины
Считать; да уж сказала я:
Не скрою ничего!

«Ну, женщины! с такими-то
Змеями подколодными
И мертвый плеть возьмет!»

Хозяйка не ответила.
Крестьяне, ради случаю,
По новой чарке выпили
И хором песню грянули
Про шелковую плеточку,
Про мужнину родню.

Мой постылый муж
Подымается:
За шелкову плеть
Принимается.

Плетка свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели! лели!
Кровь пробрызнула...

Свекру-батюшке
Поклонилася:
Свекор-батюшка,
Отними меня
От лиха мужа,
Змея лютого!
Свекор-батюшка
Велит больше бить,
Велит кровь пролить.

Плетка свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели! лели!
Кровь пробрызнула...

Свекровь-матушке
Поклонилася:
Свекровь-матушка,
Отними меня
От лиха мужа,
Змея лютого!
Свекровь-матушка
Велит больше бить,
Велит кровь пролить.

Плетка свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели! лели!
Кровь пробрызнула...

Филипп на Благовещенье
Ушел, а на Казанскую
Я сына родила.
Как писаный был Демушка!
Краса взята у солнышка,
У снегу белизна,
У маку губы алые,
Бровь черная у соболя,
У соболя сибирского,
У сокола глаза!
Весь гнев с души красавец мой
Согнал улыбкой ангельской,
Как солнышко весеннее
Сгоняет снег с полей...
Не стала я тревожиться,
Что ни велят - работаю,
Как ни бранят - молчу.

Да тут беда подсунулась:
Абрам Гордеич Ситников,
Господский управляющий,
Стал крепко докучать:
«Ты писаная кралечка,
Ты наливная ягодка...»
- Отстань, бесстыдник! ягодка,
Да бору не того! -
Укланяла золовушку,
Сама нейду на барщину,
Так в избу прикатит!
В сарае, в риге спрячуся -
Свекровь оттуда вытащит:
«Эй, не шути с огнем!»
- Гони его, родимая,
По шее! - «А не хочешь ты
Солдаткой быть?» Я к дедушке:
«Что делать? Научи!»

Из всей семейки мужниной
Один Савелий, дедушка,
Родитель свекра-батюшки,
Жалел меня... Рассказывать
Про деда, молодцы?

«Вали всю подноготную!
Накинем по два снопика», -
Сказали мужики.

Ну то-то! речь особая.
Грех промолчать про дедушку,
Счастливец тоже был...

«Ты начал, так досказывай!
Ну, жили - не тужили вы,
Что ж дальше, голова?»

По времени Шалашников
Удумал штуку новую,
Приходит к нам приказ:
«Явиться!» Не явились мы,
Притихли, не шелохнемся
В болотине своей.
Была засуха сильная,
Наехала полиция,
Мы дань ей - медом, рыбою!
Наехала опять,
Грозит с конвоем выправить,
Мы - шкурами звериными!
А в третий - мы ничем!
Обули лапти старые,
Надели шапки рваные,
Худые армяки -
И тронулась Корёжина!..
Пришли... (В губернском городе
Стоял с полком Шалашников.)
«Оброк!» - Оброку нет!
Хлеба не уродилися,
Снеточки не ловилися... -
«Оброк!» - Оброку нет! -
Не стал и разговаривать:
«Эй, перемена первая!» -
И начал нас пороть.
Туга мошна корёжская!
Да стоек и Шалашников:
Уж языки мешалися,
Мозги уж потрясалися
В головушках - дерет!
Укрепа богатырская,
Не розги!.. Делать нечего!
Кричим: постой, дай срок!
Онучи распороли мы
И барину «лобанчиков»
Полшапки поднесли.
Утих боец Шалашников!
Такого-то горчайшего
Поднес нам травнику,
Сам выпил с нами, чокнулся
С Корёгой покоренною:
«Ну, благо вы сдались!
А то - вот Бог! - решился я
Содрать с вас шкуру начисто...
На барабан напялил бы
И подарил полку!
Ха-ха, ха-ха! ха-ха! ха-ха!
(Хохочет - рад придумочке.)
Вот был бы барабан!»

Идем домой понурые...
Два старика кряжистые
Смеются... Ай кряжи!
Бумажки сторублевые
Домой под подоплекою
Нетронуты несут!
Как уперлись: мы нищие,
Так тем и отбоярились!
Подумал я тогда:
«Ну, ладно ж! черти сивые,
Вперед не доведется вам
Смеяться надо мной!»
И прочим стало совестно,
На церковь побожилися:
«Вперед не посрамимся мы,
Под розгами умрем!»

Понравились помещику
Корёжские лобанчики,
Что год - зовет... дерет...

Отменно драл Шалашников,
А не ахти великие
Доходы получал:
Сдавались люди слабые,
А сильные за вотчину
Стояли хорошо.
Я тоже перетерпливал,
Помалчивал, подумывал:
«Как ни дери, собачий сын,
А все души не вышибешь,
Оставишь что-нибудь!»
Как примет дань Шалашников,
Уйдем - и за заставою
Поделим барыши:
«Что денег-то осталося!
Дурак же ты, Шалашников!»
И тешилась над барином
Корёга в свой черед!
Вот были люди гордые!
А нынче дай затрещину -
Исправнику, помещику
Тащат последний грош!

Зато купцами жили мы...

Подходит лето красное,
Ждем грамоты... Пришла...
А в ней уведомление,
Что господин Шалашников
Под Варною убит.
Жалеть не пожалели мы,
А пала дума на сердце:
«Приходит благоденствию
Крестьянскому конец!»
И точно: небывалое
Наследник средство выдумал:
К нам немца подослал.
Через леса дремучие,
Через болота топкие
Пешком пришел, шельмец!
Один как перст: фуражечка
Да тросточка, а в тросточке
Для уженья снаряд.
И был сначала тихонькой:
«Платите сколько можете».
- Не можем ничего! -
«Я барина уведомлю».
- Уведомь!.. - Тем и кончилось.
Стал жить да поживать;
Питался больше рыбою,
Сидит на речке с удочкой
Да сам себя то по носу,
То по лбу - бац да бац!
Смеялись мы:

Не любишь ты
Корёжского комарика...
Не любишь, немчура?.. -
Катается по бережку,
Гогочет диким голосом,
Как в бане на полке...

С ребятами, с девóчками
Сдружился, бродит по лесу...
Недаром он бродил!
«Коли платить не можете,
Работайте!» - А в чем твоя
Работа? - «Окопать
Канавами желательно
Болото...» Окопали мы...
«Теперь рубите лес...»
- Ну, хорошо! - Рубили мы,
А немчура показывал,
Где надобно рубить.
Глядим: выходит просека!
Как просеку прочистили,
К болоту поперечины
Велел по ней возить.
Ну, словом, спохватились мы,
Как уж дорогу сделали,
Что немец нас поймал!

Поехал в город парочкой!
Глядим, везет из города
Коробки, тюфяки;
Откудова ни взялися
У немца босоногого
Детишки и жена.
Повел хлеб-соль с исправником
И с прочей земской властию,
Гостишек полон двор!

И тут настала каторга
Корёжскому крестьянину -
До нитки разорил!
А драл... как сам Шалашников!
Да тот был прост: накинется
Со всей воинской силою,
Подумаешь: убьет!
А деньги сунь - отвалится,
Ни дать ни взять раздувшийся
В собачьем ухе клещ.
У немца - хватка мертвая:
Пока не пустит по миру,
Не отойдя сосет!

«Как вы терпели, дедушка?»

А потому терпели мы,
Что мы - богатыри.
В том богатырство русское.
Ты думаешь, Матренушка,
Мужик - не богатырь?
И жизнь его не ратная,
И смерть ему не писана
В бою - а богатырь!

Цепями руки кручены,
Железом ноги кованы,
Спина... леса дремучие
Прошли по ней - сломалися.
А грудь? Илья-пророк
По ней гремит-катается
На колеснице огненной...
Все терпит богатырь!

По горнице похаживал,
Как зверь в лесу порыкивал...
«Эй! женка! состояла ты
С крестьянином Савелием
В сожительстве? Винись!»
Я шепотком ответила:
- Обидно, барин, шутите!
Жена я мужу честная,
А старику Савелию
Сто лет... Чай, знаешь сам? -
Как в стойле конь подкованный,
Затопал; о кленовый стол
Ударил кулаком:
«Молчать! Не по согласью ли
С крестьянином Савелием
Убила ты дитя?..»
Владычица! что вздумали!
Чуть мироеда этого
Не назвала я нехристем,
Вся закипела я...
Да лекаря увидела:
Ножи, ланцеты, ножницы
Натачивал он тут.
Вздрогнула я, одумалась.
- Нет, - говорю, - я Демушку
Любила, берегла... -
«А зельем не поила ты?
А мышьяку не сыпала?»
- Нет! сохрани Господь!.. -
И тут я покорилася,
Я в ноги поклонилася:
- Будь жалостлив, будь добр!
Вели без поругания
Честному погребению
Ребеночка предать!
Я мать ему!.. - Упросишь ли?
В груди у них нет душеньки,
В глазах у них нет совести,
На шее - нет креста!

Из тонкой из пеленочки
Повыкатали Демушку
И стали тело белое
Терзать и пластовать.
Тут свету я невзвидела, -
Металась и кричала я:
- Злодеи! палачи!..
Падите мои слезоньки
Не на землю, не на воду,
Не на Господень храм!
Падите прямо на сердце
Злодею моему!
Ты дай же, Боже Господи!
Чтоб тлен пришел на платьице,
Безумье на головушку
Злодея моего!
Жену ему неумную
Пошли, детей - юродивых!
Прими, услыши, Господи,
Молитвы, слезы матери,
Злодея накажи!.. -
«Никак она помешана? -
Сказал начальник сотскому. -
Что ж ты не упредил?
Эй! не дури! связать велю!..»

Присела я на лавочку.
Ослабла, вся дрожу.
Дрожу, гляжу на лекаря:
Рукавчики засучены,
Грудь фартуком завешена,
В одной руке - широкий нож,
В другой ручник - и кровь на нем,
А на носу очки!
Так тихо стало в горнице...
Начальничек помалчивал,
Поскрипывал пером,
Поп трубочкой попыхивал,
Не шелохнувшись, хмурые
Стояли мужики.
- Ножом в сердцах читаете, -
Сказал священник лекарю,
Когда злодей у Демушки
Сердечко распластал.
Тут я опять рванулася...
«Ну так и есть - помешана!
Связать ее!» - десятнику
Начальник закричал.
Стал понятых опрашивать:
«В крестьянке Тимофеевой
И прежде помешательство
Вы примечали?»
- Нет!

Спросили свекра, деверя,
Свекровушку, золовушку:

Не примечали, нет!

Спросили деда старого:
- Не примечал! ровна была...
Одно: к начальству кликнули,
Пошла... а ни целковика,
Ни новины, пропащая,
С собой и не взяла!

Заплакал навзрыд дедушка.
Начальничек нахмурился,
Ни слова не сказал.
И тут я спохватилася!
Прогневался Бог: разуму
Лишил! была готовая
В коробке новина!
Да поздно было каяться.
В моих глазах по косточкам
Изрезал лекарь Демушку,
Циновочкой прикрыл.
Я словно деревянная
Вдруг стала: загляделась я,
Как лекарь руки мыл,
Как водку пил. Священнику
Сказал: «Прошу покорнейше!»
А поп ему: - Что просите?
Без прутика, без кнутика
Все ходим, люди грешные,
На этот водопой!

Крестьяне настоялися,
Крестьяне надрожалися.
(Откуда только бралися
У коршуна налетного
Корыстные дела!)
Без церкви намолилися,
Без образа накланялись!
Как вихорь налетел -
Рвал бороды начальничек,
Как лютый зверь наскакивал -
Ломал перстни злаченые...
Потом он кушать стал.
Пил-ел, с попом беседовал,
Я слышала, как шепотом
Поп плакался ему:
- У нас народ - всё голь да пьянь,
За свадебку, за исповедь
Должают по годам.
Несут гроши последние
В кабак! А благочинному
Одни грехи тащат! -
Потом я песни слышала,
Всё голоса знакомые,
Девичьи голоса:
Наташа, Глаша, Дарьюшка...
Чу, пляска! чу! гармония!..
И вдруг затихло все...
Заснула, видно, что ли, я?..
Легко вдруг стало: чудилось,
Что кто-то наклоняется
И шепчет надо мной:
«Усни, многокручинная!
Усни, многострадальная!»
И крестит... С рук скатилися
Веревки... Я не помнила
Потом уж ничего...

Очнулась я. Темно кругом,
Гляжу в окно - глухая ночь!
Да где же я? да что со мной?
Не помню, хоть убей!
Я выбралась на улицу -
Пуста. На небо глянула -
Ни месяца, ни звезд.
Сплошная туча черная
Висела над деревнею,
Темны дома крестьянские,
Одна пристройка дедова
Сияла, как чертог.
Вошла - и все я вспомнила:
Свечами воску ярого
Обставлен, среди горенки
Дубовый стол стоял,
На нем гробочек крохотный,
Прикрыт камчатной скатертью,
Икона в головах...
«Ой плотнички-работнички!
Какой вы дом построили
Сыночку моему?
Окошки не прорублены,
Стеколышки не вставлены,
Ни печи, ни скамьи!
Пуховой нет перинушки...
Ой, жестко будет Демушке,
Ой, страшно будет спать!..»

«Уйди!..» - вдруг закричала я.
Увидела я дедушку:
В очках, с раскрытой книгою
Стоял он перед гробиком,
Над Демою читал.
Я старика столетнего
Звала клейменым, каторжным,
Гневна, грозна, кричала я:
«Уйди! убил ты Демушку!
Будь проклят ты... уйди!..»

Старик ни с места. Крестится,
Читает... Уходилась я,
Тут дедко подошел:
- Зимой тебе, Матренушка,
Я жизнь мою рассказывал,
Да рассказал не все:
Леса у нас угрюмые,
Озера нелюдимые,
Народ у нас дикарь.
Суровы наши промыслы:
Дави тетерю петлею,
Медведя режь рогатиной,
Сплошаешь - сам пропал!
А господин Шалашников
С своей воинской силою?
А немец-душегуб?
Потом острог да каторга...
Окаменел я, внученька,
Лютее зверя был.
Сто лет зима бессменная
Стояла. Растопил ее
Твой Дема-богатырь!
Однажды я качал его,
Вдруг улыбнулся Демушка...
И я ему в ответ!
Co мною чудо сталося:
Третьеводни прицелился
Я в белку: на суку
Качалась белка... лапочкой,
Как кошка, умывалася...
Не выпалил: живи!
Брожу по рощам, по лугу,
Любуюсь каждым цветиком.
Иду домой, опять
Смеюсь, играю с Демушкой...
Бог видит, как я милого
Младенца полюбил!
И я же, по грехам моим,
Сгубил дитя невинное...
Кори, казни меня!
А с Богом спорить нечего.
Стань! помолись за Демушку!
Бог знает, что творит:
Сладка ли жизнь крестьянина?

И долго, долго дедушка
О горькой доле пахаря
С тоскою говорил...

Случись купцы московские,
Вельможи государевы,
Сам царь случись: не надо бы
Ладнее говорить!

Теперь в раю твой Демушка,
Легко ему, светло ему...

Заплакал старый дед.

«Я не ропщу, - сказала я, -
Что Бог прибрал младенчика,
А больно то, зачем они
Ругалися над ним?
Зачем, как черны вороны,
На части тело белое
Терзали?.. Неужли
Ни Бог, ни царь не вступится?..»

«Нужды нет: я дойду!»

Ах! что ты? что ты, внученька?..
Терпи, многокручинная!
Терпи, многострадальная!
Нам правды не найти.

«Да почему же, дедушка?»

Ты - крепостная женщина! -
Савельюшка сказал.

Я долго, горько думала...
Гром грянул, окна дрогнули,
И я вздрогнула... К гробику
Подвел меня старик:
- Молись, чтоб к лику ангелов
Господь причислил Демушку! -
И дал мне в руки дедушка
Горящую свечу.

Всю ночь до свету белого
Молилась я, а дедушка
Протяжным ровным голосом
Над Демою читал...

Не скоро я оправилась.
Ни с кем не говорила я,
А старика Савелия
Я видеть не могла.
Работать не работала.
Надумал свекор-батюшка
Вожжами поучить,
Так я ему ответила:
«Убей!» Я в ноги кланялась:
«Убей! один конец!»
Повесил вожжи батюшка.
На Деминой могилочке
Я день и ночь жила.
Платочком обметала я
Могилу, чтобы травушкой
Скорее поросла,
Молилась за покойничка,
Тужила по родителям:
Забыли дочь свою!
Собак моих боитеся?
Семьи моей стыдитеся?
«Ах, нет, родная, нет!
Собак твоих не боязно,
Семьи твоей не совестно,
А ехать сорок верст
Свои беды рассказывать,
Твои беды выспрашивать -
Жаль бурушку гонять!
Давно бы мы приехали,
Да ту мы думу думали:
Приедем - ты расплачешься,
Уедем - заревешь!»

Пришла зима: кручиною
Я с мужем поделилася,
В Савельевой пристроечке
Тужили мы вдвоем.

«Что ж, умер, что ли, дедушка?»

Нет. Он в своей каморочке
Шесть дней лежал безвыходно,
Потом ушел в леса,
Так пел, так плакал дедушка,
Что лес стонал! А осенью
Ушел на покаяние
В Песочный монастырь.

У батюшки, у матушки
С Филиппом побывала я,
За дело принялась.
Три года, так считаю я,
Неделя за неделею,
Одним порядком шли,
Что год, то дети: некогда
Ни думать, ни печалиться,
Дай Бог с работой справиться
Да лоб перекрестить.
Поешь - когда останется
От старших да от деточек,
Уснешь - когда больна...
А на четвертый новое
Подкралось горе лютое -
К кому оно привяжется,
До смерти не избыть!

Впереди летит - ясным соколом,
Позади летит - черным вороном,
Впереди летит - не укатится,
Позади летит - не останется...

Лишилась я родителей...
Слыхали ночи темные,
Слыхали ветры буйные
Сиротскую печаль,
А вам нет нýжды сказывать...
На Демину могилочку
Поплакать я пошла.

Гляжу: могилка прибрана.
На деревянном крестике
Складная золоченая
Икона. Перед ней
Я старца распростертого
Увидела. «Савельюшка!
Откуда ты взялся?»

Пришел я из Песочного...
Молюсь за Дему бедного,
За все страдное русское
Крестьянство я молюсь!
Еще молюсь (не образу
Теперь Савелий кланялся),
Чтоб сердце гневной матери
Смягчил Господь... Прости!

«Давно простила, дедушка!»

Вздохнул Савелий... - Внученька!
А внученька! - «Что, дедушка?»
- По-прежнему взгляни! -
Взглянула я по-прежнему.
Савельюшка засматривал
Мне в очи; спину старую
Пытался разогнуть.
Совсем стал белый дедушка.
Я обняла старинушку,
И долго у креста
Сидели мы и плакали.
Я деду горе новое
Поведала свое...

Недолго прожил дедушка.
По осени у старого
Какая-то глубокая
На шее рана сделалась,
Он трудно умирал:
Сто дней не ел; хирел да сох,
Сам над собой подтрунивал:
- Не правда ли, Матренушка,
На комара корёжского
Костлявый я похож? -
То добрый был, сговорчивый,
То злился, привередничал,
Пугал нас: - Не паши,
Не сей, крестьянин! Сгорбившись
За пряжей, за полотнами,
Крестьянка, не сиди!
Как вы ни бейтесь, глупые,
Что на роду написано,
Того не миновать!
Мужчинам три дороженьки:
Кабак, острог да каторга,
А бабам на Руси
Три петли: шелку белого,
Вторая - шелку красного,
А третья - шелку черного,
Любую выбирай!..
В любую полезай... -
Так засмеялся дедушка,
Что все в каморке вздрогнули, -
И к ночи умер он.
Как приказал - исполнили:
Зарыли рядом с Демою...
Он жил сто семь годов.

Четыре года тихие,
Как близнецы похожие,
Прошли потом... Всему
Я покорилась: первая
С постели Тимофеевна,
Последняя - в постель;
За всех, про всех работаю, -
С свекрови, свекра пьяного,
С золовушки бракованной
Снимаю сапоги...

Лишь деточек не трогайте!
За них горой стояла я...
Случилось, молодцы,
Зашла к нам богомолочка;
Сладкоречивой странницы
Заслушивались мы;
Спасаться, жить по-божески
Учила нас угодница,
По праздникам к заутрене
Будила... а потом
Потребовала странница,
Чтоб грудью не кормили мы
Детей по постным дням.
Село переполошилось!
Голодные младенчики
По середам, по пятницам
Кричат! Иная мать
Сама над сыном плачущим
Слезами заливается:
И Бога-то ей боязно,
И дитятка-то жаль!
Я только не послушалась,
Судила я по-своему:
Коли терпеть, так матери,
Я перед Богом грешница,
А не дитя мое!

Да, видно, Бог прогневался.
Как восемь лет исполнилось
Сыночку моему,
В подпаски свекор сдал его.
Однажды жду Федотушку -
Скотина уж пригналася,
На улицу иду.
Там видимо-невидимо
Народу! Я прислушалась
И бросилась в толпу.
Гляжу, Федота бледного
Силантий держит за ухо.
«Что держишь ты его?»
- Посечь хотим маненичко:
Овечками прикармливать
Надумал он волков! -
Я вырвала Федотушку
Да с ног Силантья-старосту
И сбила невзначай.

Случилось дело дивное:
Пастух ушел; Федотушка
При стаде был один.
«Сижу я, - так рассказывал
Сынок мой, - на пригорочке,
Откуда ни возьмись -
Волчица преогромная
И хвать овечку Марьину!
Пустился я за ней,
Кричу, кнутищем хлопаю,
Свищу, Валетку уськаю...
Я бегать молодец,
Да где бы окаянную
Нагнать, кабы не щенная:
У ней сосцы волочились,
Кровавым следом, матушка,
За нею я гнался!

Пошла потише серая,
Идет, идет - оглянется,
А я как припущу!
И села... Я кнутом ее:
«Отдай овцу, проклятая!»
Не отдает, сидит...
Я не сробел: «Так вырву же,
Хоть умереть!..» И бросился,
И вырвал... Ничего -
Не укусила серая!
Сама едва живехонька,
Зубами только щелкает
Да дышит тяжело.
Под ней река кровавая,
Сосцы травой изрезаны,
Все ребра на счету,
Глядит, поднявши голову,
Мне в очи... и завыла вдруг!
Завыла, как заплакала.
Пощупал я овцу:
Овца была уж мертвая...
Волчица так ли жалобно
Глядела, выла... Матушка!
Я бросил ей овцу!..»

Так вот что с парнем сталося.
Пришел в село да, глупенький,
Все сам и рассказал,
За то и сечь надумали.
Да благо подоспела я...
Силантий осерчал,
Кричит: - Чего толкаешься?
Самой под розги хочется? -
А Марья, та свое:
«Дай, пусть проучат глупого!» -
И рвет из рук Федотушку.
Федот как лист дрожит.
Трубят рога охотничьи,
Помещик возвращается
С охоты. Я к нему:
«Не выдай! Будь заступником!»
- В чем дело? - кликнул старосту
И мигом порешил:
- Подпаска малолетнего
По младости, по глупости
Простить... а бабу дерзкую
Примерно наказать! -
«Ай барин!» Я подпрыгнула:
«Освободил Федотушку!
Иди домой, Федот!»

Исполним повеленное! -
Сказал мирянам староста. -
Эй! погоди плясать!

Соседка тут подсунулась.
«А ты бы в ноги старосте...»

«Иди домой, Федот!»

Я мальчика погладила:
«Смотри, коли оглянешься,
Я осержусь... Иди!»

Из песни слово выкинуть,
Так песня вся нарушится.
Легла я, молодцы...

В Федотову каморочку,
Как кошка, я прокралася:
Спит мальчик, бредит, мечется;
Одна ручонка свесилась,
Другая на глазу
Лежит, в кулак зажатая:
«Ты плакал, что ли, бедненький?
Спи. Ничего. Я тут!»
Тужила я по Демушке,
Как им была беременна, -
Слабенек родился,
Однако вышел умница:
На фабрике Алферова
Трубу такую вывели
С родителем, что страсть!
Всю ночь над ним сидела я,
Я пастушка любезного
До солнца подняла,
Сама обула в лапотки,
Перекрестила; шапочку,
Рожок и кнут дала.
Проснулась вся семеюшка,
Да я не показалась ей,
На пожню не пошла.

Я пошла на речку быструю,
Избрала я место тихое
У ракитова куста.
Села я на серый камушек,
Подперла рукой головушку,
Зарыдала, сирота!
Громко я звала родителя:
Ты приди, заступник батюшка!
Посмотри на дочь любимую...
Понапрасну я звала.
Нет великой оборонушки!
Рано гостья бесподсудная,
Бесплемянная, безродная,
Смерть родного унесла!

Громко кликала я матушку.
Отзывались ветры буйные,
Откликались горы дальние,
А родная не пришла!
День денна моя печальница,
В ночь - ночная богомольница!
Никогда тебя, желанная,
Не увижу я теперь!
Ты ушла в бесповоротную,
Незнакомую дороженьку,
Куда ветер не доносится,
Не дорыскивает зверь...

Нет великой оборонушки!
Кабы знали вы да ведали,
На кого вы дочь покинули,
Что без вас я выношу?
Ночь - слезами обливаюся...
День - как травка пристилаюся.
Я потупленную голову,
Сердце гневное ношу!..

В тот год необычайная
Звезда играла на небе;
Одни судили так:
Господь по небу шествует,
И ангелы его
Метут метлою огненной
Перед стопами Божьими
В небесном поле путь;
Другие то же думали,
Да только на антихриста
И чуяли беду.
Сбылось: пришла бесхлебица!
Брат брату не уламывал
Куска! Был страшный год...
Волчицу ту Федотову
Я вспомнила - голодную,
Похожа с ребятишками
Я на нее была!
Да тут еще свекровушка
Приметой прислужилася,
Соседкам наплела,
Что я беду накликала,
А чем? Рубаху чистую
Надела в Рождество.
За мужем, за заступником,
Я дешево отделалась;
А женщину одну
Никак за то же самое
Убили насмерть кольями.
С голодным не шути!..

Одной бедой не кончилось:
Чуть справились с бесхлебицей
Рекрутчина пришла.
Да я не беспокоилась:
Уж за семью Филиппову
В солдаты брат ушел.
Сижу одна, работаю,
И муж и оба деверя
Уехали с утра;
На сходку свекор-батюшка
Отправился, а женщины
К соседкам разбрелись.
Мне крепко нездоровилось,
Была я Лиодорушкой
Беременна: последние
Дохаживала дни.
Управившись с ребятами,
В большой избе под шубою
На печку я легла.
Вернулись бабы к вечеру,
Нет только свекра-батюшки,
Ждут ужинать его.
Пришел: «Ох-ох! умаялся,
А дело не поправилось,
Пропали мы, жена!
Где видано, где слыхано:
Давно ли взяли старшего,
Теперь меньшого дай!
Я по годам высчитывал,
Я миру в ноги кланялся,
Да мир у нас какой?
Просил бурмистра: бóжится,
Что жаль, да делать нечего!
И писаря просил,
Да правды из мошейника
И топором не вырубишь,
Что тени из стены!
Задарен... все задарены...
Сказать бы губернатору,
Так он бы задал им!
Всего и попросить-то бы,
Чтоб он по нашей волости
Очередные росписи
Проверить повелел.
Да сунься-ка!» Заплакали
Свекровушка, золовушка,
А я... То было холодно,
Теперь огнем горю!
Горю... Бог весть что думаю...
Не дума... бред... Голодные
Стоят сиротки-деточки
Передо мной... Неласково
Глядит на них семья,
Они в дому шумливые,
На улице драчливые,
Обжоры за столом...
И стали их пощипывать,
В головку поколачивать...
Молчи, солдатка-мать!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Теперь уж я не дольщица
Участку деревенскому,
Хоромному строеньицу,
Одеже и скоту.
Теперь одно богачество:
Три озера наплакано
Горючих слез, засеяно
Три полосы бедой!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Теперь, как виноватая,
Стою перед соседями:
Простите! я была
Спесива, непоклончива,
Не чаяла я, глупая,
Остаться сиротой...
Простите, люди добрые,
Учите уму-разуму,
Как жить самой? Как деточек
Поить, кормить, растить?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Послала деток по миру:
Просите, детки, ласкою,
Не смейте воровать!
А дети в слезы: «Холодно!
На нас одежа рваная,
С крылечка на крылечко-то
Устанем мы ступать,
Под окнами натопчемся,
Иззябнем... У богатого
Нам боязно просить.
„Бог даст!“ - ответят бедные.
Ни с чем домой воротимся -
Ты станешь нас бранить!..»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Собрала ужин; матушку
Зову, золовок, деверя,
Сама стою голодная
У двери, как раба.
Свекровь кричит: «Лукавая!
В постель скорей торопишься?»
А деверь говорит:
«Немного ты работала!
Весь день за деревиночкой
Стояла: дожидалася,
Как солнышко зайдет!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Получше нарядилась я,
Пошла я в церковь Божию,
Смех слышу за собой!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хорошо не одевайся,
Добела не умывайся,
У соседок очи зорки,
Востры языки!
Ходи улицей потише,
Носи голову пониже,
Коли весело - не смейся,
Не поплачь с тоски!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пришла зима бессменная,
Поля, луга зеленые
Попрятались под снег.
На белом, снежном саване
Ни талой нет талиночки -
Нет у солдатки-матери
Во всем миру дружка!
С кем думушку подумати?
С кем словом перемолвиться?
Как справиться с убожеством?
Куда обиду сбыть?
В леса - леса повяли бы,
В луга - луга сгорели бы!
Во быструю реку?
Вода бы остоялася!
Носи, солдатка бедная,
С собой ее по гроб!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В каморку постучалися,
Макар ушел... Сидела я,
Ждала, ждала, соскучилась,
Приотворила дверь.
К крыльцу карету подали.
«Сам едет?» - Губернаторша! -
Ответил мне Макар
И бросился на лестницу.
По лестнице спускалася
В собольей шубе барыня,
Чиновничек при ней.

Не знала я, что делала
(Да, видно, надоумила
Владычица!)... Как брошусь я
Ей в ноги: «Заступись!
Обманом, не по-божески
Кормильца и родителя
У деточек берут!»

Откуда ты, голубушка?

Впопад ли я ответила -
Не знаю... Мука смертная
Под сердце подошла...
Очнулась я, молодчики,
В богатой, светлой горнице,
Под пологом лежу;
Против меня - кормилица,
Нарядная, в кокошнике,
С ребеночком сидит:
«Чье дитятко, красавица?»
- Твое! - Поцаловала я
Рожоное дитя...

Как в ноги губернаторше
Я пала, как заплакала,
Как стала говорить,
Сказалась усталь долгая,
Истома непомерная,
Упередилось времечко -
Пришла моя пора!
Спасибо губернаторше,
Елене Александровне,
Я столько благодарна ей,
Как матери родной!
Сама крестила мальчика
И имя Лиодорушка
Младенцу избрала...

«А что же с мужем сталося?»

Послали в Клин нарочного,
Всю истину доведали -
Филиппушку спасли.
Елена Александровна
Ко мне его, голубчика,
Сама - дай Бог ей счастие! -
За руку подвела.
Добра была, умна была,
Красивая, здоровая,
А деток не дал Бог!
Пока у ней гостила я,
Все время с Лиодорушкой
Носилась, как с родным.
Весна уж начиналася,
Березка распускалася,
Как мы домой пошли...

Хорошо, светло
В мире Божием!
Хорошо, легко,
Ясно на сердце.

Мы идем, идем -
Остановимся,
На леса, луга
Полюбуемся,
Полюбуемся
Да послушаем,
Как шумят-бегут
Воды вешние,
Как поет-звенит
Жавороночек!
Мы стоим, глядим...
Очи встретятся -
Усмехнемся мы,
Усмехнется нам
Лиодорушка.

А увидим мы
Старца нищего -
Подадим ему
Мы копеечку:
«Не за нас молись, -
Скажем старому, -
Ты молись, старик,
За Еленушку,
За красавицу
Александровну!»

А увидим мы
Церковь Божию -
Перед церковью
Долго крестимся:
«Дай ей, Господи,
Радость-счастие,
Доброй душеньке
Александровне!»

Зеленеет лес,
Зеленеет луг,
Где низиночка -
Там и зеркало!
Хорошо, светло
В мире Божием,
Хорошо, легко,
Ясно нá сердце.
По водам плыву
Белым лебедем,
По степям бегу
Перепелочкой.

Прилетела в дом
Сизым голубем...
Поклонился мне
Свекор-батюшка;
Поклонилася
Мать-свекровушка,
Деверья, зятья
Поклонилися,
Поклонилися,
Повинилися!
Вы садитесь-ка,
Вы не кланяйтесь,
Вы послушайте,
Что скажу я вам:
Тому кланяться,
Кто сильней меня,
Кто добрей меня,
Тому славу петь.
Кому славу петь?
Губернаторше!
Доброй душеньке
Александровне!

Глава VIII
БАБЬЯ ПРИТЧА

Замолкла Тимофеевна.
Конечно, наши странники
Не пропустили случая
За здравье губернаторши
По чарке осушить.
И видя, что хозяюшка
Ко стогу приклонилася,
К ней подошли гуськом:
«Что ж дальше?»
- Сами знаете:
Ославили счастливицей,
Прозвали губернаторшей
Матрену с той поры...
Что дальше? Домом правлю я,
Ращу детей... На радость ли?
Вам тоже надо знать.
Пять сыновей! Крестьянские
Порядки нескончаемы,
Уж взяли одного!

Красивыми ресницами
Моргнула Тимофеевна,
Поспешно приклонилася
Ко стогу головой.
Крестьяне мялись, мешкали,
Шептались. «Ну, хозяюшка!
Что скажешь нам еще?»

А то, что вы затеяли
Не дело - между бабами
Счастливую искать!..

«Да все ли рассказала ты?»

Чего же вам еще?
Не то ли вам рассказывать,
Что дважды погорели мы,
Что Бог сибирской язвою
Нас трижды посетил?
Потуги лошадиные
Несли мы; погуляла я,
Как мерин, в бороне!..
Ногами я не топтана,
Веревками не вязана,
Иголками не колота...
Чего же вам еще?
Сулилась душу выложить,
Да, видно, не сумела я, -
Простите, молодцы!
Не горы с места сдвинулись,
Упали на головушку,
Не Бог стрелой громовою
Во гневе грудь пронзил,
По мне - тиха, невидима -
Прошла гроза душевная,
Покажешь ли ее?
По матери поруганной,
Как по змее растоптанной,
Кровь первенца прошла,
По мне обиды смертные
Прошли неотплаченные,
И плеть по мне прошла!
Я только не отведала -
Спасибо! умер Ситников -
Стыда неискупимого,
Последнего стыда!
А вы - за счастьем сунулись!
Обидно, молодцы!
Идите вы к чиновнику,
К вельможному боярину,
Идите вы к царю,
А женщин вы не трогайте, -
Вот Бог! ни с чем проходите
До гробовой доски!
К нам на ночь попросилася
Одна старушка Божия:
Вся жизнь убогой старицы -
Убийство плоти, пост;
У Гроба Иисусова
Молилась, на Афонские
Всходила высоты,
В Иордань-реке купалася...
И та святая старица
Рассказывала мне:
«Ключи от счастья женского,
От нашей вольной волюшки
Заброшены, потеряны
У Бога самого!
Отцы-пустынножители,
И жены непорочные,
И книжники-начетчики
Их ищут - не найдут!
Пропали! думать надобно,
Сглотнула рыба их...
В веригах, изможденные,
Голодные, холодные,
Прошли Господни ратники
Пустыни, города, -
И у волхвов выспрашивать
И по звездам высматривать
Пытались - нет ключей!
Весь Божий мир изведали,
В горах, в подземных пропастях
Искали... Наконец
Нашли ключи сподвижники!
Ключи неоценимые,
А все - не те ключи!
Пришлись они - великое
Избранным людям Божиим
То было торжество, -
Пришлись к рабам-невольникам:
Темницы растворилися,
По миру вздох прошел,
Такой ли громкий, радостный!..
А к нашей женской волюшке
Все нет и нет ключей!
Великие сподвижники
И по сей день стараются -
На дно морей спускаются,
Под небо подымаются, -
Все нет и нет ключей!
Да вряд они и сыщутся...
Какою рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких морях та рыбина
Гуляет - Бог забыл.

Поэма Николая Алексеевича Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» имеет свою уникальную особенность. Все названия деревень и имена героев ярко отражают сущность происходящего. В первой главе читатель может познакомиться с семью мужиками из сел «Заплатово», «Дыряево», «Разутово», «Знобишино», «Горелово», «Неелово», «Неурожайко», которые спорят, кому на Руси хорошо живется, и никак не могут прийти к согласию. Никто даже не собирается уступать другому… Так необычно начинается произведение, которое Николай Некрасов задумал для того, чтобы, как он пишет, «изложить в связном рассказе всё, что знает о народе, всё, что привелось услыхать из уст его…»

История создания поэмы

Над своим произведением Николай Некрасов начал работать в начале 1860 годов и закончил первую часть через пять лет. Пролог напечатали в январской книжке журнала «Современник» за 1866 год. Затем начался кропотливый труд над второй частью, которая называлась «Последыш» и была издана в 1972 году. Третья часть под названием «Крестьянка» увидела свет в 1973 году, а четвертая «Пир – на весь мир» – осенью 1976, то есть через три года. Жаль, автору легендарной эпопеи так и не удалось полностью окончить задуманное – написание поэмы прервала безвременная кончина – в 1877 году. Однако, и спустя 140 лет это произведение остается важным для людей, его читают и изучают как дети, так и взрослые. Поэма «Кому на Руси жить хорошо» входит в обязательную школьную программу.

Часть 1. Пролог: кто на Руси самый счастливый

Итак, пролог рассказывает, как семеро мужиков встречаются на столбовой дороге, а затем отправляются в путешествие, чтобы найти счастливого человека. Кому на Руси живется вольно, счастливо и весело – вот главный вопрос любопытных путников. Каждый, споря с другим, считает, что именно он прав. Роман кричит, что самая хорошая жизнь у помещика, Демьян утверждает, что замечательно живется чиновнику, Лука доказывает, что все-таки попу, остальные тоже выражают свое мнение: «вельможному боярину», «купчине толстопузому», «министру государеву» или же царю.

Такое разногласие приводит к нелепой драке, которую наблюдают птицы и животные. Интересно читать, как автор отображает их удивление происходящим. Даже корова «пришла к костру, уставила глаза на мужиков, шальных речей послушала и начала, сердечная, мычать, мычать, мычать!..»

Наконец, намяв друг другу бока, мужики образумились. Они увидели крохотного птенчика пеночки, подлетевшего к костру, и Пахом взял его в руки. Путники начали завидовать маленькой пичужке, которая может полететь куда захочет. Рассуждали о том, чего хочется каждому, как вдруг… птица заговорила человеческим голосом, прося отпустить на свободу птенчика и обещая за него большой выкуп.

Птичка показала мужикам дорогу туда, где закопана настоящая скатерть-самобранка. Вот это да! Теперь уж точно можно жить-не тужить. Но сообразительные странники попросили еще и о том, чтобы на них не снашивалась одежда. «И это сделает самобранная скатерть» –сказала пеночка. И выполнила свое обещание.

Началась у мужиков жизнь сытая и веселая. Вот только главный вопрос они пока не разрешили: кому же все-таки хорошо живется на Руси. И решили друзья не возвращаться к семьям, пока не отыщут ответ на него.

Глава 1. Поп

По дороге мужики встретили священника и, поклонившись низко, попросили ответить «по совести, без смеху и без хитрости», действительно хорошо ли ему живется на Руси. То, что рассказал поп, развеяло представления семерых любопытных о его счастливой жизни. Как бы суровы ни были обстоятельства – глухая осенняя ночь, или лютый мороз, или вешнее половодье – приходится батюшке идти туда, куда его зовут, не споря и не прекословя. Работа не из легких, к тому же стоны отходящих в мир иной людей, плач сирот и рыдание вдов совершенно расстраивают покой души священника. И только внешне кажется, что поп в почете. На самом деле нередко он – мишень для насмешек простого народа.

Глава 2. Сельская ярмонка

Дальше дорога ведет целеустремленных странников в другие деревни, которые почему-то оказываются пустыми. Причина в том, что весь народ на ярмарке, в селе Кузьминское. И решено отправиться туда, чтобы расспросить людей о счастье.

Быт села вызвал у мужиков не очень приятные чувства: вокруг много пьяных, везде грязно, уныло, неуютно. На ярмарке торгуют и книгами, но низкопробными, Белинского и Гоголя здесь не найти.

К вечеру все становятся настолько пьяными, что, кажется, шатается даже церковь с колокольней.

Глава 3. Пьяная ночь

Ночью мужики снова в пути. Они слышат разговоры пьяных людей. Вдруг внимание привлекает Павлуша Веретенников, который делает записи в блокноте. Он собирает крестьянские песни и поговорки, а также их истории. После того, как все, сказанное запечатлено на бумаге, Веретенников начинает упрекать собравшийся народ за пьянство, на что слышит возражения: «пьет крестьянин в основном потому что у него горе, и поэтому нельзя, даже грех упрекать за это.

Глава 4. Счастливые

Мужики не отступают от своей цели – во что бы то ни стало найти счастливого человека. Они обещают наградить ведром водки того, кто расскажет, что именно ему вольготно и весело живется на Руси. На такое «заманчивое» предложение клюют любители выпить. Но как ни стараются красочно расписать хмурые житейские будни желающие напиться даром, ничего у них не выходит. Истории старухи, у которой уродилось до тысячи реп, дьячка, радующегося, когда ему нальют косушечку; разбитого параличом бывший дворового, сорок лет лизавшего у барина тарелки с лучшим французским трюфелем, отнюдь не впечатляют упорных искателей счастливого на Русской земле.

Глава 5. Помещик.

Может, здесь им улыбнется удача – предполагали искатели счастливого русского человека, встретив на дороге помещика Гаврилу Афанасьича Оболта-Оболдуева. Сначала он испугался, думая, что увидел разбойников, но узнав о необычном желании семерых мужиков, преградивших ему дорогу, успокоился, засмеялся и поведал свою историю.

Может, прежде помещик и считал себя счастливым, но только не теперь. Ведь в былые времена Гавриил Афанасьевич был владельцем всей округи, целого полка прислуги и устраивал праздники с театральными представлениями и танцами. Даже крестьян молиться в барский дом по праздникам не гнушался приглашать. Теперь же все изменилось: родовое поместье Оболта-Оболдуева продано за долги, ведь, оставшись без умеющих обрабатывать землю крестьян не привыкший трудиться помещик терпел большие убытки, что и привело к плачевному исходу.

Часть 2. Последыш

На следующий день путешественники вышли на берег Волги, где увидели большой сенокосный луг. Не успели они разговориться с местными жителями, как заметили у причала три лодки. Оказывается, это дворянская семья: два барина с женами, их дети, прислуга и седой старичок-барин по фамилии Утятин. Все в этой семье, к удивлению путников, происходит по такому сценарию, будто бы и не было отмены крепостного права. Оказывается, Утятин сильно рассердился, когда узнал, что крестьянам дали волю и слег с ударом, пригрозив лишить сыновей наследства. Чтобы этого не случилось, они придумали хитрый план: подговорили крестьян, чтобы те подыграли помещику, выдавая себя за крепостных. В награду же пообещали после смерти барина лучшие луга.

Утятин, услышав, что крестьяне остаются при нем, воспрянул духом, и началась комедия. Некоторым даже понравилась роль крепостных, а вот Агап Петров не смог смириться с позорной участью и высказал помещику все в лицо. За это князь приговорил его к порке. Крестьяне и здесь сыграли роль: повели «непокорного» в конюшню, поставили перед ним вино и попросили кричать громче, для видимости. Увы, Агап не вынес такого унижения, сильно напился и в ту же ночь умер.

Далее Последыш (князь Утятин) устраивает пир, где, едва шевеля языком, произносит речь о преимуществах и пользе крепостного права. После этого он ложится в лодку и испускает дух. Все рады, что наконец-то избавились от старика-тирана, однако, наследники даже не собираются выполнять свое обещание, данное тем, кто играл роль крепостных. Надежды крестьян не оправдались: лугов им никто так и не подарил.

Часть 3. Крестьянка.

Уже не надеясь найти счастливого человека среди мужчин, странники решили спросить женщин. И из уст крестьянки по имени Корчагина Матрена Тимофеевна слышат очень грустную и, можно сказать, страшную историю. Только в родительском доме она была счастлива, а дальше, когда вышла замуж за Филиппа, румяного и сильного парня, началась тяжелая жизнь. Любовь длилась недолго, потому что муж уехал на заработки, оставив молодую жену со своей семьей. Матрена работает не покладая рук и не видит поддержки ни от кого, кроме старика Савелия, который доживает век после каторги, длившейся двадцать лет. Только одна радость появляется в её нелегкой судьбе – сын Демушка. Но вдруг на женщину обрушилась страшная беда: невозможно даже представить, что случилось с ребенком по причине того, что свекровь не разрешила невестке брать его с собой в поле. По недосмотру деда мальчика съедают свиньи. Какое горе матери! Она все время оплакивает Демушку, хотя в семье родились и другие дети. Ради них женщина жертвует собой, например, принимает на себя наказание, когда сына Федота хотят выпороть за овцу, которую унесли волки. Когда Матрена носила во чреве еще одного сына, Лидора, её мужа несправедливо забрали в солдаты, и жене пришлось ехать в город, искать правды. Хорошо, что ей помогла тогда губернаторша, Елена Александровна. Кстати, в приемной Матрена и родила сыночка.

Да, нелегкой была жизнь у той, которую в деревне прозвали «счастливицей»: ей постоянно приходилось бороться и за себя, и за детей, и за мужа.

Часть 4. Пир на весь мир.

В конце села Валахчина проходил пир, куда были собраны все: и мужики-странники, и Влас-староста, и Клим Яковлевич. Среди празднующих – два семинариста, простые, добрые парни – Саввушка и Гриша Добросклонов. Они поют веселые песни и рассказывают различные истории. Делают это потому, что так просят простые люди. С пятнадцати лет Гриша твердо знает, что посвятит жизнь счастью русского народа. Он поет песню о великой и могучей стране под названием Русь. Не это ли тот счастливец, которого так упорно искали путники? Ведь он ясно видит цель своей жизни – в служении обездоленному народу. К сожалению, Николай Алексеевич Некрасов безвременно скончался, не успев дописать поэму до конца (по замыслу автора мужики должны были отправиться в Петербург). Но размышления семи странников совпадают с мыслью Добросклонова, думающем о том, чтобы вольготно и весело на Руси жилось каждому крестьянину. В этом и был главный замысел автора.

Поэма Николая Алексеевича Некрасова стала легендарной, символом борьбы за счастливые будни простых людей, а также итогом размышлений автора о судьбах крестьянства.

“Кому на Руси жить хорошо” – краткое содержание поэмы Н.А. Некрасова

4.7 (93.33%) 3 votes

КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО

Мужики спорят и не замечают, как наступает вечер. Они разложили костер, сходили за водкой, закусили и опять начали спорить, кому живется «весело, вольготно на Руси». Спор перерос в дра­ку. В это время к костру подлетел птенчик. Пахом его поймал. Появляется птичка-пеночка и просит отпустить птенчика. Взамен она рассказывает, как найти скатерь-самобранку. Пахом отпускает птенчика, мужики идут указанным путем и нахо­дят скатерь-самобранку. Мужики решают не воз­вращаться домой до тех пор, пока не выяснят «до­подлинно», «Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси».

Глава I Поп

Мужики отправляются в путь. Им встречаются крестьяне, мастеровые, ямщики, солдаты, и пут­ники понимают, что жизнь этих людей нельзя назвать счастливой. Наконец им встречается поп. Он доказывает мужикам, что нет у попа ни покоя, ни богатства, ни счастья, - грамота поповскому сыну достается трудно, священство обходится еще дороже. Попа могут позвать любое время дня и но­чи, в любую погоду. Священнику приходится ви­деть слезы сирот и предсмертный хрип умираю­щего. А почета попу нет никакого - о нем слагают «сказки балагурные // И песни непристойные, // И всякую хулу». Богатства у попа тоже нет - помещики богатые уже почти и не живут на Руси. Му­жики соглашаются со священником. Идут дальше.

Глава II Сельская ярмонка

Мужики видят повсюду скудное житье. В реке мужик купает коня. Странники узнают от него, что весь народ пошел на ярмарку. Мужики отправ­ляются туда. На ярмарке народ торгуется, весе­лится, гуляет, пьет. Один мужик плачет перед народом - он пропил все деньги, а дома ждет внучка гостинчика. Павлуша Веретенников по прозвищу «барин» купил для его внучки ботиноч­ки. Старик очень рад. Странники смотрят пред­ставление в балагане.

Глава III Пьяная ночь

Народ возвращается пьяный после ярмарки.

Народ идет и падает,

Как будто из-за валиков Картечью неприятели Палят по мужикам.

Какой-то мужик закапывает поддевочку, уве­ряя при этом, что хоронит матушку. В канаве ссо­рятся бабы: у кого дома хуже. Яким Нагой говорит, что «нет меры хмелю русскому», но и невозможно измерить горе народное.

Далее следует рассказ о Якиме Нагом, который ранее жил в Питере, потом угодил в тюрьму из-за тяжбы с купцом. Затем приехал жить в родную деревню. Он накупил картинок, которыми обкле­ил избу и которые очень любил. Случился пожар. Яким бросился спасать не накопленные деньги, а картинки, которые повесил потом в новой избе. Народ, возвращаясь, поет песни. Странники грус­тят о собственном доме, о женах.

Глава IV Счастливые

Странники ходят среди праздничной толпы с вед­ром водки. Обещают ее тому, кто убедит, что он действительно счастливый. Первым приход дья­чок, говорит, что счастлив тем, что верит в цар­ствие небесное. Ему водки не дают. Подходит ста­руха, говорит, что у нее в огороде уродилась репа очень крупная. Над ней посмеялись и тоже ничего не дали. Приходит солдат с медалями, говорит, что счастлив тем, что остался жив. Ему поднесли.

Подошедший каменотес рассказывает о своем счастье - об огромной силе. Его оппонентом вы­ступает худой мужичок. Он говорит, что в свое время бог наказал его за то, что хвастал так же. Подрядчик нахваливал его на стройке, а тот и рад - взял ношу в четырнадцать пудов и занес ее на второй этаж. С тех пор и зачах. Едет помирать на родину, в вагоне начинается эпидемия, на стан­циях выгружают мертвых, но он все-таки остался жив.

Приходит дворовый человек, хвастает, что был любимым рабом у князя, что лизал тарелки с ос­татками изысканной пищи, допивал из рюмок иностранные напитки, страдает благородной бо­лезнью подагрой. Его прогоняют. Подходит бело­рус, говорит, что его счастье - в хлебе, которого он никак не может наесться. Дома, в Белоруссии, он ел хлеб с мякиной и корой. Пришел мужик, по­страдавший от медведя, сказал, что его товарищи на охоте погибли, а он остался жив. Мужик полу­чил водку от странников. Нищие хвастаются, что счастливы, так как им часто подают. Странники по­нимают, что зря тратили водку на «счастие мужиц­кое». Им советуют спросить о счастье у Ермила Гирина, который держал мельницу. По решению суда мельницу продают с торгов. Ермил выиграл торг с купцом Алтынниковым, подьячие потребо­вали третью часть стоимости сразу вопреки пра­вилам. У Ермила с собой не было денег, которые требовалось внести в течение часа, а до дома ехать далеко.

Он вышел на площадь и попросил народ одол­жить, кто сколько сможет. Денег набрали больше, чем было нужно. Ермил отдал деньги, мельница стала его, а в следующую пятницу он раздал дол­ги. Странники удивляются, почему народ поверил Гирину и дал денег. Ему отвечают, что он добился этого правдой. Гирин служил писарем в вотчине князя Юрлова. Прослужил пять лет и ни с кого ничего не брал, был внимателен ко всем. Но его выгнали, а на его место пришел новый писарь - прохвост и хапуга. После смерти старого князя новый хозяин прогнал всех старых прихвостней и велел крестьянам избрать нового бурмистра. Все избрали единодушно Ермила. Он служил честно, но однажды все-таки совершил проступок - свое­го младшего брата Митрия «повыгородил», а вмес­то него в солдаты пошел сын Ненилы Власьевны.

С того времени Ермил затосковал - не ест, не пьет, говорит, что преступник. Сказал, что пусть (то судят по совести. Сына Ненилы Власьвны вер­нули, а Митрия забрали, на Ермилу наложили штраф. Еще год после этого он ходил сам не свой, затем уволился с должности, как его ни упраши­вали остаться.

Рассказчик советует сходить к Гирину, но дру­гой крестьян говорит, что Ермил в остроге. Под­нялся бунт, потребовались правительственные войс­ка. Чтобы избежать кровопролития, попросили Ги­рина обратиться к народу.

Рассказ прерывается криками пьяного лакея, страдающего подагрой, - теперь он страдает от побое за воровство. Странники уходят.

Глава V Помещик

Помещик Оболт-Оболдуев был «румяненький, // Осанистый, присадистый, // Шестидесяти лет; // Усы седые, длинные, // Ухватки молодецкие». Он принял мужиков за грабителей, даже выхватил пистолет. Но те рассказали ему, в чем дело. Оболт- Оболдуев смеется, слезает с коляски и рассказы­вает про житье помещиков.

Вначале он говорит о древности своего рода, за­тем вспоминает старые времена, когда «Не только люди русские, // Сама природа русская // Покор­ствовала нам». Тогда помещики жили хорошо - роскошные пиры, целый полк прислуги, собствен­ные актеры и т. д. Помещик вспоминает о псовой охоте, о неограниченной власти, как христосовал­ся со всей своей вотчиной «в воскресенье светлое».

Теперь же повсюду упадок - «Сословье благо­родное // Как будто все попряталось, // Повымерло!» Помещик не может понять никак, почему «писаки праздные» призывают его учиться и трудиться, ведь он же дворянин. Говорит, что живет в дерев­не сорок лет, но не может отличить ячменный ко­лос от ржаного. Крестьяне думают:

Порвалась цепь великая,

Порвалась - расскочилася:

Одним концом по барину,

Другим по мужику!..

Последыш (Из второй части)

Странники идут, видят сенокос. Берут косы у баб, начинают косить. С реки слышится музыка - это помещик катается в лодке. Седой мужик Влас подгоняет баб - не следует огорчать помещика. К берегу причаливают три лодки, в них помещик с семейством и челядью.

Старый помещик обходит сено, придирается, что сено сырое, требует подсушить. Уходит со сво­ей свитой завтракать. Странники расспрашивают Власа (он оказался бургомистром), почему распо­ряжается помещик, если крепостное право отме­нено. Влас отвечает, что у них особенный поме­щик: когда он узнал об отмене крепостного права, его хватил удар - отнялась левая половина тела, он лежал без движения.

Приехали наследники, но старик выздоровел. Сыновья говорили ему об отмене крепостного пра­ва, но он назвал их предателями, трусами и т. д. Из страха, что их лишат наследства, сыновья реша­ют ему потакать во всем.

Потому и уговаривают крестьян ломать коме­дию, будто мужиков вернули помещикам. Но не­которых крестьян и не надо было уговаривать. Ипат, например, говорит: «А я князей Утятиных холоп - и весь тут сказ!» Он вспоминает, как князь запрягал его в телегу, как купал в проруби - в одну прорубь окунал, из другой вытаскивал - и тут же давал водку.

Князь посадил Ипата на козлы играть на скрип­ке. Лошадь споткнулась, Ипат упал, и сани пере­ехали его, князь же уехал. Но через некоторое вре­мя он вернулся. Ипат благодарен князю, что тот не оставил его замерзать. Все соглашаются делать вид, будто крепостного права не отменяли.

Влас не соглашается быть бургомистром. Согла­шается им быть Клим Лавин.

У Клима совесть глиняна,

А бородища Минина,

Посмотришь, так подумаешь,

Что не найти крестьянина Степенней и трезвей.

Старый князь ходит и распоряжается, кресть­яне смеются над ним потихоньку. Мужик Агап Петров не захотел подчиняться приказам старого помещика, и, когда тот застал его за вырубкой ле­са, сказал обо всем прямо Утятину, назвал его шутом гороховым. Утятина хватил второй удар. Но вопреки ожиданиям наследников старый князь поправился снова и стал требовать публичной пор­ки Агапа.

Последнего начинают уговаривать всем миром. Его отвели на конюшню, поставили перед ним штоф вина и сказали, чтобы кричал погромче. Он кричал так, что даже Утятин сжалился. Пьяного Агапа от­несли домой. Вскоре он умер: «Клим бессовестный сгубил его, анафема, винищем!»

Утятин в это время сидит за столом. Крестьяне стоят у крыльца. Все ломают комедию, как обычно, кроме одного мужика, - тот смеется. Мужик - приезжий, местные порядки ему смешны. Утятин вновь требует наказания бунтовщика. Но винить­ся странники не желают. Бурмистрова кума спа­сает положение - говорит, что смеялся ее сын, - несмышленый мальчишка. Утятин успокаивает­ся, веселится и куражится за обедом. После обеда умирает. Все вздохнули с облегчением. Но радость крестьян была преждевременной: «Со смертию По­следыша пропала ласка барская».

Крестьянка (Из третьей части)

Странники решают поискать счастливого че­ловека среди женщин. Им советуют пойти в село Клин и спросить Матрену Тимофеевну по прозви­щу «губернаторша». Придя в деревню, мужики видят «убогие дома». Встретившийся им лакей объясняет, что «Помещик за границею, //А управитель при смер­ти». Странники встречают Матрену Тимофеевну.

Матрена Тимофеевна Осанистая женщина,

Широкая и плотная,

Лет тридцати осьми.

Красива; волос с проседью,

Глаза большие, строгие,

Ресницы богатейшие,

Сурова и смугла.

Странники рассказывают о своей цели. Кресть­янка отвечает, что о жизни ей сейчас рассказы­вать некогда - надо идти жать рожь. Мужики предлагают помощь. Матрена Тимофеевна расска­зывает о своей жизни.

Глава I До замужества

Родилась Матрена Тимофеевна в дружной, непью­щей семье и жила «как у Христа за пазухой». Бы­ло много работы, но и много веселья. Затем Матре­на Тимофеевна встретила своего суженого:

На горе - чужанин!

Филипп Корчагин - питерщик,

По мастерству печник.

Глава II Песни

Матрена Тимофеевна попадает в чужой дом.

Семья была большущая,

Сварливая… попала я С девичьей холи в ад!

В работу муж отправился,

Молчать, терпеть советовал…

Как велено, так сделано:

Ходила с гневом на сердце.

А лишнего не молвила Словечка никому.

Зимой пришел Филиппушка,

Привез платочек шелковый Да прокатил на саночках В Екатеринин день,

И горя словно не было!..

Говорит, что муж ее бил только раз, когда при­ехала сестра мужа и он попросил дать ей башма­ки, а Матрена замешкалась. Филипп ушел опять на заработки, а на Казанскую у Матрены родился сын Демушка. Жизнь в доме свекрови стала еще труднее, но она терпит:

Что ни велят - работаю,

Как ни бранят - молчу.

Из всей семьи мужа Матрену Тимофеевну жа­лел только дед Савелий.

Глава III Савелий, богатырь святорусский

Матрена Тимофеевна рассказывает о Савелии.

С большущей сивой гривою,

Чай, двадцать лет нестриженной,

С большущей бородой,

Дед на медведя смахивал… <…>

… Ему уж стукнукло,

По сказкам, сто годов.

Дед жил в особой горнице,

Семейки недолюбливал,

В свой угол не пускал;

А та сердилась, лаялась,

Его «клейменым, каторжным»

Честил родной сынок.

Савелий не рассердится,

Уйдет в свою светелочку,

Читает святцы, крестится Да вдруг и скажет весело:

«Клейменый, да не раб!»…

Савелий рассказывает Матрене, почему его зо­вут «клейменым». В годы его молодости крепост­ные крестьяне его деревни не платили оброк, не ходили на барщину, потому что жили в глухих местах и добраться туда было трудно. Помещик Шалашников пытался собрать оброк, но не очень преуспевал в этом.

Отменно драл Шалашников,

А не ахти великие Доходы получал.

Вскоре Шалашникова (он был военным) убива­ют под Варной. Его наследник присылает намест- ника-немца.

Тот заставляет крестьян работать. Те сами не замечают, как прорубают просеку, т. е. добраться до них теперь стало легко.

И тут настала каторга Корежскому крестьянину -

До нитки разорил! <…>

У немца - хватка мертвая:

Пока не пустит по миру,

Не отойдя, сосет!

Так продолжалось восемнадцать лет. Немец построил фабрику, распорядился рыть колодец. Немец начал ругать тех, кто рыл колодец, за без­делье (среди них и Савелий). Крестьяне столкну­ли немца в яму и яму закопали. Дальше - катор­га, Савелий пытался с нее бежать, но его поймали. Двадцать лет он пробыл на каторге, еще двадцать - на поселении.

Глава IV Демушка

Матрена Тимофеевна родила сына, но свекровь не дает ей быть с ребенком, так как работать стала сноха меньше.

Свекровь настаивает, чтобы Матрена Тимофе­евна оставляла сына у дедушки. Савелий недогля­дел за ребенком: «Заснул старик на солнышке, // Скормил свиньям Демидушку // Придурковатый дед!..» Матрена обвиняет деда, плачет. Но на том все не закончилось:

Господь прогневался,

Наслал гостей непрошеных, Неправедных судей!

В деревне появляются доктор, становой, полиция, обвиняют Матрену в намеренном убийстве ребен­ка. Лекарь делает вскрытие, несмотря на просьбы Матрены «без поругания // Честному погребению / / Ребеночка предать». Ее называют сумасшедшей. Дед Савелий говорит, что сумасшествие ее заключа­ется в том, что она пошла к начальству, не взяв с собой «ни целковика, ни новины». Хоронят Де­мушку в закрытом гробу. Матрена Тимофеевна не может прийти в себя, Савелий, пытаясь ее уте­шить, говорит, что сын ее теперь в раю.

Глава V Волчица

После того как умер Демушка, Матрена «сама не своя», работать не могла. Свекор решил проучить ее вожжами. Крестьянка наклонилась ему в ноги и попросила: «Убей!» Свекор отступил. День и ночь Матрена Тимофеевна находится на могиле сына. Ближе к зиме приехал муж. Савелий после смер­ти Демушки «Шесть дней лежал безвыходно, // По­том ушел в леса. // Так пел, так плакал дедушка, // Что лес стонал! А осенью // Ушел на покаяние // В Песочный монастырь». Каждый год у Матрены рождается по ребенку. Спустя три года умирают родители Матрены Тимофеевны. Она идет на мо­гилку сына поплакать. Встречает там деда Саве­лия. Он пришел из монастыря помолиться за «Дему бедного, за все страдное русское крестьянство». Савелий прожил недолго - «по осени у старого какая-то глубокая на шее рана сделалась, он труд­но умирал…». Савелий так говорил о доле крестьян:

Мужчинам три дороженьки:

Кабак, острог да каторга,

А бабам на Руси

Три петли: шелку белого,

Вторая - шелку красного,

А третья - шелку черного,

Любую выбирай!..

Прошло четыре года. Матрена смирилась со всем. Однажды в село приходит странница-богомолка, она говорит о спасении души, требует от матерей, чтобы они по постным дням не кормили младен­цев молоком. Матрена Тимофеевна не послуша­лась. «Да, видно, бог прогневался», - считает крестьянка. Когда ее сыну Федоту исполнилось восемь лет, его послали пасти овец. Однажды при­вели Федота и сказали, что он скормил овцу вол­чице. Федот рассказывает, что появилась огромная отощавшая волчица, схватила овцу и пустилась бежать. Федот догнал ее и отнял овцу, которая была уже мертва. Волчица посмотрела ему в гла­за жалобно и завыла. По кровоточащим сосцам было ясно, что у нее в логове волчата. Федот сжа­лился над волчицей и отдал ей овцу. Матрена Ти­мофеевна, пытаясь спасти сына от порки, просит милости у помещика, который велит наказать не подпаска, а «бабу дерзкую».

Глава VI Трудный год

Матрена Тимофеевна говорит, что волчица яв­лялась не напрасно - наступила бесхлебица. Свекровь сказала соседкам, что голод накликала Матрена, надевшая в Рождество чистую рубаху.

За мужем, за заступником,

Я дешево отделалась;

А женщину одну Никак за то же самое Убили насмерть кольями.

С голодным не шути!..

После бесхлебицы пришла рекрутчина. Стар­шего мужа брата забрали в солдаты, так что семья беды не ждала. Но мужа Матрены Тимофеевны бе­рут в солдаты вне очереди. Жизнь становится еще тяжелее. Детей пришлось послать по миру. Свек­ровь стала еще сварливее.

Хорошо не одевайся,

Добела не умывайся,

У соседок очи зорки,

Востры языки!

Ходи улицей потише,

Носи голову пониже,

Коли весело - не смейся,

Не поплачь с тоски!..

Глава VII Губернаторша

Матрена Тимофеевна собирается к губернато­ру. Она с трудом добирается до города, так как бе­ременна. Дает рубль швейцару, чтобы тот пустил. Он говорит, чтобы приходила через два часа. Мат­рена Тимофеевна приходит, швейцар берет с нее еще рубль. Подъезжает губернаторша, Матрена Тимофеевна бросается к ней с просьбой о заступ­ничестве. Крестьянке становится плохо. Когда она приходит в себя, ей говорят, что она родила ре­бенка. Губернаторша, Елена Александровна, очень прониклась к Матрене Тимофеевне, ходила за ее сыном как за своим (у самой нее детей не было). В село посылают нарочного, чтобы во всем разо­брался. Мужа вернули.

Глава VIII Бабья притча

Мужики спрашивают, все ли рассказала им Мат­рена Тимофеевна. Та говорит, что все, кроме того, что дважды они пережили пожар, трижды болели

сибирской язвой, что вместо лошади приходилось ей ходить «в бороне». Матрена Тимофеевна вспо­минает слова святой богомолки, ходившей на «вы­соты Афинские»:

Ключи от счастья женского,

От нашей вольной волюшки Заброшены, потеряны У Бога самого!<…>

Да вряд они и сыщутся…

Какою рыбой сглонуты Ключи те заповедные,

В каких морях та рыбина Гуляет - бог забыл!

Пир - на весь мир Вступление

В деревне пир. Организовал пир Клим. Посла­ли за приходским дьячком Трифоном. Он пришел вместе с сыновьями-семинаристами Саввушкой и Гришей.

… Было старшему Уж девятнадцать лет;

Теперь уж протодьяконом Смотрел, а у Григория Лицо худое, бледное И волос тонкий, вьющийся,

С оттенком красноты.

Простые парни, добрые,

Косили, жали, сеяли И пили водку в праздники С крестьянством наравне.

Дьяк и семинаристы запели.

Горькое время - горькие песни

Веселая «Кушай тюрю, Яша! Молочка-то нет!»

- «Где ж коровка наша?»

Увели, мой свет!

Барин для приплоду Взял ее домой».

«Где же наши куры?» - Девчонки орут.

«Не орите, дуры!

Съел их земский суд;

Взял еще подводу Да сулил постой…»

Славно жить народу На Руси святой!

Потом запели вахлаки:

Барщинная

Беден, нечесан Калинушка,

Нечем ему щеголять,

Только расписана спинушка,

Да за рубахой не знать.

С лаптя до ворота Шкура вся вспорота,

Пухнет с мякины живот.

Верченый, крученый,

Сеченый, мученый,

Еле Калина бредет.

В ноги кабатчику стукнется,

Горе потопит в вине,

Только в субботу аукнется С барской конюшни жене…

Мужики вспоминают о старых порядках. Один из мужиков вспоминает, как однажды их барыня решила нещадно драть того, «кто скажет слово крепкое». Мужики ругаться прекратили, но как только была объявлена воля, так отвели душу, что «поп Иван обиделся». Другой мужик рассказывает про холопа примерного Якова верного. У жадного по­мещика Поливанова был верный слуга Яков. Он был предан барину безгранично.

Яков таким объявился из младости, Только и было у Якова радости:

Барина холить, беречь, ублажать Да племяша-малолетка качать.

Племянник Якова Гриша вырос и попросил у барина позволения жениться на девушке Арине.

Однако барину самому она нравилась. Он отдал Гришу в солдаты, несмотря на мольбы Якова. Холоп запил и исчез. Поливанову плохо без Якова. Через две недели холоп вернулся. Поливанов собирается в гости к сестре, Яков везет его. Едут лесом, Яков сворачивает в глухое место - Чертов овраг. Поли­ванов напуган - умоляет пощадить его. Но Яков говорит, что не собирается пачкать руки убийст­вом, и вешается сам на дереве. Поливанов остается один. Всю ночь он проводит в овраге, кричит, зовет людей, но никто не отзывается. Утром его находит охотник. Помещик возвращается домой, причитая: «Грешен я, грешен! Казните меня!»

После рассказа мужики затевают спор, кто греш­нее - кабатчики, помещики, мужики или разбой­ники. Клим Лавин дерется с купцом. Ионушка, «смиренный богомол», рассказывает о силе веры. Его история — про юродивого Фомушку, который звал людей спасаться в леса, но его арестовали и повезли в острог. С телеги Фомушка кричал: «Би­ли вас палками, розгами, кнутьями, будете биты железными прутьями!» Утром пришла воинская команда и начались усмирение и допросы, т. е. про­рочество Фомушки «чуть в точку не сбылось». Иона рассказывает о Ефросиньюшке, посланнице божей, которая в холерные годы «хоронит, лечит, возится с больными». Иона Ляпушкин - богомол и стран­ник. Крестьяне любили его и спорили, кто первый приютит его у себя. Когда он появлялся, все выно­сили ему навстречу иконы, и Иона шел за теми, чья икона ему больше понравится. Иона рассказывает притчу о двух великих грешниках.

О двух великих грешниках

Быль рассказал Ионе в Соловках отец Питирим. Выло двенадцать разбойников, атаманом у кото­рых был Кудеяр. Они жили в дремучем лесу, мно­го награбили богатств, немало погубили невинных душ. Из-под Киева Кудеяр вывез себе девицу- красу. Неожиданно у разбойника «совесть господь пробудил». Кудеяр «Голову снес полюбовнице // И есаула засек». Вернулся домой «старцем в одеж­де монашеской», день и ночь молит Бога о проще­нии. Перед Кудеяром возник угодник Господа. Он указал на огромный дуб и сказал: «Тем же ножом, что разбойничал, // Срежь его той же рукой!..<…> Только что рухнется дерево, // Цепи греха упадут». Кудеяр начинает выполнять сказанное. Проходит время, и мимо проезжает пан Глуховский. Спра­шивает, чем занят Кудеяр.

Много жестокого, страшного Старец о пане слыхал И в поучение грешнику Тайну свою рассказал.

Пан усмехнулся: «Спасения Я уж не чаю давно,

В мире я чту только женщину,

Золото, честь и вино.

Жить надо, старче, по-моему:

Сколько холопов гублю,

Мучу, пытаю и вешаю,

А поглядел бы, как сплю!»

Отшельник приходит в ярость, набрасывается на пана и вонзает ему в сердце нож. В этот самый миг дерево рухнуло, а со старца упал груз грехов.

И старое и новое Крестьянский грех

Одному адмиралу за военную службу, за битву с турками под Очаковом государыней было пожа­ловано восемь тысяч душ крестьян. Умирая, он отдает Глебу-старосте ларец. Наказывает ларец беречь, так как в нем завещание, по которому все восемь тысяч душ получат вольную. После смер­ти адмирала в имении появляется дальний род­ственник, обещает старосте много денег, и заве­щание сжигают. Все согласны с Игнатом, что это большой грех. Гриша Добросклонов говорит о сво­боде крестьян, о том, что «Глеба нового не будет на Руси». Влас желает Грише богатств, умную и здо­ровую жену. Гриша в ответ:

Не надо мне ни серебра,

Ни золота, а дай Господь,

Чтоб землякам моим И каждому крестьянину Жилось вольготно-весело На всей святой Руси!

Приближается воз с сеном. На возу сидит сол­дат Овсянников вместе с племянницей Устиньюшкой. Солдат зарабатывал на жизнь с помощью райка - переносной панорамы, показывающей предметы через увеличительное стекло. Но инстру­мент сломался. Солдат тогда придумал новые пес­ни и стал играть на ложках. Поет песню.

Солдатская Тошен свет,

Правды нет,

Жизнь тошна,

Боль сильна.

Пули немецкие,

Пули турецкие,

Пули французские,

Палочки русские!

Клим замечает, что в его дворе есть колода, на которой он с молодости колол дрова. Она «не столь изранена», как Овсянников. Однако полный пан­сион солдат не получил, так как помощник лекаря при осмотре ран сказал, что они второразрядные. Солдат вновь подает прошение.

Доброе время - добрые песни

Гриша и Савва ведут отца домой и поют:

Доля народа,

Счастье его.

Свет и свобода Прежде всего!

Мы же немного Просим у бога:

Честное дело Делать умело Силы нам дай!

Жизнь трудовая -

Другу прямая К сердцу дорога,

Прочь от порога,

Трус и лентяй!

То ли не рай!

Деля народа,

Счастье его.

Свет и свобода Прежде всего!

Отец уснул, Саввушка взялся за книгу, а Гри­ша ушел в поле. У Гриши худое лицо - в семина­рии их недокармливал эконом. Гриша вспоминает свою мать Домну, у которой он был любимым сыном. Поет песню:

Средь мира дольнего Для сердца вольного Есть два пути.

Взвесь силу гордую,

Взвесь волю твердую, -

Каким идти?

Одна просторная Дорога - торная,

Страстей раба,

По ней громадная,

К соблазну жадная Идет толпа.

О жизни искренней,

О цели выспренней Там мысль смешна.

Гриша поет песню о светлом будущем своей Ро­дины: «Еще суждено тебе много страдать, // Но ты не погибнешь, я знаю». Гриша видит бурлака, кото­рый, завершив свои труды, звеня медяками в кар­мане, идет в кабак. Гриша поет еще одну песню.

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная,

Матушка Русь!

Гриша доволен своей песней:

Слышал он в груди своей силы необъятные, Услаждали слух его звуки благодатные, Звуки лучезарные гимна благородного - Пел он воплощение счастия народного!..

5 (100%) 12 votes

Здесь искали:

• кому на руси жить хорошо краткое содержание по главам
• кому на руси жить хорошо краткое содержание
• краткое содержание кому на руси жить хорошо

Поэма Некрасова «Кому на руси жить хорошо» , входящая в обязательную школьную программу, представлена у нас в кратком содержании, с которым Вы можете ознакомиться ниже.

Часть 1

Пролог

На столбовой дороге встречаются семь мужиков из соседних деревень. Они затевают спор, кому живется весело на Руси. Ответ у каждого свой. В разговорах они не замечают, что прошли неведомо куда уже тридцать верст. Темнеет, они разводят костер. Спор постепенно превращается в драку. Но однозначный ответ все равно найти не удается.

Мужик по имени Пахом ловит птенца пеночки. Взамен птичка обещает мужикам рассказать, где находится скатерть-самобранка, которая будет им давать еду сколько угодно, ведро водки в день, будет стирать и штопать им одежду. Герои получают настоящий клад и решают найти окончательный ответ на вопрос: кому на Руси жить хорошо?

Поп

На пути мужикам встречается поп. Они спрашивают, счастливо ли ему живется. По мнению попа, счастье – это богатство, честь и покой. Но эти блага священнику недоступны: в холод и дождь он вынужден выбираться на отпевание, смотреть на слезы родных, когда неловко взять плату за службу. К тому же уважения поп среди народа не видит, то и дело становится предметом насмешек мужиков.

Сельская ярмонка

Выяснив, что у попа счастья нет, крестьяне отправляются на ярмарку в село Кузьминское. Может там они найдут счастливца. На ярмарке множество пьяных. Старик Вавила горюет, что прогулял деньги на башмачки для внучки. Помочь все хотят, но не имеют возможности. Барин Павел Веретенников жалеет деда и покупает подарок для внучки.

Ближе к ночи все вокруг пьяны, мужики уходят прочь.

Пьяная ночь

Павел Веретенников, пообщавшись с простым народом, сожалеет, что русские люди слишком много пьют. Но мужики убеждены, что крестьяне пьют от безысходности, что невозможно жить трезвыми в этих условиях. Если русский народ бросит пить, его ждет великая печаль.

Эти мысли высказывает Яким Нагой – житель деревни Босово. Он рассказывает, как при пожаре первым делом выносил из избы лубочные картинки – то, что больше всего ценил.

Мужики расположились на обед. Затем один из них остался караулить ведро с водкой, а остальные вновь отправились на поиски счастья.

Счастливые

Странники предлагают тем, кто счастлив на Руси, выпить чарку водки. Таких счастливцев находится много – и надорвавшийся мужик, и паралитик, и даже нищие.

Кто-то указывает им на Ермилу Гирина – честного и уважаемого крестьянина. Когда ему нужно было на аукционе выкупить свою мельницу, народ по рублю да по копеечке собрал нужную сумму. Через пару недель Гирин раздавал долг на площади. И когда остался последний рубль, он продолжал искать его владельца до заката. Но сейчас и у Ермилы счастья мало – его обвинили в народном бунте и бросили в острог.

Помещик

Румяный помещик Гаврила Оболт-Оболдуев – еще один кандидат на «счастливца». Но он жалуется мужикам на дворянскую беду – отмену крепостного права. Раньше ему было хорошо. Каждый заботился о нем, старался порадовать. Да и сам он был добр с дворовыми. Реформа же разрушила его привычный образ жизни. Как же ему жить теперь, ведь он ничего не умеет, ни к чему не способен. Помещик заплакал, вслед за ним загрустили мужики. Отмена крепостного права и крестьянам дается не легко.

Часть 2

Последыш

Мужики оказываются на берегу Волги во время сенокоса. Они наблюдают удивительную для себя картину. К берегу причаливают три барские лодки. Косари, только севшие на отдых, подскакиваю, желая выслужиться перед барином. Оказалось, наследники, заручившись поддержкой крестьян, пытаются скрыть от обезумевшего помещика Утятина крестьянскую реформу. Мужикам обещаны за это земли, но, когда помещик умирает, наследники забывают об уговоре.

Часть 3

Крестьянка

Искатели счастья задумались о том, чтобы расспросить о счастье женщин. Все встречные называют имя Матрены Корчагиной, которую люди видят счастливицей.

Матрена же утверждает, что и в ее жизни много бед, и посвящает странников в свою историю.

В девичестве у Матрены была хорошая, непьющая семья. Когда печник Корчагин ухаживал за ней, она была счастлива. Но после замужества началась обыкновенная тягостная деревенская жизнь. Бита мужем она была всего единожды, потому что тот любил ее. Когда он уехал на заработки, семья печника продолжала издеваться над ней. Только дед Савелий – бывший каторжник, сидевший за убийство управляющего – жалел ее. Савелий был похож на богатыря, уверенного в том, что русского человека победить невозможно.

Матрена была счастлива, когда родился ее первый сын. Но пока она была на работе в поле, Савелий заснул, и ребенка съели свиньи. На глазах убитой горем матери, уездный врач сделал вскрытие ее первенца. Забыть ребенка женщина не может до сих пор, хотя после него она родила пятерых.

Со стороны все считают Матрену удачливой, но никто не понимает, какую боль она носит внутри, какие смертные неотомщенные обиды гложут ее, как умирает она каждый раз, когда вспоминает погибшего ребенка.

Матрена Тимофеевна знает, что русская женщина просто не может быть счастлива, потому что нет ей жизни, нет ей воли.

Часть 4

Пир на весь мир

Странники у села Вахлачина слышат песни народные – голодную, соленую, солдатскую да барщинную. Поет Гриша Добросклонов – простой русский парень. Звучат рассказы о крепостном праве. Один из них – рассказ о Якиме верном. Он был предан барину до крайности. Радовался тумакам, исполнял любые прихоти. Но когда помещик отдал его племянника на солдатскую службу, Яким ушел, а вскоре вернулся. Он придумал, как отомстить помещику. Обезножившего, он привез его в лес и повесился на дереве над барином.

Начинается спор о самом страшном грехе. Старец Иона рассказывает притчу «о двух грешниках». Грешник Кудеяр молил бога о прощении, и тот ответил ему. Если Кудеяр свалит огромное дерево с помощью одного только ножа, то грехи его спадут. Дуб свалился только после того, как грешник омыл его кровью жестокого пана Глуховского.

Сын дьяка Гриша Добросклонов думает о будущем русского народа. Русь для него – убогая, обильная, могучая и бессильная матушка. В душе своей он ощущает силы необъятные, готов отдать за благо народное свою жизнь. В будущем его ждет слава народного заступника, каторга, Сибирь и чахотка. Но, если бы странники знали, какие чувства заполнили душу Григория, то они осознали бы, что цель их поисков достигнута.

Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» создавалась на протяжении более чем десяти лет. Так получилось, что последней, четвертой, стала глава «Пир на весь мир». В финале она обретает некую законченность - известно, что автору не удалось реализовать замысел в полной мере. Это проявилось в том, что автор косвенно называет самого на Руси. Это Гриша, решивший посвятить жизнь служению народу и родной стране.

Вступление

В главе «Пир на весь мир» действие происходит на берегу реки Волги, на окраине села Вахлачина. Здесь всегда происходили самые важные события: и праздники, и расправа над провинившимися. Великий пир организовал уже знакомый читателю Клим. Рядом с вахлаками, среди которых были староста Влас, приходской дьякон Трифон и его сыновья: девятнадцатилетний Саввушка и Григорий с худым, бледным лицом и тонким, вьющимся волосом, присели и семь главных героев поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Останавливались здесь также люди, ожидавшие парома, нищие, среди которых были странница да тихий богомол.

Местные крестьяне собрались под старой ивой не случайно. Главу «Пир на весть мир» Некрасов связывает с сюжетом «Последыша», в которой сообщается о смерти князя. Вахлаки стали решать, что делать с лугами, которые теперь они надеялись получить. Не часто, но все же случалось, что крестьянам перепадали благословенные уголки земли с лугами или леском. Их владельцы чувствовали себя не зависящими от старосты, собиравшего подати. Вот и вахлаки захотели сдать луга Власу. Клим провозгласил, что этого с излишком хватит для уплаты и подати, и оброка, а значит, можно будет почувствовать себя свободными. Таково начало главы и ее краткое содержание. «Пир на весь мир» Некрасов продолжает ответной речью Власа и его характеристикой.

Человек добрейшей души

Так называли старосту вахлаки. Он отличался справедливостью и старался помочь крестьянам, оградить их от жестокостей помещика. В молодости Влас все надеялся на лучшее, но любые перемены несли лишь одни обещания или беду. От этого староста стал неверующим и угрюмым. А тут вдруг всеобщее веселье охватило и его. Ему не верилось, что теперь и, правда, наступит жизнь без податей, палки и барщины. Добрую улыбку Власа автор сравнивает с солнечным лучом, озолотившим все вокруг. И новое, ранее не изведанное чувство охватило каждого мужика. На радостях поставили еще ведро, и начались песни. Одну из них, «веселую», исполнил Гриша - ниже будет дано ее краткое содержание.

«Пир на весь мир» включает несколько песен о тяжелой крестьянской жизни.

О горькой доле

По просьбе собравшихся семинаристы вспомнили народную. Она повествует о том, как беззащитен народ перед теми, от кого зависит. Так помещик увел у мужика корову, судья отобрал кур. Незавидна судьба детей: девочек ждет дворня, а мальчишек - долгая служба. Горько звучит на фоне этих историй повторяющийся припев: «Славно жить народу на Руси святой!».

Затем вахлаки запели свою родную - о барщине. Такую же печальную: веселых народная душа еще не придумала.

«Барщинная»: краткое содержание

«Пир на весь мир» рассказывает о том, как живется вахлакам и их соседям. Первая история о Калинушке, чью спину «украшают» шрамы - часто и сильно секли - а живот от мякины вспух. От безысходности он идет в кабак и глушит горе вином - это в субботу аукнется его жене.

Далее повествуется о том, как жители Вахлачины натерпелись при помещике. Днем работали, как каторжные, а по ночам ожидали гонцов, отправленных за девками. От сраму перестали друг другу в глаза глядеть и не могли словом перемолвиться.

Соседний крестьянин сообщил, как у них в волости помещица решила сечь всех, кто крепкое слово скажет. Намаялись - ведь без него мужику никак. Зато получив свободу, наругались вволю…

Глава «Пир на весь мир» продолжается рассказом о новом герое - Викентии Александровиче. Сначала служил при бароне, затем перешел в пахари. Он рассказал свою историю.

О верном холопе Якове

Поливанов купил за взятки деревню и жил в ней 33 года. Прославился жестокостью: выдав дочь замуж, тут же высек молодых и прогнал. С другими помещиками не водился, был жаден, много пил. Холопа Якова, который верно служил ему с малых лет, ни за что бил каблуком в зубы, а тот барина всячески холил и ублажал. Так оба дожили до старости. Стали у Поливанова ноги болеть, и никакое лечение не помогало. Остались у них развлечения: в карты играть да к сестре помещика в гости ездить. Яков сам выносил барина и отвозил в гости. До поры все шло мирно. Да только подрос у слуги племянник Гриша и захотел жениться. Услышав, что невеста - Ариша, Поливанов разгневался: сам глаз на нее положил. И отдал жениха в рекруты. Сильно обиделся Яков, запил. А барину неловко стало без верного слуги, которого он братом называл. Это первая часть истории и ее краткое содержание.

«Пир на весь мир» Некрасов продолжает рассказом о том, как Яков решил отомстить за племянника. Через время вернулся он к барину, покаялся и стал дальше служить. Вот только хмур стал. Как-то повез холоп барина в гости к сестре. По дороге вдруг свернул к оврагу, где была лесная трущоба, и остановился под соснами. Когда стал коней распрягать, испугавшийся помещик взмолился. Но Яков лишь зло рассмеялся и ответил, что не станет свои руки убийством марать. Закрепил вожжи на высокой сосне и свою голову в петлю… Барин кричит, мечется, но никто его не слышит. А холоп над головой висит, качается. Только на следующее утро увидел Поливанова охотник и отвез домой. Наказанный барин только причитал: «Грешен я! Казните меня!».

Спор о грешниках

Рассказчик умолк, а мужики заспорили. Одни жалели Якова, другие - барина. И стали решать, кто грешнее всех: кабатчики, помещики, крестьяне? Купец Еремин назвал разбойников, чем вызвал негодование у Клима. Их спор вскоре перерос в драку. Примирить купца и мужика решил сидевший до той поры тихо богомол Ионушка. Он поведал свою историю, которая и продолжит краткое содержание главы «Пир на весь мир».

О странниках и богомольцах

Ионушка начал с того, что народа бездомного на Руси много. Бывает, целыми селениями попрошайничают. Такие люди не пашут и не жнут, а оседлых крестьян горбом житницы зовут. Конечно, попадаются среди них нечестивые, такие как странница-воровка или паломники, обманом подступившиеся к барыне. Известен и старец, взявшийся учить девок пению, да только перепортил их всех. Но чаще странники - люди беззлобные, как Фомушка, который живет по-божески, опоясан веригами и ест только хлеб.

Рассказал Ионушка и о Кропильникове, который пришел в Усолово, обвинил жителей села в безбожии и призвал их уйти в лес. Странника просили покориться, потом отвезли в острог, а он все твердил, что ждет всех впереди горе и еще более тяжелая жизнь. Испугавшиеся жители крестились, а утром в соседнее село пришли солдаты, от которых досталось и усоловцам. Так сбылось пророчество Кропильникова.

В «Пир на весь мир» Некрасов включает и описание крестьянской избы, в которой остановился захожий странник. Вся семья занята работой и слушает мерную речь. В какой-то момент старик роняет лапти, которые чинил, а девушка не замечает, что уколола палец. Даже дети замирают и слушают, свесив головы с полатей. Так что не изведана еще душа русская, ждет она сеятеля, который укажет верный путь.

О двух грешниках

А затем поведал Ионушка о разбойнике и пане. Услышал он эту историю в Соловках от отца Питирима.

Бесчинствовали 12 разбойников под предводительством Кудеяра. Многих они ограбили и убили. Но как-то проснулась в атамане совесть, стал он тени мертвых видеть. Засек тогда Кудеяр есаула, обезглавил любовницу, распустил шайку, нож под дубом закопал, а награбленное богатство раздал. И стал грехи отмаливать. Много странствовал и каялся, а вернувшись домой, поселился под дубом. Сжалился над ним бог и провозгласил: получит прощение, как только срубит своим ножом могучее дерево. Несколько лет отшельник резал дуб шириной в три обхвата. И вот как-то подъехал к нему богатый пан. Усмехнулся Глуховский и сказал, что жить нужно по его принципам. И добавил, что почитает только женщин, любит вино, много холопов загубил, а спит спокойно. Охватил Кудеяра гнев, и вонзил он свой нож в грудь пану. В тот же миг рухнул могучий дуб. Таким образом, поэма «Кому на Руси жить хорошо» показывает, как бывший разбойник получает прощение после наказания зла.

О крестьянском грехе

Выслушали Ионушку, задумались. А Игнатий вновь отметил, что все же самый тяжкий грех - крестьянский. Клим было возмутился, но затем все же произнес: «Рассказывай». Вот какую историю услышали мужики.

Один адмирал получил от императрицы за верную службу во владение восемь тысяч душ. А перед смертью вручил старосте ларец, в котором было его последнее желание: отпустить всех крепостных на волю. Но приехал дальний родственник, который после похорон призвал к себе старосту. Узнав о ларце, он пообещал Глебу вольную и золота. Жадный староста завещание сжег и обрек все восемь тысяч душ на вечную кабалу.

Зашумели вахлаки: «Впрямь великий грех». И предстала перед ними вся их прошлая и будущая тяжкая жизнь. Затем затихли и вдруг дружно затянули «Голодную». Предлагаем ее краткое содержание («Пир на весь мир» Некрасов, кажется, наполняет вековыми страданиями народа). Идет замученный мужик к полоске ржи и призывает ее: «Дозрей, матушка, съем ковригу горой, никому не дам». Будто нутром своим изголодавшимся пропели песню вахлаки и отправились к ведру. А Гриша неожиданно заметил, что причина всех грехов - крепь. Клим тут же вскричал: «Долой «Голодную». И стали рассуждать о крепи, нахваливая Гришу.

«Солдатская»

Стало светать. Игнатий обнаружил у бревен спящего и подозвал Власа. Подошли остальные мужики, а разглядев лежащего на земле человека, стали бить его. На вопрос странников, за что, ответили: «Не знаем. Но так наказано из Тискова». Вот и получается - раз всем миром велено, значит есть за ним вина. Тут хозяйки вынесли ватрушек да гусятины, и все набросились на еду. Развеселило вахлаков известие, что кто-то едет.

На возу оказался знакомый всем Овсянников - солдат, зарабатывавший игрой на ложках. Попросили его спеть. И снова полилась горькая история о том, как пытался добиться бывший воин заслуженной пенсии. Однако все полученные им раны измерили вершками и забраковали: второсортные. Клим подпел старику, а народ по копеечке да по грошу ему рубль насобирал.

Окончание пира

Только к утру стали расходиться вахлаки. Повели домой своего отца и Саввушка с Гришей. Шли они и пели о том, что счастье народное заключается в свободе. Далее автор вводит рассказ о жизни Трифона. Хозяйства он не держал, ели то, чем другие поделятся. Жена была заботливой, но рано умерла. Сыновья учились в семинарии. Таково его краткое содержание.

«Пир на весь мир» Некрасов завершает песней Гриши. Доведя родителя до дома, он отправился в поля. Вспоминались ему в одиночестве песни, что пела мать, в особенности «Соленая». И не случайно. Хлеба можно было у вахлаков попросить, а вот соль только покупалась. Навсегда запала в душу и учеба: эконом недокармливал семинаристов, забирая все себе. Хорошо зная трудную крестьянскую жизнь, Гриша уже лет в пятнадцать решил бороться за счастье убогой, но родной Вахлачины. И сейчас, находясь под влиянием услышанного, он думал о судьбе народа, а мысли выливались в песни о скорой расправе с помещиком, о нелегкой участи бурлака (увидел три груженые барки на Волге), об убогой и обильной, могучей и бессильной Руси, спасение которой он видел в силе народа. Загорается искра, и поднимается рать великая, заключающая в себе несокрушимую силу.