Хирург, спасший жизнь супруге В. В. Путина.

Работал в клинике Санкт‑Петербургской Военно‑медицинской

академии. В 1994 г., когда жена вице‑мэра В. В. Путина попала в

автомобильную аварию, начальник академии Ю. Л. Шевченко направил его за

ней в городскую больницу им. 25‑летия Октября, куда ее привезли на

«скорой». Перевез Л. А. Путину в клинику, забрав прямо из операционной,

и тем спас ей жизнь: «У меня ведь еще и ухо было порвано, они решили сделать

мне операцию, зашили ухо и оставили голой на столе в совершенно холодной

операционной, в жутком полусознательном состоянии, а сами ушли. Когда приехал

Валерий Евгеньевич, ему сказали: „Ей ничего не нужно, только что сделали

операцию, все хорошо“. Но он зашел в операционную. Я открываю глаза: передо

мной стоит офицер и берет мою ладонь. И у него совершенно горячая ладонь. Я

сразу согрелась и поняла, что теперь‑то я спасена. В клинике Военно‑медицинской

академии мне сразу сделали снимок и сказали, что нужна срочная операция на позвоночнике».

(От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. М., 2000. С. 100). B.

Е. Парфенов оперировал вместе с хирургом Б. В. Гайдаром . В процессе

лечения обнаружился перелом основания черепа. Предстояла еще одна операция.

«Шансов почти не было. Мне повезло, что я выкарабкалась. Жалко только, что шею

разрезали с двух сторон: спереди и сзади. До этой истории там был в целом

неплохой дизайн… Только мне было очень жаль моей шеи. Я стала плакать. А

Валерий Евгеньевич, хирург, когда узнал, почему я плачу, сказал: „Вот дурочка!

У нее позвоночник и череп переломаны, а она из‑за шрамов на шее плачет!“

А я плакала. Я боялась, что будут видны эти шрамы. А на самом деле они

оказались совсем незаметными» (Там же. C. 103 ).

Гость редакции - Валерий ПАРФЕНОВ

ФОТО Сергея ГРИЦКОВА

Каждый день -
как на войне

Прочтя на недавней научно-практической конференции доклад на тему «Взрывные ранения мирного времени», наш собеседник лишний раз подтвердил тот факт, что современным врачам, даже далеким от горячих точек, расслабляться, увы, не приходится.

- Наши сотрудники, многие из которых раньше работали в Военно-медицинской академии, а почти 40 врачей еще испытаны реальными боевыми условиями, умеют оказать помощь человеку в любой ситуации. Но должен заметить, что все шесть крупных городских больниц, так называемых тысячников, принимающих до 300 пациентов в сутки, каждый день - как на войне, - утверждает профессор Парфенов, кстати, сам - генерал-майор медицинской службы запаса.

«Драйва» добавляет и извечная российская привычка обращаться к докторам в самый последний момент, когда речь зачастую идет уже об экстренном спасении жизни.

Валерий Евгеньевич, получается, сегодня и гражданский врач должен уметь работать в условиях так называемой медицины катастроф, где специалистами все же считаются военные врачи?

Военная медицина по своей сути - экстренная. Заметьте, что во время больших наводнений, землетрясений, эпидемий всегда привлекают армию в качестве дополнительной помощи, когда у гражданского здравоохранения не хватает ресурсов. Да и техническая оснащенность военной медицины и МЧС приспособлена к тому, чтобы спасти человека из огня, из воды, из-под завалов. А все, что в России эффективно используется в армии, так же эффективно используется и в экстренных ситуациях гражданской медицины.

Сегодня, к сожалению, стирается грань между войной и миром: теракты в разных уголках планеты происходят едва ли не каждую неделю, и уже гражданским врачам впору изучать аспекты военной медицины. Поэтому мы проводим учения по массовым поступлениям пациентов два раза в год - причиной может быть учебная геокатастрофа или крупная авария на автомобильной трассе. Важно помнить, что поступление больше пяти пациентов одновременно - это непростая задача для медиков: раненых надо быстро отсортировать по тяжести ранений и решить, кого в первую очередь оперировать.

В НИИ созданы специальные бригады для чрезвычайных ситуаций, которые должны прийти на помощь дежурной смене. И в ее составе есть бригада, работающая только с травматическим шоком, - хирург, анестезиолог и две сестры. Круглосуточно работают как минимум две противошоковые операционные. Например, при взрыве в метро к нам доставили 25 пострадавших, и погибла только одна женщина, которую к нам перевели на второй день из другого стационара - с осколочным ранением шейного отдела позвоночника и спинного мозга. Остальных мы спасли.

Все же не случайно и первый научный руководитель института Иустин Джанелидзе был военным врачом, и практически все последующие директора служили в горячих точках?

Конечно, опыт оказания помощи в условиях военного времени неоценим. И порой невольно сравниваешь, как организована работа медиков в районе военных действий и при какой-нибудь крупной катастрофе. Например, в Афганистане (я тогда был замначальника кафедры нейрохирургии ВМА, а главным нейрохирургом вооруженных сил был мой учитель академик РАН Виталий Хилько) сначала раненых оперировали в медсанбатах, расположенных, скажем, в Джелалабаде, а в случае серьезного ранения их эвакуировали в Кабул, где располагался главный госпиталь. И уже там работали сотрудники кафедры ВМА - практически каждый преподаватель отправлялся служить в Кабул на два года.

После формировались авиаборты для транспортировки раненых на дальние расстояния - эти Ил-76 называли «скальпелями» - и пациентов отправляли в Москву в Центр нейрохирургии им. Бурденко и к нам, в ВМА.

Собственно, такая же тактика используется и в ситуации крупных катастроф.

Помните страшный пожар в клубе в Перми? Тогда мы приняли два «скальпеля», заполненных больными. А после аварии «Невского экспресса» людей сюда доставили на вертолетах - в 50 метрах от НИИ расположена городская вертолетная площадка. Получается, что грани между войной и миром порой стираются...

- А свой вертолет у НИИ есть?

- Будет новый «приемный покой»?

Да какой «покой» в круглосуточном скоропомощном стационаре, когда ежедневно к нам поступают до 250 больных? 70 тысяч пациентов в год! Покой нам только снится... Институт - единственный во Фрунзенском районе многопрофильный стационар, и 70% наших пациентов - как раз жители района, правда, лишь половина из них действительно стационарные больные.

- Непонятно что-то...

Остальным вполне могли оказать помощь в поликлинике - скажем, больным с артериальной гипертензией. Но люди знают, как сейчас непросто попасть к поликлиническому врачу, и... вызывают «неотложку», которая вообще, на мой взгляд, превратилась в такси с красным крестом.

Тем не менее, если человека к нам доставили, мы его обязаны обследовать по полной программе, исходя из его жалоб: сделать все анализы, УЗИ-исследования, многим - компьютерную томографию, а затем говорим «ничего серьезного, чтобы вас госпитализировать, нет», и выдаем рекомендации поликлиническим врачам.

Пациенты, получив ту самую экстренную помощь, уходят домой и... пишут на нас жалобу! Мы завалены жалобами на то, что у нас в приемном покое очень долго всех обследуют. Но у нас отделение даже называется не приемным, а стационарным отделением «скорой помощи», и постоянно 50 - 60 человек одновременно этой помощи ждут. За пять последних лет количество пациентов, которых принимает на себя институт, увеличилось почти на 10 тысяч в год - при том же штатном расписании и при тех же мощностях, а ставить койки в коридорах мы не имеем права.

А в последнее время - после закрытия медвытрезвителей - резко увеличилось количество пациентов в алкогольном и наркотическом опьянении. Сейчас если прохожий видит лежащего на обочине пьяного человека, он тут же вызывает «скорую», и его везут к нам: в среднем 30 человек в сутки. Мы быстро проверяем: какая кома у человека - если токсикологическая, направляем в специальную реанимацию. И сегодня в НИИ - самый крупный в городе токсикологический центр.

При этом мы и все больницы-тысячники (3-я, 17-я, 26-я) были построены в 1980-е годы - идеологически тогда был заложен небольшой «приемный покой», вовсе не приспособленный к приему по 250 человек в сутки. Где-то пациента принимают на первом этаже, а тот же компьютерный томограф - на пятом. Мы еще при Сергее Федоровиче Багненко (нынешний ректор Первого меда возглавлял НИИ до меня) разделили потоки больных. «Красный» - это тяжелые пациенты, с шоками, без сознания, «желтый» - когда человек сам не может передвигаться, но чувствует себя неплохо, а «зеленый коридор» для «легких» больных, тех самых нестационарных - для них оборудованы сиденья, есть вода и телевизор.

- В приемном покое Первого меда коридоры такими цветами и разрисованы...

Нам рисовать некогда, но организационно мы все четко сделали, просто нам не хватает койко-мест, а если пациенты лежат в коридорах, та же страховая компания НИИ штрафует. Между тем мы работаем на пределе: на 950 койках нередко числятся более тысячи пациентов. Выкручиваемся за счет дневного стационара: прооперировали - рана спокойна, и выписываем через пару дней, пациент будет ходить к хирургу на перевязки.

И все же чем отличается неотложная медицина от просто медицины? Скоростью принятия решений? Но каждому из нас хотелось бы, чтобы врач быстро думал...

Конечно, неотложная помощь подразумевает, что временной период должен быть максимально коротким: если у пациента желудочное кровотечение - надо быстро поставить диагноз и начинать лечение, а для этого кроме опыта еще нужно и хорошее аппаратурное обеспечение.

У нас есть совместный проект с исследователями из «Сколково»: нередко бывает, что пострадавший находится без сознания и не расскажет, что случилось, а медслужба, обнаруживая его, не может оценить масштаб травмы. И наши ученые разработали специальные маркеры повреждения центральной нервной системы по капельке крови: по этому анализу можно будет узнать, поражен ли мозг и каков характер этого поражения. В идеале устройство будет напоминать глюкометр, определяющий уровень сахара в крови, и врачу достаточно будет закачать эту программу в свой смартфон. Руководит этой работой мой заместитель профессор Игорь Вознюк, главный невролог города и тоже, кстати, военный врач.

- А как раньше врачи работали? Во времена того же Джанелидзе томографов не было...

Тогда все решали руки хирурга и голова. Например, 20 лет назад заболевания и травмы головного мозга мы диагностировали с помощью неврологического молотка, рентген-аппарата и хорошего знания топической диагностики.

- Проведите пальчиком туда, посмотрите глазками сюда...

С помощью, как вы сказали, «пальчика» я проверяю глазодвигательные нервы, а поскольку они идут из мозга, я практически все могу понять о его повреждении. Или зрачки - вот у вас они одинаковые, а могут быть разными или широкими и узкими - это показатель глубины комы. Затем, лицо перекошенное - значит задействован лицевой нерв. А где он может пострадать? При переломе пирамидки височной кости, которая располагается там-то, - так можно определить характер черепно-мозговой травмы. Если человек в сознании и может выполнять команды, а правые рука и нога у него не движутся, то ты понимаешь, что повреждено левое полушарие, а исследование на эхоэнцефалографе покажет, смещены ли срединные структуры мозга. Если да, значит, у пациента гематома и необходима операция.

- Насколько компьютерный томограф точнее?

Да в тысячи раз! Он и изобретен был для диагностики повреждений головного мозга. Правда, оснащение современной техникой крайне затратно, а закуплены томографы в наши больницы были почти десять лет назад и сейчас друг за другом выходят из строя. У нас вот остался один, а надо два, и оставшийся работает с перегрузом. При этом мы постоянно ремонтируем технику за счет средств института. Вот поменяли трубки у КТ, но вышел из строя МРТ, ремонт которого обойдется в сумму, на которую можно купить новый аппарат.

А если компьютерный томограф не работает круглосуточно, НИИ превращается в районную больничку.

- А с помощью топической диагностики поработать?

Современные врачи этим уже практически не владеют. У меня вон черепа стоят - когда приходит ко мне нейрохирург, я их ставлю перед ним и прошу рассказать, что за дырочки на них, что откуда входит-выходит и чем это грозит: после такого разговора врача, не знающего анатомии, на работу в НИИ не принимаю.

- Но как главный нейрохирург города вы утверждаете, что сегодня в Петербурге эта служба, на хорошем уровне?

В городском здравоохранении сейчас работают 116 дипломированных специалистов, и среди них есть очень хорошие хирурги. В 26-й больнице достойная нейрохирургия, в 3-й - отделение возглавляет доктор наук Вугар Алиев, владеющий всеми высокотехнологичными операциями. Проблема, пожалуй, в сосудистой нейрохирургии, это вообще высший пилотаж - выполнять операции при аневризмах, при сосудистых мальформациях, ишемических инсультах. Таких специалистов очень мало, и среди них большинство - выпускники ВМА, ушедшие в гражданскую медицину. Кстати, они активно обучают врачей по всей стране - уже есть хорошие центры в Казани, Уфе, Новосибирске, Тюмени, и очереди на операции в тот же Центр нейрохирургии им. Бурденко значительно уменьшились.

- Не только в НИИ приезжают врачи - вы сами проводите мастер-классы в других городах...

Конечно. Вот только что вернулись из Узбекистана, где в Ташкенте работали в Республиканском научном центре экстренной медицинской помощи. На конференцию съехались 60 нейрохирургов этой страны, и мы выполнили пять сложных операций - удаление опухоли головного мозга, клипирование аневризмы, удаление опухоли спинного мозга и стабилизирующие операции по поводу дегенеративных заболеваний позвоночника. Одного из пациентов будем переводить в НИИ, поскольку для операции, которая ему требуется, в Ташкенте условий не было.

- НИИ принимает больных по полису ОМС из любых российских регионов?

Да, мы готовы брать всех пациентов. К нам едут на операции в Центр неотложной хирургии позвоночника, к моему заместителю Вадиму Мануковскому. Сейчас много кардиохирургических и нейрохирургических больных из Крыма, приезжают с Украины, из того же Узбекистана. План на год по оказанию помощи иногородним мы выполнили за пять месяцев.

- Похоже, вы не боретесь за количество пациентов, стремясь, как другие стационары, получить больше денег?

Нет, у нас больных избыток, и мы боремся за быстрое и качественное оказание помощи. Вот сейчас еще в одной городской больнице решили открыть нейрохирургию. Я спрашиваю: зачем? Ведь имеющихся нейрохирургических отделений в стационарах города достаточно - теперь важно повышать качество выполняемых операций.

- Всем понятно, что дело в высоких денежных квотах на нейрохирургические операции...

Но разве нашей первой задачей является зарабатывание денег, а не квалифицированная помощь больному? Вот задача нейрохирурга в таком стационаре, как наш, - правильно прооперировать пациента, поступившего по «скорой» без сознания и с судорогами, а не пришедшего в плановом порядке на своих ногах, как, скажем, в Городской онкоцентр. Туда надо поступить полностью обследованным и сдавшим все возможные анализы, а к нам доставляют беспомощного человека, которому мы делаем компьютерную томографию и видим - у него большая опухоль и, если его сегодня не прооперировать, завтра он будет в коме и, скорее всего, умрет. Как я могу запретить «тысячникам» принимать таких пациентов, хотя онкологи подчас ворчат, что лечить онкологических больных, по правилам, должны только они? Но как его отправить в тот же онкоцентр, который по «скорой» вообще не работает, и там отсутствует такое понятие, как неотложная нейроонкология?

Обычному горожанину сложно вникнуть в подобные «споры» медиков, но каждый помнит, что «Джаник» - не просто медучреждение, а единственный научный институт городского подчинения. Наука хорошо сегодня финансируется?

Честно говоря, едва хватает на заработную плату, и приходится сокращать некоторые отделы. Между тем - практически на энтузиазме - мы активно развиваем свои приоритетные темы, и в этом году защищены три докторские диссертации. У нас много проектов, которые мы внедряем в рутинную практику. Например, совместно с Политехническим университетом Петра Великого создана специальная матрица из геля со стволовыми клетками, которая при ожогах помещается в зону раны, после чего происходит восстановление разрушенных тканей. Сейчас идут доклинические исследования на лабораторных животных, показавшие высокую эффективность. Опять же совместно с Политехом создаем мобильное устройство для постоянного мониторинга мозгового кровообращения, что важно не только для перенесших инсульты, но и для работающих с экстремальными нагрузками - например, для водолазов или спасателей. Большую работу проводит Центр органного донорства. Словом, стараемся сохранять достойный уровень науки.

- А за 85 лет существования НИИ были времена, когда институту жилось легче?

Не знаю такого, у каждого периода были свои сложности. Война, строительство, переезд, введение новой системы финансирования, открытие отделения emergency. Я же говорю, покой нам только снится...

Подготовила Ольга ОСТРОВСКАЯ

ПАРФЕНОВ Валерий Евгеньевич

Хирург, спасший жизнь супруге В. В. Путина.

Работал в клинике Санкт‑Петербургской Военно‑медицинской

академии. В 1994 г., когда жена вице‑мэра В. В. Путина попала в

автомобильную аварию, начальник академии Ю. Л. Шевченко направил его за

ней в городскую больницу им. 25‑летия Октября, куда ее привезли на

«скорой». Перевез Л. А. Путину в клинику, забрав прямо из операционной,

и тем спас ей жизнь: «У меня ведь еще и ухо было порвано, они решили сделать

мне операцию, зашили ухо и оставили голой на столе в совершенно холодной

операционной, в жутком полусознательном состоянии, а сами ушли. Когда приехал

Валерий Евгеньевич, ему сказали: „Ей ничего не нужно, только что сделали

операцию, все хорошо“. Но он зашел в операционную. Я открываю глаза: передо

мной стоит офицер и берет мою ладонь. И у него совершенно горячая ладонь. Я

сразу согрелась и поняла, что теперь‑то я спасена. В клинике Военно‑медицинской

академии мне сразу сделали снимок и сказали, что нужна срочная операция на позвоночнике».

(От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. М., 2000. С. 100). B.

Е. Парфенов оперировал вместе с хирургом Б. В. Гайдаром . В процессе

лечения обнаружился перелом основания черепа. Предстояла еще одна операция.

«Шансов почти не было. Мне повезло, что я выкарабкалась. Жалко только, что шею

разрезали с двух сторон: спереди и сзади. До этой истории там был в целом

неплохой дизайн… Только мне было очень жаль моей шеи. Я стала плакать. А

Валерий Евгеньевич, хирург, когда узнал, почему я плачу, сказал: „Вот дурочка!

У нее позвоночник и череп переломаны, а она из‑за шрамов на шее плачет!“

А я плакала. Я боялась, что будут видны эти шрамы. А на самом деле они

оказались совсем незаметными» (Там же. C. 103 ).

Путинская энциклопедия. - М.: ОЛМА Медиа Групп . Н. Зинькович . 2008 .

Смотреть что такое "ПАРФЕНОВ Валерий Евгеньевич" в других словарях:

Госпремия РФ

Госпремия России - Нагрудный знак лауреата Государственной премии Росиийской Федерации Государственная премия Российской Федерации присуждается с 1992 года Президентом Российской Федерации за вклад в развитие науки и техники, литературы и искусства, за выдающиеся… … Википедия

Государственная премия РФ - Нагрудный знак лауреата Государственной премии Росиийской Федерации Государственная премия Российской Федерации присуждается с 1992 года Президентом Российской Федерации за вклад в развитие науки и техники, литературы и искусства, за выдающиеся… … Википедия

Государственная премия Российской федерации - Нагрудный знак лауреата Государственной премии Росиийской Федерации Государственная премия Российской Федерации присуждается с 1992 года Президентом Российской Федерации за вклад в развитие науки и техники, литературы и искусства, за выдающиеся… … Википедия

Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства - Нагрудный знак лауреата Государственной премии Росиийской Федерации Государственная премия Российской Федерации присуждается с 1992 года Президентом Российской Федерации за вклад в развитие науки и техники, литературы и искусства, за выдающиеся… … Википедия

Государственная премия России - Нагрудный знак лауреата Государственной премии Росиийской Федерации Государственная премия Российской Федерации присуждается с 1992 года Президентом Российской Федерации за вклад в развитие науки и техники, литературы и искусства, за выдающиеся… … Википедия

Государственные премии России - Нагрудный знак лауреата Государственной премии Росиийской Федерации Государственная премия Российской Федерации присуждается с 1992 года Президентом Российской Федерации за вклад в развитие науки и техники, литературы и искусства, за выдающиеся… … Википедия

Государственные премии Российской федерации - Нагрудный знак лауреата Государственной премии Росиийской Федерации Государственная премия Российской Федерации присуждается с 1992 года Президентом Российской Федерации за вклад в развитие науки и техники, литературы и искусства, за выдающиеся… … Википедия

Лауреаты государственной премии Российской Федерации за 2003 год - Содержание 1 Лауреаты в области литературы и искусства 1.1 В области литературы … Википедия

Действительные государственные советники Российской Федерации 1 класса (с 2001 г.) - Указывается дата присвоения классного чина (до 2005 г. квалификационного разряда) действительного государственного советника Российской Федерации 1 класса, номер Указа Президента Российской Федерации, которым присвоен чин (разряд) и… … Википедия

Тушки мёртвых тараканов на стенах, антисанитарная уборная без замка, разбитые двери и обшарпанные палаты – это не заброшенное здание или исправительное учреждение. Это ожоговое отделение НИИ Скорой помощи им. Джанелидзе во Фрунзенском районе Спб.

В Санкт-Петербурге большая часть районных поликлиник отремонтирована. Что касается районных госпиталей, то об их состоянии ты можешь догадываться или составить личное мнение, когда, не дай бог, сам там оказался по тем или иным причинам. Я оказался в этом госпитале как посетитель, навещая получившего ожоги отца. И ни за что не пожелал бы кому-либо попасть в НИИ Джанелидзе в качестве пациента. Никакие проблемы с финансированием не должны оправдывать тот ад и помойку , которая царит в отделениях больницы. Полный репортаж под катом. Заранее предупреждаю, что там масса неприятных фото , которым впечатлительным людям лучше пропустить.

Сам НИИ Скрой помощи им. Джанелидзе находится по адресу Будапештская улица 3 рядом с промзоной.

Рядом находится торгово-развлекательный комплекс Рио. Находясь в Рио, сложно представить, что всего в двухстах метрах от тебя лежат в антисанитарных условиях лежат больные.

Холл и будка охранника с дружелюбной надписью «Охрана справок не даёт!». Охранники обычно всегда заняты важным делом – они либо говорят по мобильному телефону, либо в него играют. Что и от кого они охраняют, сказать сложно. Система продолжает занимать бездельников. Вы бы хотели получать более 40 000 рублей за разговоры по мобильному и игры в него? Я – нет.

Поднимаемся на 6-ой этаж. На стенах трещины, а лифтовой холл, судя по узору, не ремонтировался с 70-х.

Вот тот самый вход в ожоговое отделение. Уже здесь можно увидеть те же трещины и запущенность. Зачем здесь надписи на английском? Для иностранных тараканов? Но об этом позже.

В обшарпанном холле нас встречает импровизированная кухня с чайником и микроволновкой. Натюрморт дополняет репродукция Кустодиева. Справа – телевизор, который разрешено смотреть больным. Обычно он настроен на Первый канал.

Это я уже зашёл в палату. Обшарпанность, антисанитария, вонь.

Дверь облезлая и с дыркой. Видимо, чтобы тараканам было удобнее перемещаться между палатами.

Вот и то, что осталось от одного из тараканов, чтобы не быть голословным. Тушки убитых тараканов можно увидеть на полу и стенах, никто их не убирает.

Потрескавшаяся грязная стена с трупом таракана чуть выше и правее.

Облезлая прикроватная стена допотопные розетки и ещё один дохлый таракан вверху справа. Обратите внимание на модный звонок для вызова медсестры. Он, разумеется, не работает.

Этот тоже не успел убежать и был увековечен на стене ожогового отделения.

Отвлечёмся от тараканов и посмотрим на состояние подоконников: всё та же обшарпанность и грязь.

Щели, трещины, грязь.

Проследуем в туалетную комнату. Хотя уже всё и так видно. Разруха и антисанитария.

Особое внимание уделяем сверхбюджетному «замку» на двери. Я даже сделал демотиватор на эту тему.

Бывает и занято

Никакой щеколды внутри действительно нет. Действительно, зачем?

Далее будет несколько не самых приятных фотографий из уборной, которые не требуют комментариев. Я лучше проиллюстрирую их словами с сайта «Единой России» из подзаголовка «Здоровье людей - основа успешного развития России».

Здоровье людей - это основа процветания страны и залог благополучия населения. Поэтому сохранение и укрепление здоровья россиян - ключевой приоритет государства и партии «Единая Россия». Партия проводит целенаправленную политику по развитию отечественного здравоохранения.

«Единая Россия» контролирует выполнение указов президента РФ Владимира Путина, в которых, в том числе, поставлены задачи снижения смертности, доведения объема производства отечественных лекарств до 90%, популяризации здорового образа жизни.

С 2012 года реализуется комплекс мероприятий по реформированию системы подготовки медицинских кадров и обеспечению непрерывного профессионального развития при осуществлении профессиональной деятельности.

Всероссийская политическая партия «ЕДИНАЯ РОССИЯ» берет на себя ответственность не только сохранить позитивные тенденции, но и сделать все возможное для решения оставшихся проблем, добиться еще более существенных позитивных результатов в развитии системы сохранения и укрепления здоровья населения.

Главный врач клиники Повзун Антон Сергеевич. Интересно, он когда-нибудь поднимался на 6-ой этаж? Я задал ему этот вопрос по электронной почте и жду ответа.

А вот что утверждает - Директор ГБУ «Санкт-Петербургский научно-исследовательский институт скорой помощи имени И.И. Джанелидзе», лауреат Государственной премии РФ, премии Правительства РФ, Заслуженный врач РФ, Главный внештатный специалист нейрохирург Комитета по здравоохранению Правительства Спб, доктор медицинских наук, профессор Валерий Евгеньевич Парфенов.

Наш институт - одно из ведущих медицинских учреждений РФ, обеспечивающее оказание высококвалифицированной и специализированной медицинской помощи в полном объеме по экстренным и неотложным состояниям при чрезвычайных ситуациях и техногенных катастрофах.
Коллектив института укомплектован профессиональными специалистами с высоким клиническим опытом, разрабатывает и внедряет современные методы медицинской помощи, включая выскотехнологическую помощь, участвует в работе по самым актуальным организационным и клиническим вопросам.
В научных отделах разрабатываются приоритетные современные технологии оказания помощи

Ваш институт? ВАШ?! Валерий Евгеньевич, вы тоже не поднимались на 6-ой этаж? Вы тоже не видели этой антисанитарии, в которой лежат ваши пациенты? Вы не знаете о трупах тараканов на стенах, которые никто не убирает и не замечаете санузлов, в которые неприятно просто зайти? Видимо, Вы, Валерий Евгеньевич, гораздо больше уделяете внимания сводкам «Единой России», чем проблемам подведомственного учреждения. Антисанитария в медицинском учреждении и уборные, унижающие человеческое достоинство – это позор и, к сожалению, реальность российских медицинских учреждений.

P.S. Фото мои, фото персонала взяты с оф. сайта НИИ Джанелидзе.

P.P.S. Жалобы в Комитет по здравоохранению, Роспотребнадзор и другие организации отправлены.

Но, по глубокому убеждению начальника кафедры и клиники нейрохирургии, главного нейрохирурга МО РФ, заслуженного врача РФ, лауреата Государственной премии и премии правительства РФ профессора Валерия ПАРФЕНОВА, какими бы эффективными, щадящими и бескровными ни были современные технологии, любое хирургическое вмешательство требует строго индивидуального подхода и жестких показаний.

– Как вы считаете, в последние годы увеличилось количество людей с патологиями позвоночника?

– И количество, и структура заболеваемости. Некоторые болезни сильно помолодели. Сейчас, наверное, вообще не найдешь человека с нормальным здоровым позвоночником. Это все плоды цивилизации. Люди пересели в автомобили – увеличилось количество травм. Со студенческой скамьи стали попадать прямо в офисное кресло – помолодел остеохондроз. Вошел в моду фитнес и бодибилдинг – имеем большое число межпозвонковых грыж и смещений дисков. Ведь, если человек с детства спортом не занимался, а потом, следуя модным тенденциям, до седьмого пота стал «убиваться» в спортзале, риск «сорвать» нетренированный позвоночник чрезвычайно велик.

Стало больше выявляться онкологических поражений позвоночника. Это результат применения методов современной химиотерапии. Раньше онкобольные чаще умирали. Сейчас лечение стало эффективнее, однако далеко не всегда химиотерапия способна «поймать» все метастазы. Это работа достается нам, нейрохирургам.

– Какие самые распространенные ошибки при лечении позвоночника допускают врачи и пациенты?

– Лечение без предварительной диагностики. Причем этим нередко грешат не только обыватели, которые порой и не знают, какие анализы требуются, но и сами эскулапы.

Ведь как обычно бывает: заболела у человека спина. Он по объявлению или по рекомендации знакомых идет к мануальному терапевту. Тот, не требуя снимков, на ощупь, определяет, к примеру, грыжу диска и начинает вправлять, базируясь только на собственных ощущениях. Дикость и каменный век. Такое «лечение» свидетельствует о непрофессионализме и может способствовать появлению грубейших неврологических нарушений, вплоть до потери подвижности. Мануальный терапевт, к которому вы обращаетесь, прежде всего должен быть врачом и желательно неврологом. Он обязан знать анатомию позвоночника и спинного мозга. А такой специалист никогда не начнет лечение, не проанализировав результаты исследований.

– Можете назвать самые современные и достоверные методы таких исследований?

– Магнитно-резонансная томография (МРТ) и компьютерная томография. Эти исследования позволяют в деталях увидеть любые изменения в позвоночнике и спинном мозге. И тогда станет понятно, какой именно вид терапии или хирургического вмешательства рекомендовать пациенту.

– Какие симптомы говорят о серьезных проблемах? Когда уже нельзя медлить с походом к врачу?

– Когда есть выраженная боль в позвоночнике, которая отдает в руку или в ногу, а также межреберная невралгия. Это признак того, что сдавлены корешки спинного мозга.

– Считается, что операции на позвоночнике очень травматичны. Существуют технологии, которые опровергают это утверждение?

– Конечно, и прежде всего это новейшие малоинвазивные методики. Они в буквальном смысле освобождают пациента от тягот лечения. Например, метод чрезкожной вертебропластики. В переводе «вертебропластика» означает укрепление тела позвонка. В России эта технология появилась совсем недавно. Такая операция вообще не требует никаких разрезов, но в то же время имеет высокую степень эффективности при таких распространенных патологиях, как гемангиомы позвонков, компрессионные переломы тел позвонков, патологические переломы на фоне остеопороза, метастатические поражения. Послеоперационный период минимален. Качество жизни пациентов повышается невероятно. Как раньше лечили переломы позвоночника? 2–3 месяца постельного режима, иногда вовсе без движения в гипсовом корсете, потом длительное восстановление. Операции проходили с большими кровопотерями, разрушением костных структур и тканей. Сейчас под мониторингом компьютерного томографа или рентгеновской флюороскопии в тело разрушенного позвонка проводится игла, через которую поступает костный цемент. Под воздействием высоких температур он быстро полимеризуется, образуя прочный пожизненный протез. Операция занимает 30–40 минут. Звучит фантастично, но через 2 часа больной может двигаться. Все ограничения снимаются. А через пару дней можно выходить на работу, заниматься спортом.

Или еще одна, совсем новая методика пульпдекомпрессии. Она применяется, если имеется грыжа диска позвонка. Многим, наверное, знакома эта пронизывающая боль, когда пролябирующий диск сдавливает корешок. Из позвоночника она «выстреливает» в разные части тела так, что двинуться невозможно. До недавнего времени в таких случаях выполняли обширную длительную операцию с удалением диска. Образовывались огромные послеоперационные рубцы, появлялись серьезные осложнения.

Сейчас изобрели новый аппарат. Он похож на миниатюрный электрический штопор с микроскопической спиралью на конце. Его игла вводится в диск, через нее подается «штопор», который как бы накручивает, а затем эвакуирует пораженную часть пульпозного ядра. Сам диск при этом сохраняется, но компрессия нервных структур и болевой синдром исчезают. На всю процедуру и реабилитацию требуется 2–3 дня госпитализации. Если смещения диска незначительны, часто и такой операции не требуется.

Однако хочу особо подчеркнуть: все вышеперечисленные технологии не являются панацеей и не каждому больному показаны. И конечно, вмешательство должно выполняться только на современной аппаратуре и только профессионалом.

– Но, несмотря на появление новых технологий, операций на позвоночнике все равно боятся. Народная мудрость гласит, что соглашаться на них нужно только в самом крайнем случае, да и то не исключено, что потом на всю жизнь останешься инвалидом.

– И правильно боятся… Я и сам в 1996 г. согласился на операцию по поводу грыжи диска только тогда, когда прихватило так, что еле дополз до телефона, чтобы вызвать «скорую». Почему-то многие считают, что нейрохирурги – самые «кровожадные» врачи. На самом деле до 90% обратившихся к нам пациентов мы отправляем на консервативное лечение, благо способов, которые позволяют пациенту без операции встать на ноги, сейчас множество – мануальная терапия, сухое и подводное вытяжение, внутривенные капельницы и т.д. Нужно использовать все возможности. Скальпель – это всегда последний аргумент. У нас даже есть поговорка, что лучшая операция для хирурга – это та, от которой он отказался.

Народная молва скорее отражает другую сторону проблемы. Сейчас в некоторых клиниках появилась «коммерческая увлеченность» новыми технологиями, и это действительно вызывает серьезные опасения. На рынок ежегодно выходит много новой аппаратуры, современные конструкции для стабилизации позвоночника, и врачи с удовольствием все это осваивают. А потом, особенно это касается небольших платных центров, новую операцию делают «модной» и расширяют показания к ней. Увеличивается число необоснованных хирургических вмешательств. Больной приходит с незначительной протрузией диска (выпячивание дискового кольца в позвоночный канал) или с радикулитом. Ему показано консервативное лечение, а врач говорит: «У вас отнимутся ноги». И предлагает такую вот модную операцию. У меня была пациентка, которой в одном лечебном учреждении выполнили необоснованное вмешательство по поводу грыжи диска. Пошли осложнения. После этого она перенесла еще 8 (!) операций. И все из-за единственного неправильного решения.

Нет ни одного метода, который был бы применим для всех патологий позвоночника. Для каждого больного в зависимости от его состояния должен формироваться свой сценарий операции, который требует необходимой аппаратуры и соответствующей квалификации врача. Ведь та же вертебропластика, несмотря на кажущуюся безобидность, может стать опасной в руках непрофессионала. Показания к операции зависят от множества нюансов: от объема и структуры поврежденного участка позвоночника, его расположения, вида повреждения других сопутствующих факторов. Если, допустим, линия перелома широкая и расположена близко к спинному мозгу, то вертебропластику делать нельзя, потому что во время операции, когда изотермическая реакция достигает 70 градусов, спинной мозг может попросту расплавиться. Может возникнуть тромбоэмболия легочной артерии, если костный цемент попадет в кровоток через поврежденный сосуд. Чтобы всего этого не случилось, предварительно проводятся специальные исследования.

Но в некоторых клиниках бывает так: врач поехал, постажировался, а потом «шашку наголо» – и пошел оперировать. Только он не учитывает, что, когда он делал учебные операции, под рукой была вся необходимая аппаратура, а в его лечебном учреждении ее может и не быть. Опытные специалисты давали ему рекомендации, а, когда он один на один с больным, помочь уже некому.

– Как же не ошибиться с выбором врача и клиники?

– Во-первых, лучше всего обращаться только в те центры, где технологии поставлены на поток. Это должен быть большой нейрохирургический (а не нейротравматологический) стационар. Сейчас практически в каждом областном центре есть такие учреждения. Специалисты выбранной вами клиники должны владеть не какой-то одной технологией, а разными – и стандартными и малоинвазивными, с применением эндоскопии и без нее. Иначе получится так: вам может быть показана одна операция, а предложат совсем другую – ту, которую умеют делать.

Очень важный момент – инструментарий и расходный материал. Если вы идете в нейрохирургическую клинику, а там нет операционного микроскопа, это значит, что оперировать вас будут, что называется, пальцем. Современная нейрохирургия без микроскопа – это прошлый век.

У хирурга должно быть разнообразие расходных материалов, допустим, разные виды стабилизирующих и фиксирующих конструкций для разных уровней позвоночника, инструменты для выполнения нескольких типов операций и т.д.

Во-вторых, никогда не доверяйте первому попавшемуся врачу. Нельзя находиться под магией одного специалиста, особенно если вам рекомендуют операцию. Не поленитесь услышать мнения других врачей.